1. Срочное дело
Девчонки, привет! А может, и мальчишки к нам заглянули – всем здравствуйте! Ой, вспомнила тут одну историю, так там, как говорится, и смех, и грех. Про свекровь, конечно. Ну, кто с ними не жил, тот, наверное, многого не испытал в этой жизни, а?
В общем, моя свекровь, Людмила Петровна, это, я вам скажу, персонаж еще тот! Вот уж где характер, так характер! И есть у нее, знаете ли, такая фишка – из любой ерунды целое представление устроить. Чтоб все вокруг бегали, суетились, а она – королева в центре событий.
И вот, значит, отмечали мы день рождения моего Андрюши, её сыночка. Собрались на даче, а дача та для нее, к слову, новая была, первый раз она там у нас гостила. Лето, красота, шашлычок уже на подходе, гости расслабились, птички чирикают – ну просто рай земной, честное слово!
Сидим мы все, лясы точим, кто лимонад цедит, а кто, чего уж там скрывать, и чего покрепче уже намахнул. И тут, как говорится, ни с того ни с сего, Людмила Петровна наша как заголосит на всю поляну:
– Ой, народ, мне так в туалет приспичило, сил моих нет!
– Прямо вот край как надо!
Ну, дело-то житейское, с кем не бывает, а? Гости так понимающе закивали, кто-то уже глазами забегал, прикидывая, куда ж её направить-то на этой новой даче. Но не успел никто и рта раскрыть, как начался, девчонки, самый цирк!
Она, представляете, как будто и не слышит никого вокруг. Глаза у нее так и заблестели, и она, вместо того чтобы хоть спросить, где тут, извиняюсь, отхожее место, из своей сумки-баула, ну знаете, такой, куда полквартиры влезет, достает… смартфон!
– Нет! – говорит.
– Погоди, народ!
– Сначала фоточки надо сделать!
– На память же!
– Такой день, как-никак!
И тут же, никого не спрашивая, плюхается рядом с моим Андрюшей, который себе спокойно сидел, с гостями беседовал. Обнимает его так, что он аж крякнул, и сует свой телефон ближайшему гостю. Кажется, это Павлик был, сынок наших друзей, он там рядышком, буквально в метре, примостился.
– На, – командует Людмила Петровна, продолжая Андрюшу тискать, – сфоткай нас с сыночком!
Павлик, бедолага, только телефон этот взял, уже палец занес, чтобы на экран нажать, как тут его и тормознули…
– Погоди-погоди! – останавливает его свекровь, не выпуская сына из своих объятий. – Ты на кнопочку-то нажимай легонько, не до конца, понял? Чтобы рамочка такая, зелененькая, появилась! А то вы, молодежь, жмете как попало, а потом все лица – одно мыло!
Павлик, бедняжка, аж огурцом своим подавился, которым только что так аппетитно хрустел! Смотрит на этот смартфон, ну, сами понимаете, там же все на автомате работает сто лет в обед. Людмила Петровна из-за плеча Андрюшиного продолжает лекцию читать, а Павлик ей так вежливо пытается что-то сказать:
– Э-э-э, Людмила Петровна, тут просто на экран нажать надо.
– Он же сам сфокусируется…
– Нет, ты слушай, что тебе старшие говорят! – не унимается она. – Потом, когда щелкнет, ты подожди маленько, там вспышка будет, понял? А потом еще раз нажми, чтобы уж точно сохранилось!
А то вдруг не получится, и что тогда?
И всё это, девчонки, таким тоном, будто она тут главный фотограф всея Руси, а Павлик этот телефон первый раз в жизни в руках держит! Ну, или будто он с этой техникой вообще на «вы» и с большой буквы, а она – ну просто гуру фотографии!
Андрюша под её железной хваткой только глазами вращает, а Павлик, золото, а не парень, терпеливо кивает, ждет, когда ж ему разрешат кнопку-то нажать.
Потом, получив наконец этот несчастный кадр, а может, и все десять, потому что то она моргнула, то Андрюшенька что-то не улыбается, она отпускает сына и победно оглядывает присутствующих.
Её взгляд останавливается на мне. Она тут же подбегает ко мне, обнимает, и я уже понимаю, что следующая порция ценнейших указаний по фотосъемке ждет меня и того бедолагу, кому снова достанется её телефон.
И так она пошла по кругу, то с одними гостями сфотографируется, то с другими, каждый раз подробно растолковывая, как этим телефоном пользоваться, и перемежая всё это стонами о своей неотложной нужде, которая, видимо, всё никак не могла перевесить тягу к искусству.
2. Марафон к заветной двери
Андрюша мой, бедняга, уже раз пять ей тактично пытался намекнуть, показывая рукой в нужную сторону:
– Мам, может, ты сначала сходишь? Вон туда, за дом, там кабинка стоит.
– Никто ж не разбежится.
Куда там! Она так в раж фотосессии вошла, что уже перестала реагировать на внешние раздражители. Да ещё, видать, после рюмочки наливки не слышит и не видит никого, кроме себя и своего смартфона.
– Да сейчас, сыночек, сейчас! – отмахивается Людмила Петровна. – Еще один кадр, и всё! Вот этот вот ракурс мне особенно нравится!
И так, девчонки, минут пятнадцать этого балагана! Пятнадцать минут непрерывной фотосессии под её же причитания, что она вот-вот, извините, описается! Гости уже не знают, куда деваться: кто-то в кулак хихикает, кто-то делает вид, что страшно увлечен разглядыванием травинки у себя под ногами.
А муж мой, Андрюша, только головой качает, мол, ну что с неё взять, это ж мама. Людмила Петровна уже не просто подпрыгивает, а прямо-таки выплясывает на месте, как будто какой-то дикий танец исполняет.
Каждое её «Ой, всё, не могу больше!» сопровождается новым требованием к «фотографу» или новой позой.
Я уже, честное слово, начала про себя ставки делать: дотерпит – не дотерпит? И вот, когда Павлик, уже бледный как смерть от этой ответственности и которому эта фотосессия уже вот где сидела, сделал, наверное, сотый по счету кадр, Людмила Петровна наконец-то как взвизгнет особенно пронзительно:
– ВСЁ!
– НЕ МОГУ БОЛЬШЕ!
– БЕГУ!
И с этим воплем, девчонки, она рванула!.. Она рванула, как угорелая, в совершенно противоположную сторону, не туда, куда муж ей показывал! Бежит и вопит на всю дачу:
– Ой, не добегу!.. Ой, мамочки мои! Где этот, блин, туалет!
Мы сначала рты пооткрывали от удивления, а потом как давай хохотать! Ну, кто через смех, кто просто от изумления слова сказать не может.
– Людмила Петровна, не туда! – кричим мы ей вслед.
– Стой, там туалета нет!
– Да куда ж она, сердешная?! – воскликнул кто-то из особо впечатлительных гостей.
А она несется, ничего не слышит! Добегает, как метеор, до какого-то старого сарая, где у нас дрова да всякий хлам валялся, и с остервенением начинает дергать запертую ручку, думая, видимо, что там кто-то внутри и её не пускает. И как закричит:
– ОТКРОЙТЕ!
– МНЕ СРОЧНО!
– ОТКРОЙТЕ, ГОВОРЮ ВАМ!
Потом, видя, что дверь не поддается, впадает в полный апогей отчаяния и переходит на визг:
– ПОМОГИТЕ! Аааа!!!
Она по этой двери и кулаками стучит, и ногами пинает! А за столом, девчонки, что творится! Кто-то уже просто истерично ржет, слезы вытирает, кто-то пытается ей крикнуть, что туалет в другой стороне, но какой там – её уже не остановить! Никто уже мирно не сидит, все взгляды прикованы к этой трагикомедии.
– ПОМОГИТЕ! МАМОЧКА!...
И... тут её крики как-то разом стихли. Просто вот как отрезало.
Она замерла у этой двери, как вкопанная. И мы все тоже затихли. Смех как-то сам собой у всех прошел.
Воцарилась такая, знаете ли, звенящая тишина. Все смотрят на застывшую фигуру свекрови, и только слышно, как птички где-то там себе щебечут, да шашлык на мангале тихонечко потрескивает. Напряжённая такая пауза повисла в воздухе, хоть топор вешай.
И в этой звенящей тишине кто-то из гостей, дядя Вася, кажется, наш сосед, такой мужичок основательный, выдержав театральную паузу, так задумчиво и говорит на всю поляну:
– Всё...
– Концерт окончен...
– Не добежала тётка!..
Вот такая, девчонки, история, да и мальчишки, если кто дочитал. И смех, и грех, как говорится. А ведь сколько раз ей говорили, ну сходи ты, не мучайся!
Но нет, Людмиле Петровне сначала шоу подавай, чтобы все вокруг неё крутились, а потом уже всё остальное. Главное – внимание, овации! Хотя, конечно, оваций после такого шоу она, я думаю, не очень-то ждала.
Ой, девчонки, а у вас как? Бывали такие истории со свекровями или другими родственничками, когда и плакать, и смеяться хочется одновременно? Когда человек такое отчебучит, что хоть стой, хоть падай, лишь бы в центре внимания оказаться? Поделитесь в комментариях, а?