— Мама поживёт с нами, — произнёс Сергей так, будто сказал что-то вроде: «Я купил хлеба» или «Вынес мусор». Буднично. Холодно. Без интонации.
Мария замерла в дверях, чувствуя, как воздух вокруг словно сгустился. В прихожей стояла Тамара Ивановна — с прямой спиной, цепким взглядом и таким выражением лица, будто уже заняла позицию хозяйки. Чемоданы, аккуратно расставленные у стены, говорили сами за себя.
— Что ты сказал? — медленно переспросила Мария, не веря ушам.
— Мама поживёт у нас, — повторил он и, словно бы устав от этой сцены заранее, стал перекладывать вещи на журнальный столик. — Временно. У неё там... сложности с соседями. А у нас места много.
Мария так и осталась стоять с пакетом в руке. Тяжёлый, набитый продуктами, он словно сросся с ладонью. А слова мужа эхом отдавались в голове: «мама поживёт», «места много»...
— Ты вообще собирался это со мной обсудить? — её голос дрогнул. — Или ты просто решил, что меня можно поставить перед фактом?
— А что обсуждать-то? — вскинула брови Тамара Ивановна, чуть вытянув шею. — Мой сын — порядочный мужчина. Мать в беде — он помогает. Это разве плохо?
— Маш, ну не начинай, — вздохнул Сергей, избегая смотреть в глаза. — Давай спокойно. Ты ведь знала, что ей одной тяжело. А здесь мы втроём уж как-нибудь...
— Ясно, — перебила Мария. — Тогда я пойду собирать чемодан. Потому что я — не «мы».
— Перебесится и вернётся, — пробурчала Тамара Ивановна, когда Мария вышла в спальню.
Сергей ничего не ответил. Он смотрел на пол, словно надеясь, что всё разрешится само собой. Как раньше.
Мария доставала чемодан с антресолей — тот самый, в который они складывали вещи для поездок. Когда-то. Давным-давно. Тогда они были вдвоём, и ей казалось, что этого хватит навсегда.
Теперь она методично складывала в чемодан своё — одежду, документы, косметику. Всё, что можно забрать быстро. Всё, что ещё оставалось её.
Из кухни доносился голос свекрови:
— Я же тебе говорила, Серёжа. При малейшем напряжении — хлоп дверью. А ты мне не верил. Ушла, как ребёнок. А кто потом убирать будет? Всё на тебя взвалит, как всегда.
— Мама, хватит, — беззвучно донёсся голос Сергея.
Мария застегнула замок и поставила чемодан у порога. Потом пошла в ванную — забрала свои вещи, вытерла зеркало. Последний жест — как точка.
Сергей появился на пороге, неловко почесывая шею.
— Маш, давай всё-таки поговорим. Мы же семья.
— Нет, Серёжа, мы были семьёй. Ты предпочёл не обсуждать, а решить. И сделал выбор. Я уважаю твой выбор. Уважь теперь мой.
Он не пытался остановить её, когда она вышла.
В голове у неё звучал голос бабушки: «Самое главное в жизни — знать, где твои границы. И кто их нарушает».
Мария долго стояла у окна, вглядываясь в серый осенний двор. Листья уже почти облетели с деревьев, оставляя после себя голые ветки, похожие на вытянутые в тоске руки. Она думала о Сергеевом признании — о том, как скучает. Было ли в этом сожаление? Или просто привычка, тоска по комфорту, к которому он так привык?
Наталья вошла с кружками чая и, не глядя, поставила одну из них на подоконник рядом с Марией.
— Ну что, решила, как жить дальше?
— Пока нет, — честно призналась Мария. — Но знаешь, я ведь даже не понимаю, чего я хочу. Всё, о чём я думала раньше, касалось «нас»: нашего дома, нашей жизни, наших планов. А теперь — только я. И мне немного страшно.
— Это нормально, — пожала плечами Наталья. — Ты прожила чужую жизнь, а теперь учишься жить своей. Это непросто. Но ты справишься.
Слова подруги прозвучали почти банально, но почему-то оказались как глоток свежего воздуха. Простая истина — и в ней столько силы.
Через неделю Мария решила съездить в агентство недвижимости. Старенькая однушка рядом с её работой оказалась дороже, чем она ожидала, но всё же выполнимой целью. Взяла ипотеку на десять лет. Не слишком много, не слишком мало. Главное — своё. Без свекрови, без мужчины, без унижений.
В день подписания договора Мария вышла из офиса агентства и внезапно расплакалась прямо на улице. Не от грусти, а от облегчения. От свободы.
Переезд занял два дня. Старая квартира — новая жизнь. Наталья помогла с коробками, посмеялась над пожелтевшими обоями и пророчески заметила:
— Отличный старт. Главное — не пускай сюда никого, кто скажет, что ты живёшь неправильно.
Мария усмехнулась и покивала. Больше она не позволит никому диктовать, как ей жить.
Сергей всё реже появлялся в её мыслях. Иногда, когда она слышала знакомый голос в толпе или встречала на улице парней с похожей походкой, внутри что-то вздрагивало. Но уже без боли. Как шрам — остался, но не болит.
Больше всего Мария удивлялась самой себе: она не только справилась, но и изменилась. Перестала бояться одиночества. Полюбила тишину в доме, возможность выбирать мебель, которую хочет, ложиться спать в любое время, пить кофе в постели и не объяснять, почему.
Она начала заниматься йогой по видеоурокам, ходила на курсы английского и даже однажды записалась на мастер-класс по рисованию. Просто потому, что могла.
Иногда Наталья, подшучивая, называла её «новой версией Маши — 2.0». И Марии это нравилось.
Весной, спустя несколько месяцев, пришло письмо из суда: дата слушания по делу о выселении Сергея и его матери из квартиры бабушки назначена на апрель.
Мария прочитала его спокойно. Ни страха, ни сомнений. Только чёткое понимание: это должно быть сделано. Не ради мести, а ради справедливости. Ради бабушки, ради себя.
Сергей не появился на заседании. Тамара Ивановна пришла одна, с адвокатом. Говорила много, жаловалась, обвиняла. Что Мария предательница. Что квартиру она «заслужила» не меньше. Что «женщине не положено быть такой холодной».
Судья слушал внимательно, кивал, уточнял. И в итоге постановил выселить Тамару Ивановну и Сергея в течение месяца.
Мария вышла из зала суда с лёгким сердцем. Конец. Или, скорее, начало.
Когда Наталья принесла ключи от квартиры, Мария не чувствовала ни триумфа, ни даже удовлетворения. Просто странное спокойствие. Всё произошло так, как должно было. Всё.
— Хочешь, я поеду с тобой? — предложила подруга. — Вдруг они что-то там сломали? Или… ну, просто на всякий случай.
Мария покачала головой:
— Спасибо. Но я хочу побыть там одна. Понимаешь, это как вернуться к себе. И… как будто проститься.
— С прошлым? — уточнила Наталья.
— С той собой, которая всё терпела.
Квартира встретила её тишиной и прохладой. С тех пор как съехали Сергей с матерью, тут никто не жил. Воздух застоялся, как в музее. На стенах — облупившиеся обои, на подоконниках — пыль, в углах — забытые пакеты с вещами, которые не удосужились даже забрать.
На кухне всё было передвинуто. Старая скатерть, подаренная бабушкой, валялась на полу, измазанная жирными пятнами. Фарфоровая чашка с золотым ободком, из которой бабушка пила чай, стояла у раковины — с трещиной.
Мария села на стул и закрыла глаза. Почему-то пришла в голову детская сцена: она сидит на этом самом табурете, а бабушка ставит перед ней тарелку горячего супа, поглаживая по голове. «Всё будет хорошо, Машенька», — говорила она.
Мария поднялась и начала убирать. Не из злости. Не от горя. Просто — наводила порядок.
К вечеру в квартире снова пахло свежестью. Полы вымыты, вещи отсортированы, окна открыты. Она включила ночник и села на край дивана. Впервые за долгое время здесь было по-настоящему спокойно.
Через месяц начался ремонт. Скромный, по средствам. Без дизайнерских изысков, но с любовью. Она сама выбирала обои, сама подбирала шторы. Даже училась класть плитку — в ванной.
Наталья заглядывала время от времени, принося пироги и домашние котлеты.
— Ну и как? Освоилась?
— Почти. Но пока ещё непривычно. Стены всё ещё будто помнят их голоса.
— Сотрётся, — пожала плечами Наталья. — Покрасим — и память отштукатурим.
Мария рассмеялась — легко, без горечи. Ей действительно становилось легче.
Сергей больше не звонил. По слухам, уехал на север, устроился вахтовым методом. Тамара Ивановна уехала к сестре в Воронеж — так сказала соседка. Больше о них никто не слышал.
Мария не чувствовала ни злости, ни желания узнать подробности. Всё, что было между ними, осталось в прошлом.
Однажды в подъезде она столкнулась с пожилой соседкой.
— Машенька, вы вернулись? — та обняла её с неожиданной теплотой. — Как хорошо. Мы уж думали, что те... как их... так и останутся. Ой, как же они тут хозяйничали! Ваш балкон чуть не обрушили, шкаф вынесли, говорили, ваш...
— Всё в порядке, — спокойно ответила Мария. — Главное, теперь всё наладится.
Летом она уехала на море — впервые за пять лет. Одна. Жила в маленьком отеле, гуляла по утрам по пляжу, пила кофе с корицей и читала книги на балконе. Ни одного звонка, ни одного упрёка, ни одной сцены с выговором за якобы «эгоизм». Только море, солнце и она сама.
Вернувшись, с удивлением поняла: дом стал по-настоящему её. Без осадка. Без теней. Чистый лист.
Иногда по вечерам Мария садилась на подоконник и смотрела на город. Внизу горели огни машин, шелестели деревья, смеялись прохожие. И в этой суете она находила странное спокойствие. Словно каждый человек внизу — тоже как она, прошёл что-то, пережил, стал сильнее.
И в какой-то момент, впервые за всё это время, она подумала: «Я справилась».
И это было правдой.