Мне тогда было 28, ребёнку 4. У меня не было ни квартиры, ни поддержки, ни денег. Только ощущение, что если я не уйду — пропаду. Он не бил, нет. Просто делал из меня тень. Я больше не могла улыбаться. Мы ушли на съёмную квартиру. Первые месяцы я спала по 3 часа. Работала, училась, растила сына. Сейчас мне 42. У меня свой маленький бизнес. Сын оканчивает школу. Иногда он говорит: «Мам, ты у меня героиня». Да, мне было страшно. Но если ты читаешь это — возможно, ты тоже стоишь на пороге выбора. ➤ Подписывайся, если хочешь узнать, как мы выкарабкались.
Мне тогда было 28, ребёнку 4. У меня не было ни квартиры, ни поддержки, ни денег. Только ощущение, что если я не уйду — пропаду.
Он не бил, нет. Просто делал из меня тень. Я больше не могла улыбаться.
Мы ушли на съёмную квартиру. Первые месяцы я спала по 3 часа. Работала, училась, растила сына.
Сейчас мне 42. У меня свой маленький бизнес. Сын оканчивает школу. Иногда он говорит: «Мам, ты у меня героиня».
Да, мне было страшно. Но если ты читаешь это — возможно, ты тоже стоишь на пороге выбора.
➤ Подписывайся, если хочешь узнать, как мы выкарабкались.