Эта история, как продолжение новелл о Пашке, и повествует о том, что произошло с ним после трагической гибели любимой, как он справился, как обрёл смысл жить дальше...
Эпиграф: «Per aspera ad astra».
Луций Анней Сенека
***
– Эй! Закурить есть?.. Эй, чувак, ты чё, глухой? Закурить есть, спрашиваю?
– Нет! – коротко и слишком вызывающе ответил он.
– А чё так? Жалко что ли? Или спортсмен? – к нему развязной походкой подошёл парень в дутой куртке и тёртых джинсах.
– Жалко у пчёлки в попке! – бесстрашно, что в данной ситуации было вовсе глупо, ответил молодой прохожий.
– Че-е-во-о?! Чё борзой слишком? А может, бегать быстро умеешь? – угрожающе продолжил парень.
Компашка из троих гопников медленно окружала его поздним вечером на рубеже зимы в сквере недалеко от станции метро…
Он вышел из вестибюля на улицу в начале второго часа ночи. Вход на станцию был в столь поздний час закрыт, и транспорт до его дома уже не ходил. С неба вот-вот пойдёт второй за этот наступивший декабрь снег, добавив белизны припорошенным улицам. Подняв воротник, молодой человек сунул руки в карманы своей кожанки и быстро зашагал по кротчайшему пути к дому. Он совершенно не думал о том, что в близлежащем к метро сквере вечерами собираются сомнительные компании, а нормальные прохожие идут по освещённому проспекту, минуя потенциально опасное место. Его не волновало это напрочь, все его мысли были заполнены произошедшим минувшим вечером, да, и вообще всей прошедшей, похоже, никчёмной жизнью.
Паша, почти двадцатилетний парень, студент второго курса исторического факультета университета возвращался этим пятничным вечером от своей девушки. Настроение у него было пресквернейшее. Его грызло чувство абсолютного разочарования. Нет, не в личности той девушки, даже не в том, что ради неё он фактически рисковал вылететь из универа, не сдав зимнюю сессию, и вовсе не в том, что всерьёз подумывал жениться на этой Насте. Он разочаровался в самой жизни-злодейке. В её жестокости, в её несправедливости, в её глумлении над ним самим. Размышляя над всем, произошедшим с ним за минувшие почти три года, находясь в подавленном состоянии, не сразу услышал обращённый к нему вопрос гопников.
***
Пашке не везло в жизни с барышнями. Хотя невезением нельзя было назвать его большое стремление к настоящей любви. Судьба подарила ему любовь, бурную, взаимную, но она же и отобрала её у него. В выпускном классе Паша по-настоящему искренне влюбился в одноклассницу, а она в него. И случилось так, что вопреки раннему возрасту ребята осуществили свою любовь, а спустя три месяца их застал её отец. Суровый родитель вознамерился посадить Павла за близость с его несовершеннолетней дочерью. Настолько серьёзно чувственная и трепетная девушка восприняла эту угрозу своему любимому, что, защищая Пашу от неминуемой гибели в тюрьме, сама бросилась из окна. Павел, еле справился с этим ударом судьбы, но собрался и поступил в университет, выполнив последнюю волю покинувшей этот мир девушки, отдавшей свою жизнь ради его жизни.
Первый курс начался для Павла блёкло. Студенческая жизнь не радовала его совсем. Наоборот, чем больше он погружался в занятия, в науку, решив последовать совету родителей всецело отдаться учению, тем больше Паша терял вкус к жизни, делая всё на автомате, без огонька, без души. Проходили месяц за месяцем. Минула первая сессия, которую он сдал отлично, но никак не порадовался этому. Пашу всё сильнее и сильнее грызло безумное чувство вины перед своей девушкой, которая покончила собой, спасая никчёмную, не нужную теперь ему самому жизнь. Преподаватели, отдавая должное способностям Павла, никак не могли взять в толк, что такое творится со студентом. Совершенно нелюдимый парень дисциплинированно выполнял все задания, присутствовал на всех лекциях и практиках, но ни с кем не общался, никто даже не мог вспомнить, улыбался ли тот когда-нибудь. Однажды с Пашей попытался поговорить куратор курса, которому поручили выяснить, что такое творится с прилежным на удивление студентом.
– Павел, – начал по-отечески разговор пожилой доцент, – что с тобой происходит? Ты на отлично сдал зимнюю сессию, да и сейчас выполняешь все задания хорошо. Я знаю, что у тебя есть шансы получить два предстоящих летом экзамена автоматом. Но с тобой что-то не то. Ты ни с кем не дружишь, не общаешься, о тебе толком никто не знает, лишь видят твои действительно недюжие способности. Единственное что, избегаешь общественной нагрузки. Поделишься, что не так?
– Нет, – коротко ответил Паша и добавил, – простите, я больше вам не нужен? Тогда я пойду, завтра семинар по древнему миру, мне нужно готовиться.
Не дождавшись никакого ответа от куратора, Павел развернулся и быстро зашагал прочь по широкому коридору учебного корпуса. Куратор пожал плечами, вернувшись к своим делам.
Наступил апрель. Паша становился всё мрачнее с каждым днём. Родители, зная, что близится годовщина гибели девушки их сына, боялись напоминать об этой трагической дате, пытались как-то вернуть Пашу к жизни. Но им никак это не удавалось.
Друг детства Мишка этой весной собрался в армию, а его возлюбленная Светка оставалась ждать. Третьего апреля друг пригласил к себе Пашу на отвальную. Мишке удалось попасть в первую волну призыва, и четвёртого числа он должен был отбыть в часть.
– Пашка, – Мишка в прихожей своей квартиры шепнул на ухо другу, – жизнь продолжается, пожалуйста, не кисни. Мне больно видеть тебя таким. Давай проходи и будем веселиться.
– Я постараюсь, Мишка, обещаю тебе.
Первый раз в жизни Паша попробовал алкоголь. Ведь он совершеннолетний парень, а друга нужно достойно проводить, как говорили, радостно поднимая тосты, гости. Буквально после двух рюмок та длительная мучительная тяжесть внутри Павла внезапно почти исчезла. Он сначала несмело, а потом активнее стал улыбаться, принялся шутить. Продолжая наливать себе, Паша словно сорвался с катушек, веселясь, как последний раз в жизни.
– Слушай, друг, – сказал тоже хмельной Мишка, – пожалуй, тебе уже хватит.
– Ты чего, – отталкивая его, почти кричал чуть заплетающимся языком Пашка, – мой друг уходит в армию! Ты должен служить доблестно, а мы тебя провожаем! А какие же проводы без веселья? Налей ещё всем! Мы выпьем за тебя, друг! Ты же мой самый-самый лучший друг!
У Паши в глазах внезапно заблестели слёзы, а он продолжил громко говорить:
– Светка, иди сюда, подруга. Пообещайте мне ребята, что, как только Мишка вернётся из армии, вы поженитесь! Обязательно поженитесь! Обещайте!
– Паша, – Света, немного стесняясь гостей, попыталась отшутиться, – пусть сначала Мишка вернётся ко мне.
– Что значит, вернётся к тебе? – гремел Паша, у которого глаза полностью наполнились слезами, но он их не замечал. – Конечно, вернётся! Это мне больше не доведётся никогда, а вам обязательно надо сохранить любовь!
– Пашка, – Мишка приобнял пьяного друга, – какие твои годы, всё у тебя будет хорошо!
Собравшаяся тем вечером у Мишки компания прекрасно знала трагическую историю Паши, помнили, что завтра наступит первая годовщина гибели той девушки, и все старались не касаться этой чувствительной темы. Но Паша сам вдруг напомнил об этом, а дурак Мишка не сообразил, как уберечь друга от срыва. Он даже не мог предположить, что эта вечеринка так окончится.
– Всё будет хорошо?!! – заорал Паша, лицо его окрасилось в угрожающе лиловый цвет, а вены на шее вздулись. – Год назад моя Полинка погибла!!! Какое хорошо?!! Ты соображаешь, что говоришь, как же может быть после такого хорошо?!! Нет, и не будет никогда больше хорошо!!!
– Погоди, Пашка! Жизнь продолжается…
– Чего погоди, Миша? – у парня полились слёзы, под воздействием алкоголя Паша вываливал на язык всё, что держал в себе весь последний год, всю ту огромную боль. – Какая жизнь? Я вообще не понимаю, зачем живу, зачем учусь, для чего? Только ради исполнения моей клятвы на могиле Полинки?! Живу только ради её наказа мне, чтобы я жил! Понимаешь? Но я не знаю, зачем? Зачем мне всё без неё?! Заче…
Паша на полуслове покачнулся рядом с Мишкой и неожиданно принялся оседать на пол. Его подхватила Светка, но их друг сполз вниз, внезапно затихнув. Кто-то из гостей подскочил к Паше, помогая ребятам оттащить вялого парня в ближайшее кресло. Всем показалось, что Паша просто пьян и забузил, вспомнив свою прошлогоднюю трагедию. Паша шевельнулся, открыл глаза и что-то забубнил нечленораздельное почему-то только левой стороной рта. Глаза его выразили испуг, он попытался вскочить и тут же упал на пол, словно правая его нога отсутствовала.
– Ребята, звоним в скорую, – выкрикнул кто-то из гостей, – у меня у деда был подобный приступ.
– А что с ним было?
– Инсульт разбил.
– Да, ты гонишь, какой инсульт, Пашка-то молодой пацан.
– А я чего, врач что ли?
Приехавшая скорая спешно забрала бессознательного уже Пашу в больницу. А Мишка оповестил родителей друга об этом.
Следующий месяц Паша провалялся в больнице, оправляясь от внезапно разбившего его инсульта. Врачи вообще удивлялись столь молодому пациенту с подобным недугом, но именно юный организм помог парню выкарабкаться из такой передряги. Родителям удалось добиться в университете академического отпуска для сына, хоть правилами и не предусмотрено предоставление такового студентам первого курса. Декан пошёл навстречу хорошему студенту, после того, как отец Паши посветил его в проблемы сына, взяв обещание с руководителя факультетом о нераспространении этой личной информации.
– Ну, что, дружок, – сказал Паше лечащий врач, когда выписывал парня из больницы, – тебе повезло, что так отделался, но запомни на всю жизнь три нельзя и три надо, иначе, долго не протянешь. Итак, пить нельзя, кстати, алкоголь и спровоцировал инсульт. Первый раз пил что ли?
– Первый, – смутился Паша.
– Ну, значит, и последний! Так, дальше, курить нельзя, а также баню, ровно, как и слишком жаркий климат. Запомнил?
– Как нельзя баню, а мне нравится она.
– Если хочешь, чтобы вынесли из неё вперёд ногами, что ж, валяй, но я тебя предупредил. Понял?
– Да.
– А вот, что нужно, так это вести здоровый образ жизни, не нервничать и умеренно тренироваться без диких физических нагрузок. Ясно?
– Ясно, а этот чудный гул, больше похожий на тихий невысокий писк в голове пройдёт? – поинтересовался Паша.
– Может, да, а может, и нет, скорее всего, не пройдёт. Свыкнешься. Тебе полезно нагружать мозг умственной деятельностью, но ты студент, восстановишься и учись. Хорошо ещё изучать языки, а также выполнять какую-нибудь мелокомоторную работу, причём, всё это на протяжении всей жизни. Понимаешь?
– А к мелкой моторике относится вязание?
– Ещё как относится. А ты умеешь вязать? Очень хорошо, то, что надо.
– Да, бабушка в десять лет научила, а мне понравилось. Только я стесняюсь этого, и мало кто знает. Женское какое-то занятие.
– Ерунда всё. Мой отец говаривал, что настоящий мужчина должен уметь делать всё, кроме двух вещей. Знаешь, каких?
– Нет.
– Рожать и вскармливать своим молоком детей. Так что для мужчины не существует, как ты сказал, женского занятия. Теперь следуй моим рекомендациям, я тут в выписке написал, и через полгода вернёшься к полноценной жизни.
– А рука восстановится? – опасливо спросил Паша, показывая чуть скрюченную параличом правую кисть.
– Делай всё правильно, а главное, желай поправиться. Мне, как врачу говорить такое не к лицу, но сильное желание пациента жить творит, порой, истинные чудеса. Давай, будь здоров!
Первым делом после выписки, Паша отправился на кладбище на могилу своей Полинки. Он положил на могильный камень две свежих ромашки, цветок, который так любила его девушка.
«Прости, что не смог быть у тебя, – шептал Паша, – я, как дурак себя повёл, вот и поплатился. Ты хотела, чтобы я жил, и я буду жить, обещаю тебе».
Он немного посидел у могилы, затем встал и, прихрамывая на плохо ещё слушавшуюся правую ногу, полон решимости начать жить иначе, отправился домой.
Поставив себе задачу восстановиться физически к концу года, Паша возобновил тренировки по каратэ, которым занимался в старшей школе. Сам, по памяти, дома, потихоньку выполнял каты, возвращал растяжку. Ещё упорно играл на гитаре, хоть правая рука упрямо не слушалась, и звуки извлекались плохо. Достал бабушкины спицы и принялся вязать, с трудом, чертыхаясь, что не получается, но медленно и верно приводя тело в норму.
Паша взялся за ум, словно захотел возродиться из пепла подобно Фениксу. Возможно, сам решил, а скорее всего, после получения первого письма от Мишки из армии. Родители принесли конверт в больницу, когда зрение вернулось к сыну. В письме друг очень беспокоился не только за физическое состояние Паши, а больше за его духовное здоровье. Мишка был всегда бесхитростным и прямолинейным человеком, говорил то, что думает. Если весь минувший год ни родители, ни друзья старались не напоминать Паше о трагедии с Полиной и, особенно, о её предсмертном письме, то теперь Мишка взял и написал:
«Пашка, ты дурак, если не сказать хуже, ты предатель. Да-да, самый настоящий предатель! Ты что это творишь? Как ты можешь так наплевательски относиться к своему здоровью и к жизни вообще? Ты забыл, что тебе завещала Полина перед смертью? Забыл! Вот я напомню, она хотела, чтобы ты жил и обязательно был счастлив. Вспомнил? Достань её письмо, перечитай! Это что получается, ты плюёшь на себя, на свою жизнь, едва коня не двинул у меня на отвальной. Выходит, что ты предаёшь память Полины. Ну, так? Зря она, получается, тебя, дурака спасла ценой своей жизни, раз ты не дорожишь этой самой своей жизнью. Вот я и говорю, ты предатель, предатель своей любимой! Извини, но я пишу, как есть. Поэтому перестань быть размазнёй, будь мужиком и возьми себя в руки. А то развёл нюни, как баба! Полина была и останется твоей любимой на всю жизнь, она стала частью тебя, но это не значит, что ты не сможешь найти место в сердце для другой. Только тогда ты исполнишь завещание Полины. Значит так, чтобы к моему возвращению из армии нашёл себе девушку (а может, к тому времени уже и не одну), иначе, не пущу тебя на свою свадьбу со Светкой. Понял?»
Уже после больницы Паша несколько раз перечитывал это письмо от Мишки и то от Полины. Ему и до этого родители говорили подобное, но он, слушая их, не слышал самой мысли. А теперь слова Мишки дошли до него, он действительно почувствовал себя гнусным предателем памяти своей первой женщины и не захотел таковым остаться.
Единственное, что портило Паше жизнь, так это периодические внезапные приступы дичайшей головной боли, сопровождающиеся кратковременной потерей зрения. Ни с того, ни с сего, совершенно спонтанно у Паши начинало пропадать зрение. Элементарно не мог прочесть ни слова. Обычно мы читаем не по буквам, как первоклассники, а видим слово целиком, словно азиаты иероглиф. Когда у Паши начинался приступ, то он не мог увидеть даже следующую букву, правее той, на которую смотрел. В правой части поля зрения переливалось радужное пятно, постепенно затмевая всё. Пашка слеп буквально на полчаса, затем зрение возвращалось, но начинала болеть голова с одной стороны, да так, что не помогало ничего. Парня от боли почти без остановки выворачивало на изнанку, а сам он лежал, скрючившись калачиком, закрыв глаза от света и уши от звуков, причинявших немыслимые страдания. Так продолжалось часов пять-восемь, и боль постепенно отступала. Врачи толком не знали, как от этих внезапных приступов избавиться, но смогли посоветовать лекарство, могущее снимать первые симптомы. Отец достал тот препарат, и Паша не выходил без него из дома.
К Новому Году в здоровье Паши произошёл большой прогресс. Все двигательные функции восстановились полностью, частота приступов заметно снизилась, и парень вплотную приступил к занятиям, чтобы восстановиться на второй семестр первого курса. Слова Мишки о предательстве не выходили из головы, а тут ещё с осени старый приятель из класса, второй друг Лёнька вдруг проявил особую заботу о Пашке. Они были в школе закадычными друзьями Мишка, Пашка и Лёнька. Вместе учились, вместе хулиганили, вместе отвечали за это. Потом Лёнька ушёл в училище после восьмого класса и редко виделся со старыми друзьями. Бывал на днях рождениях, так иногда собирались. Лёньку науськал Мишка письмами из армии, чтобы тот позаботился о друге. Ну, Лёня и проявил инициативу. Он принялся таскать Пашку по разным вечеринкам с девчонками. Строго следил, чтобы друг не выпивал, но Паша, помятуя слова врача, и не собирался больше, к тому же ему не особо-то понравилось тогда у Мишки. В тех шумных компаниях Пашка чувствовал себя свободно, заряжаясь положительными эмоциями, ведь никто не акцентировал внимание на его хромоту и слегка не слушавшуюся правую руку после инсульта. Он догадывался, что друг Лёнька подговаривал всех общаться с ним, словно Пашка здоров и полон сил.
***
Наступило лето. Паша сдал успешно сессию, перейдя на второй курс. Ожил, уже давно вновь смеялся и улыбался, но вот к девушкам никак не мог подойти сам и не подпускал к себе. Будто боялся. Он всю жизнь относился к девушкам уважительно и терпеть не мог пренебрежительного отношения к ним, а ловелас Лёнька менял девчонок, как перчатки, пытаясь то одну, то другую подсунуть Пашке. Лёнька много позже признался, что это был их с Мишкой план, найти другу какую-нибудь девушку хоть на одну ночь, хоть на один раз. Друзья были уверены, что Паше просто необходимо переспать с женщиной, чтобы сбросить накопленное эмоциональное напряжение. Наивный Паша тогда не понимал, что ему просто ищут девушку для сексуальных утех, чтобы отвлечь, не более. Однако никто из предлагаемых Лёнькой барышень не привлекали Пашу. Слишком активны и резвы были девушки, чем отпугивали скромного парня. На помощь пришла Светка, точнее, её идея. Она написала своему жениху в армию о том, что Паша наверняка сможет сблизиться только с девушкой, которая напомнит ему Полину.
«Ну, и задачку твоя Светка задала, – ответил в письме Лёнька Мишке, – я же не видел эту Полину, а Пашка фото мне не покажет, наверное. Но я понял идею, чего-нибудь придумаю».
Как-то придя к Паше в гости, Лёнька попросил рассказать о Полине.
– Зачем? – погрустнев, спросил Павел.
– Я не знал твою Полину, но много слышал. Расскажи, столько времени прошло. Мы же друзья.
В тот день Паша многое поведал Лёньке, даже показал фотографии Полины. Лёня для себя отметил невзрачность девушки, даже её некрасивость, а он всё старался найти для друга симпатичных и контактных барышень на свой вкус.
Подгадав, когда работающие врачами родители Пашки уйдут на дежурство в больницу на сутки, ближе у вечеру Лёнька заявился двумя девчонками под ручку.
– Здрасьте вам! – весело с порога пропел Лёнька. – Мы к тебе. Пустишь?
– Здравствуйте, – отозвался Паша, немного застыв при виде молодых девчат, особенно от вида одной.
– Павлик, – томным голосом сказала знакомая Лёни последней пары месяцев брюнетка Ирочка, – вот познакомься, Миля.
– Проходите, – промямлил Паша, совершенно не ожидая увидеть рыжую конопатую девушку невысокого роста в короткой юбке без колготок и в облегающем топике с открытой талией.
Миля первой переступила порог квартиры, скромно и тихо поздоровавшись.
Все четверо сидели и смотрели какой-то фильм на видике из домашней фильмотеки Пашиной семьи, попивали чай и кушали принесённый Лёнькой тортик. Паша сто раз видел эту картину и украдкой рассматривал Милю. Он был неравнодушен к рыжим девушкам, ведь они напоминали ему Полину, первую в его жизни познанную женщину, те яркие чувства, те незабываемые ощущения. И тут Павел вдруг осознал, что давно не был с женщиной, как мужчина, чуть ли не позабыл, каково это. Его влекло к этой Миле, сидящей в кресле напротив телевизора, к её бледной конопатой коже, к стройным закинутым одна на другую ногам, едва прикрытым джинсовой мини-юбкой, к её груди, затянутой в проступающий сквозь лёгкий полупрозрачный топик лифчик. Она пробудила в нём глубоко скрытый древний инстинкт.
Взгляд Паши говорил сам за себя – он просто голоден, очень голоден. И это точно определили и Ирка, и Лёнька. Незаметно для хозяина квартиры они кивнули друг другу головой, разыграв перед Пашей и Милей скандал. На какой-то ерунде они бурно поссорились. Ирка даже врезала Лёньке звонкую пощёчину и первой ушла из гостей, хлопнув дверью.
– Паша, Миля, – играя виноватого, проговорил Лёня, – простите, я тоже пойду, попробую помириться с Иркой.
Пашка не догадался о заговоре, лишь потом узнал о такой сложной заготовке друзей. Ничего не подозревающая Миля оказалась наедине с Пашей вечером. Ей очень понравились скромность и нерешительность едва знакомого парня, пришлась по душе его приятная внешность и манеры, ведь все её прежние молодые люди и мужчины были более наглыми, простыми, добиваясь от неё только секса. Миля не хотела пока заводить серьёзных отношений с мужчинами, думая, что ещё успеет, ведь недостатка в их внимании она не испытывала. И она первой сделала шаг навстречу, чувствуя смятение паренька.
– Слушай, Паш, – начала она говорить нежно, когда кино окончилось, – мне Ира говорила, что ты умеешь играть на гитаре и поёшь. Это правда?
– Да, – ответил он, включая свет в комнате.
В свете люстры Миля ещё больше привлекала Пашку. Особенно её большие выразительные зелёные глаза, умело и не вызывающе подведённые косметикой. Девушка не была красавицей, но и не казалась уродиной. Обычная молодая женщина, следящая за своей внешностью.
– А можешь спеть что-нибудь? – попросила она и встала с кресла.
От Паши не ускользнуло, как Миля очень сексуально поправила свою юбочку, покачивая бёдрами из стороны в сторону. А девушка поняла, что её движения и тело будоражат мужчину в этом симпатичном парне. Она подошла ближе и взяла Пашу за руки, добавив:
– Пожалуйста, Паш, спой.
Впервые больше, чем за два года до него дотронулась девушка, впервые за это время он остался наедине с ней. От этого Паша покраснел и, почувствовав, как запылало его лицо, нежно освободился от рук Мили и вышел из комнаты со словами:
– Я сейчас за гитарой схожу.
Он принёс инструмент, сел на диван, откашлялся и спел песню Трубадура «Луч солнца золотого» из Бременских музыкантов.
– Слушай, Паш, – снова ближе подошла Миля и присела на корточки перед Пашей, плотно сжав соблазнительные коленки, – ты замечательно поёшь, у тебя такой приятный голос, у меня даже мурашки пошли. Хочешь почувствовать их?
– Нет, – чуть испугавшись, быстро ответил Паша, откладывая в сторону гитару, – я тебе верю.
– Ты что, боишься до меня дотронуться?
– Ну-у…, – замямлил парень густо краснея.
– Неужели ты девственник?
– Нет, что ты! Просто я… очень давно… ну, это…
– Тем более, не бойся меня, я не кусаюсь, даже, наоборот. Я же вижу, ты хочешь меня потрогать.
Миля встала на коленки перед сидящим Пашей и положила обе руки ему на бёдра, нежно погладив их. Эти поглаживания вызвали в теле Паши цепную реакцию, и его джинсы предательски выдали дикое внутреннее мужское напряжение.
– Я же сказала, что ты очень хочешь, – томно с придыханием сказала девушка, – смотри, как ты завёлся с пол-оборота, едва я до тебя дотронулась.
Миля потянулась руками к пряжке Пашкиного ремня, начиная его расстёгивать. Парень робко попытался одной рукой помешать девушке, но та весьма настойчиво отмахнулась, продолжив раздевать. Он сполз рядом к ней на ковёр, обняв за талию, и будто обжёгся об её бледную кожу…
Рыжая барышня не позволила Паше опомниться, как он уже расслабился. Она лишь успела шепнуть ему на ухо, почувствовав в самый ответственный момент, как парень весь напрягся:
«Можно прямо так, я принимаю таблетки».
За оставшийся вечер и наступившую ночь Паша много раз сбрасывал накопившееся напряжение, пока полностью не опустошился.
Проспав остаток утра под одним одеялом с Милей, он проснулся раньше. Первое, что он ощутил, это присутствие рядом женщины. Посмотрев на спящую рыжую девушку, Паша ощутил совершенно гадкое чувство – он занимался сексом, а не любовью. Он тот самый кобель, самец, которому нужна сучка для случки. Несколько раз за минувшую ночь в этой постели ему мерещилась его покойная Полина, с которой в прошлой жизни не провёл ни единой ночи. Паша занимался любовью со своей первой девушкой, а оказывается, трахался с этой рыжей шалавой. От этих чувств он стал противен сам себе. Он точно предатель! Как же он мог соблазниться?
Паша тихо встал. Его природная интеллигентность не позволила поступить недостойно с той, что провела с ним ночь, хотя внутренне захотелось вышвырнуть её из квартиры.
– С добрым утром, – сонно сказала Миля, подняв голову с подушки, – ты уже выспался?
Она посмотрела на Пашу, который пытался найти свою одежду, позабыв, что вся она осталась в другой комнате. Девушка вынула руку из-под одеяла, взяла парня за бедро и потянула к себе.
– Давай ещё разок? – призывно попросила она.
– Прости, Миля, – высвободился от её руки Паша, – скоро родители придут с суток, а мы тут раздетые.
Ей не показалось, её кавалер не желал продолжать, а про родителей он явно соврал.
– Ладно, – откинула она одеяло и быстро поднялась с кровати, – как хочешь. В душ-то пойдём?
– Давай, ты первая, а я завтрак приготовлю. Ты что будешь, чай или кофе?
– А то, что будешь сам, – чуть разочарованно ответила Миля и нагая вышла из комнаты.
Паше тут же вспомнилось, как вот также обнажённой прекрасной Венерой выходила в душ из его комнаты Полина, как это было божественно. Теперь же эта шалава топает в ванную, а он, озабоченный козёл стоит тут.
«Нельзя заниматься таким без чувств, без любви, – думал Паша, глядя на постель, где сам всю ночь кувыркался с этой бестией, – никак нельзя!»
Почти не обмениваясь фразами между собой и избегая встречаться взглядами, вернее, избегал Паша, они позавтракали. Продолжая внешне быть джентельменом, парень проводил Милю, но не до дома, а прямо до работы. Она работала продавщицей в продуктовом магазине в получасе езды на автобусе.
– Паш, тебе не понравилось? – спросила Миля в автобусе.
– Понравилось, – буркнул Паша, глядя в окно.
– Ага, таким тоном, – немного обиженно сказала она, – я сбилась со счёта, сколько раз мы за ночь. Ты весьма силён. Так, что с тобой?
Паша понял, что не стоит обижать дальше девушку, с которой провёл бурную ночь, ведь это совсем не по-мужски. Пусть он с ней больше не встретится, но доигрывать надо до конца достойно, сохраняя лицо.
– Понимаешь, Миля, – начал Паша, – я впервые был с женщиной с тех пор, как потерял свою девушку.
– А сколько времени прошло?
– Больше двух лет.
Миля даже присвистнула.
– То-то я чувствую голодный ты какой был, – весело сказала она, – так долго воздерживался. Уважаю! А чего так? Сам бросил её или ушла от тебя? – Миля сделала паузу, осмотрев, словно заново Пашку, и сама ответила на свой вопрос. – Не-е, от такого, как ты так просто девчонки не уйдут. Расскажешь?
Паша почувствовал некую вину перед Милей, понимая, что проблема в нём самом и кратко рассказал всё о своей Полине. С лица Мили сошла игривая улыбка, а к концу повествования из глаз девушки скатились несколько слёз.
– Я очень сочувствую тебе! Теперь мне всё понятно, – сказала она печально, – мы трахались, а ты во мне видел её.
– Прости меня, просто я ещё не готов к серьёзным отношениям.
– Паша, ты мне нравишься, ведёшь себя, как настоящий мужчина, а не как мужик, которому нужна только хорошенькая тёлка. Но попробуй побыть просто мужиком. Просто трахайся ради удовольствия, без обязательств, как можно больше. Ты классный парень, очень симпатичный. Я бы была не против провести с тобой ещё ночку, другую, третью. Ладно, пока, Паш. Заходи, если что. Вот тут я работаю.
– Пока, Миля. А как твоё полное имя? Людмила?
– Не угодал, – она коротко чмокнула его в щёку, улыбаясь, – Эмилия.
– Красивое имя. Прощай, Эмилия. Прости меня за всё.
– Понятно… Но за что ты просишь прощения? Всё же было хорошо.
– За то, что плохо подумал о тебе, ты добрая, а вот я сам не очень.
– Перестань! Всё нормально, поэтому я тебе скажу до свидания, Паша. До свидания!
Расставшись с Эмилией, Павел много думал об этой девушке, об их откровенной беседе напоследок. С одной стороны, он чувствовал себя гнусным предателем по отношению к Полине, с другой стороны ощутил существенное улучшение своего самочувствия, прилив сил и желания жить. Порой ему хотелось вновь воспользоваться соблазнительным предложением Мили встретиться, но он останавливал себя, понимая, что желание это исходит исключительно от дружка из штанов.
В августе, буквально, как развалился Союз, Пашу с родителями пригласили на свадьбу старинные друзья семьи, чья дочь выходила замуж. Там на тожестве парень познакомился с одной девушкой Настей, которая также вместе с родителями была приглашена на эту свадьбу. Когда тамада объявил белый танец, то к Паше подошла невысокая стройная почти блондинка, попросив танца с ней. Отказывать было невежливо, и он осторожно, в рамках приличия обнял незнакомку. Слово за слово во время танца, и они познакомились. Девушка только поступила в институт, но уверила, что ей исполнится восемнадцать всего-то через несколько дней, в начале сентября, заметив, как напрягся её партнёр по танцу, узнав, что она весной окончила школу. Паша никак не хотел близко общаться с несовершеннолетними барышнями, даже не имея никаких далеко идущих планов. Но эта Настя чем-то понравилась ему, что-то было в ней интересное. Паша так и не принял совета Эмилии о том, что можно просто развлекаться без всяких обязательств и пылких чувств. Такое было не по нему. Остаток торжества он проболтал с Настей то во время танцев, то стоя в сторонке. Обменявшись номерами телефонов, молодые люди расстались и уехали со свадьбы каждый со своей семьёй.
Прошёл день. Затем, другой. Паша надеялся, что Настя позвонит первой. Потом не выдержал и набрал номер новой знакомой.
– Привет, Паша, – ответила девушка в трубку, – я думала, ты обо мне забыл.
– Извини, – быстро соврал парень, – я был занят сильно, вот только освободился. Может, встретимся? Погуляем?
– Ты назначаешь мне свидание? – лукаво спросила она.
– Да, – решительно ответил Паша, – ты против? Погода сейчас хорошая.
– Вовсе нет. Давай увидимся. Где и когда?
Они договорились о месте и времени встречи в центре города. Паша приехал чуть раньше и купил красивую розу. Настя вышла из метро одетая неброско, но со вкусом. Это обстоятельство подкупило Пашу, ведь он с неким предубеждением относился к женщинам с кричащей внешностью в одежде. Он считал, что в облике женщины должна оставаться определённая недосказанность, эдакая загадочность, которую мужчина будет изучать, постигать. Слишком нарочитая доступность, наоборот, отпугивала. Женщину нужно завоёвывать, а не брать готовенькой. Вот и теперь хорошенькая Настя была награждена за свою загадочность прелестной розой. Мило улыбнувшись, она элегантно взяла Пашу под руку, и они пошли гулять.
Парень и девушка знакомились ближе и больше понравились друг другу. Зашли в кафе, Паша угостил Настю мороженым, для себя отметив отменные манеры девушки. Проводив до дома, выяснилось, что живёт она на другом конце города, довольно далеко. Однако Пашу это не смутило. Настя была хорошо воспитана, но не чванлива, не строила недотрогу, но держала дистанцию, давая Паше сделать первый шаг, хоть исподволь была инициатором этого шага. Лишь спустя неделю, одним вечером, когда Паша проводил Настю домой, ему вдруг захотелось её поцеловать. Она жарко ответила ему поцелуем, приятно удивив.
Девушка пригласила Пашу на свой день рождения, сказав, что у неё соберётся большая компания, а родители уедут на дачу. Это очень напомнило Паше собственные дни рождения, которые праздновались шумными компаниями в отсутствие взрослых. Они были схожи с Настей.
Паша помимо цветов сделал девушке необычный подарок. Она не ожидала такого от парня и была очень тронута. Белая вязанная шапочка из шерсти с отворотом и такие же варежки, собственноручно связанные Пашей, очень подошли Насте, подчеркнув её красоту.
– Спасибо тебе! Я обязательно зимой буду их носить, – сказала она тихо, стоя в прихожей, и протяжно поцеловала его.
Кто-то из гостей принёс гитару, и Паша исполнил пару песен, но не стал затмевать своей персоной и лучшим умением петь и играть на гитаре паренька Сашу, бывшего одноклассника Насти. Её друзья были интересные ребята. Подружки пришли со своими парнями, и лишь этот Саша, приглашён Настей напрямую.
– Ты меня ревнуешь? – вопросом на вопрос Паши, кто этот Саша, ответила Настя. – Всё просто, мы выросли вместе, наши мамы также подруги с детства.
– А разве у меня есть повод ревновать? Я просто знакомлюсь с твоими друзьями.
Паша вежливо отказался от предложенного алкоголя, чем очень расположил себя к Насте. Она не любила пьющих мужчин, поэтому новый парень её покорил и этим также.
Внезапно Паша ощутил, что зрение его стало ухудшаться. Наступал очередной приступ.
«Как некстати», – посетовал он и полез в карман за лекарством.
Он не хотел, чтобы Настя узнала о его недуге, а ещё на собственном дне рождения. Под благовидным предлогом он отошёл на кухню и спешно запил водой таблетку. Но приступ наваливался стремительно и неотвратимо, зрение пропадало, а он в чужой квартире, где плохо ориентируется. Решив переждать в ванной временное отсутствие зрения, Паша по памяти, наощупь начал продвигаться из кухни.
– Ты чего тут стенки щупаешь? – раздался рядом с ним весёлый голос Насти.
Паша испугался, что она всё теперь узнает, и попробовал отшутиться:
– А ванную ищу, думаю, смогу ли найти наощупь.
– Что с тобой, Паша? – в голосе девушки проступили тревога и беспокойство. – Ты странно смотришь, не на меня, а куда-то мимо.
– Настюша, – он нащупал её руки и притянул девушку к себе, шепча, – у меня сейчас всё пройдёт, просто я на время ослеп.
– Что?! – почти вскрикнула она и всмотрелась ему в глаза. – Господи, ты же не видишь ничего! Идём ко мне в комнату, ты приляжешь, а я скорую вызову.
– Не нужно скорую, она мне не поможет. Такое не в первый раз, но это не самое неприятное. Спазм скоро пройдёт, зрение вернётся. И начнётся… Но я принял уже лекарство.
– А что начнётся? – почти с дрожью в голосе спросила Настя.
– Да, так, ерунда… дикая головная боль в течение нескольких часов, ещё и с рвотой. Но буду надеяться, что таблетка поможет, и до рвоты не дойдёт дело.
Настя ахнула, помогая дойти до её кровати, и уложила Пашу поверх покрывала.
– Полежи, Пашенька, – тихо проговорила она и присела в изголовье, нежно поглаживая его по груди, – я сейчас гостям скажу, что побуду с тобой, пусть они сами повеселятся.
Настя вышла из комнаты, а на Пашу внезапно нахлынули воспоминания, ведь, Пашенькой называла его в детстве мама, а потом только его Полина. Неминуемо парень ассоциировал знакомых девушек с Полиной. Своим участием и поведением Настя ещё больше понравилась Пашке, он очень захотел, чтобы сейчас она была рядом, ему показалось, что её присутствие не даст его недугу в этот раз полностью завладеть им.
Словно почувствовав желания своего парня, в комнату вошла Настя.
– Это ты, Настюша? – спросил Паша, обернувшись на звук.
– Да, Пашенька, я – ответила Настя, и парень услышал, как девушка заперла за собой дверь.
– Я побуду с тобой, – она снова присела рядом на кровать, – попробую помочь тебе.
– Как ты сможешь мне помочь, – удивлённо спросил Паша, всё ещё ничего не видя.
– Я буду учиться на биологическом и в физиологии хорошо разбираюсь. Сейчас проверю твою реакцию.
С этими словами девушка легла рядом и прильнула губами к Пашкиным, начав его страстно целовать. Руки её нежно гладили Пашу везде. Настя добилась своего и всё почувствовала.
– Прости, Настюша, – часто дыша от сильного и неожиданного в такой ситуации возбуждения, проговорил он, – разве нам можно? Я же сейчас не смогу…
– А тело твоё иного мнения, – очень соблазнительным тоном ответила Настя.
– Но, у меня нет с собой этих…, – парень пытался сослаться на отсутствие средств предохранения.
– А у меня всё есть, я же взрослая девочка…
Через полчаса оба вспотевшие, но счастливые отдыхали в обнимку. Паша был удивлён, ведь мало того, что он смог заняться любовью в таком состоянии, они с Настей сделали это впервые. Более того, ожидаемая безумная головная боль не приходила, не овладевала им, заполняя, как обычно всю Вселенную. Да, голова болела, но терпимо, позволяя соображать, двигаться, а ещё восхищаться своей новой девушкой. Ведь раздевая Настю, Паша ничего ещё не видел, лишь осматривал её руками, а теперь мог насладиться прелестным видом девичьего тела во всей красе.
– Ты просто супер, Паша, – проговорила Настя, уняв частое дыхание, – как ты себя чувствуешь? Смотрю, видишь уже хорошо.
– Слушай, это удивительно, значительно лучше, не думал, что занятие любовью так влияет.
– Ещё как влияет! Твой недуг точно не задевает основных жизненных функций, особенно мужскую. Понравилось? Не устал?
– Очень понравилось, а усталости почти нет. Ты такая красивая оказывается и такая страстная, спасительница моя.
– Чувствую, что ты до конца не насытился. Я права? Давай ещё. Не беспокойся, вот целая пачка…
Они незаметно для гостей прошли в душ, где с удовольствием изучали друг друга. Паша оказался не первым мужчиной у Насти, но его это не беспокоило, в конце концов, он тоже уже не мальчик.
При каждом удобном случае Паша и Настя встречались, всецело отдаваясь взаимной страсти. Несколько раз им вместе удалось купировать начавшийся приступ у Паши самым приятным способом. Наиболее сладостно для них это произошло в конце сентября загородом. Стояло бабье лето, и ребята вместе с большой компанией выехали в лес. Вот там прямо на пикнике, пока готовился шашлык Паша и почувствовал неладное. Настя сразу заметила это и увлекла своего парня от посторонних глаз в чащу, где они, прижавшись к большой берёзе, показали окружающему лесу, как умеют любить друг друга.
Паша всё в подробностях рассказал Насте о своей Полине, а девушка в ужасе выслушала окончание той истории. Затем, парень поведал о случайно проведённой ночи с Милей, признавшись, что в той девушке видел свою покойную Полину. Теперь же уверил Настю, что занимается любовью с ней, другой не представляя, ведь так оно и было на самом деле.
– Ты очень честный парень, Паша, – сказала в том разговоре Настя, – не юлишь, не скрываешь ничего. Это очень по-мужски и очень доверительно. Спасибо тебе. Я тоже тебе про себя расскажу…
Настя призналась, что потеряла невинность с тем Сашей в шестнадцать из чистого любопытства. Она его не любит и не любила никогда. Правда, они ещё несколько раз были вместе, исключительно по инициативе Саши. Но вот уже больше года они просто дружат.
Паша не приревновал свою девушку, ведь, что было до их встречи не должно влиять на нынешнее. Однако, он очень сильно увлёкся Настей, что начал прогуливать занятия в университете, ради встреч с ней, которые проходили либо у него, либо у неё дома. Как-то они съездили с ночёвкой на дачу к Насте, пока там никого не было, и отвели душеньку по-полной, вообще не вылезая из постели.
Паша не знакомил родителей с Настей, лишь сказал им, что гуляет с одной девушкой. Родители вроде обрадовались – сын ожил, улыбался, шутил, но заподозрили, что он чрезмерно увлекается своей новой пассией в ущерб учёбе. Отец по собственной инициативе в тайне от супруги, встретился с деканом исторического факультета, которого когда-то уговаривал предоставить сыну академку. Декан подтвердил, что Павел прогуливает занятия и рискует не сдать даже зачёты.
«Спасибо вам за информацию, – сказал, узнав всё, отец Паши, – я поговорю с сыном».
Вечером того же дня, когда сын в очередной раз пришёл домой от своей Насти, снова прогуляв занятия в университете, отец строго позвал его на кухню для разговора. Пожалуй, впервые в жизни родитель был сильно недоволен поведением сына, попытавшись образумить его. Отец бывал резок, но очень редко.
– Эй, пацан, ты совсем с ума сошёл? – начал распекать он Пашу. – Я был у декана, ты оказывается, прогульщик. И как ты сессию собираешься сдавать?
Отец распекал сына, понимая, что Паша просто загулял со своей девушкой. В какой-то момент парень вдруг взвился, внутренне понимая отцовское беспокойство и правоту, но отказываясь признавать причину.
– Я живу, как хочу, – заговорил громко он, – то, Паша, не сиди в четырёх стенах, сходи погуляй, познакомься с кем-нибудь. Вот, познакомился! Теперь, чего так много гуляешь!
– Пашка, нельзя уходить в крайности, ну, ты пойми!
– Да надоели вы мне все. Почему я должен делать так, как вы все хотите?
– Ну, ты же вылетишь из университета.
– Да, и чёрт с ним, начхать! Пойду улицы мести.
Отец даже опешил, но быстро собрался и гневно посмотрел на сына.
– Эй, парень, ты чего, белены объелся? Или тебе сегодня твоя Настя не дала?! Офигел в конец? Или мозги в штаны полностью провалились, и думаешь только тем, что там отросло?
– Ну, знаешь, папа, такого я от тебя не ожидал!!!
Паша вскочил, рванул в коридор, мигом оделся и выбежал из квартиры. В нём кипело негодование. Всю жизнь отец понимал его, а теперь… Глупо всё как-то. Парень, погуляв немного сначала, зашёл к Лёньке, но того не оказалось дома. Тогда Паша заглянул к приятелю Кольке. С ним не так активно общался, как с Мишкой или Лёнькой, но тот был вхож в компанию друзей Пашки. Коляна также не оказалось дома, но его младший брат шепнул Паше, где искать Кольку, сообщив адрес. Приятель завис у некоего Витьки, парня сомнительной репутации. Паша долго искал квартиру Витьки, видимо, неточно запомнив или что-то перепутав. Раза три звонил не в ту дверь и не в том доме. Наконец, нашёл нужный адрес.
– О-о, Пашка пришёл! – с порога Витькиной квартиры приветствовал его Колян, открывший дверь на звонок вместо хозяина. – Проходи, какими судьбами?
Колян был навеселе, похоже, в квартире полным ходом шла вечеринка. Из глубины комнат слышался женский смех и музыка.
– Да, вот, – чуть сдержанно ответил Паша, – с родителями погрызся. Можно перекантоваться.
– О чём речь! Конечно, заходи! Тебя и не хватало! – он затащил Пашу за порог и захлопнул дверь, потом заорал в квартиру. – Витёк! Посмотри, кто пришёл!
В квартире была откровенная пьянка, витая спиртным перегаром. В полутёмной комнате на низком столике стояли бутылки модного в те времена среди алкоголиков спирта «Рояль». Вокруг сидели в развалку незнакомые парни и девицы алкоголичного вида. Колька и появившийся Витька настойчиво по-приятельски подталкивали Пашу в комнату.
– Вот, братва, это Паша, наш кореш, он с родоками посрался.
– Ой, какой симпатичный мальчик, – сказала одна девица.
– А я чё, не симпатичный? – ревниво пробасил сидевший рядом с ней бугай.
– Не-е, Васенька, ты хоть куда, – исправилась девица, – просто у мальчика неприятности, нужно помочь.
– А-а, это мы можем, всё будет по-людски, – бугай помягчал и обратился к гостю, – заходи, братан, выпей с нами и забей на предков, они всегда гундят не по делу.
– Спасибо, – залепетал Паша, немного испугавшись, памятуя слова врача, – я не буду.
– Не-е, братан, – бугай приподнялся, – так не пойдёт, мы к тебе со всей душой, помочь хотим, а ты в отказку. Слышь, Колян, ты кого привёл?
– Паш, ну ты чё в самом деле? – Колян зашёл в комнату и принялся наливать в пустой стакан уже разбавленный до нужной пропорции спирт из бутылки. – Как неродной. Ты обидеть нас хочешь, что ли? Тогда нафига ты пришёл?
– Ребята, – встряла в накаливающийся хмельной разговор ещё одна девица, подоходя к Паше, – ну, что вы не видите, мальчик стесняется, чего вы на него насели. Ведь так, Павлик?
Черноглазая и черноволосая девица подошла к Паше, взяла его под ручку и подвела к столу, усадив на диван. Присев рядом, она придвинула ему налитый для гостя стакан, а сама взяла ближайший. Подняв стакан, она вопросительно посмотрела на Пашу, сказав:
– Я Галка, давай выпьем за знакомство. Павлик, неужели ты откажешь красивой даме?
Паша внутренне плюнул на рекомендации, вообще на всё и взялся за стакан, залпом выпив содержимое. Его едва не стошнило от этого пойла, но он подавил в себе предательский позыв.
– Мужик! – похвально пробасил сбоку бугай, заново наливая Паше.
Вторая порция разбавленного до водочного состояния спирта очень приятно согрела Пашу изнутри, а последнее, что он запомнил в тот вечер, как снова чокался с той чернявенькой Галкой…
Очнулся Паша на какой-то тахте и почувствовал, что рядом кто-то есть. С трудом повернув безумно трещавшую, но совершенно иначе, нежели во время приступов голову, он увидел рядом ту черноволосую девицу. Та, ощутив движение, открыла глаза.
– О, Павлик, ты очнулся.
– Где я? – совершенно осипшим голосом, будто в горло насыпали песка, спросил Паша.
– Мы у Витька, уединились в комнате, как ты хотел.
– Как уединились? – беспокойно начал ощупывать себя парень.
– Ты чё, не помнишь ничего?
– А мы с тобой что, это… таво? – Паша нащупал рукой расстёгнутый ремень на джинсах.
– Не-е, ты вырубился раньше, – разочарованно ответила девица.
– В смысле, раньше?
– Ну, мы с тобой выпивали, а потом ты предложил мне уединиться с тобой, сказав, что я очень даже. Ты был такой настойчивый, – Галка нежно погладила Пашу по плечу, – я не прочь с тобой…
Пашка окончательно перепугался, но, стараясь не подать вида, посмотрел затуманенным взором на часы и воскликнул:
– Ё-моё, восемь утра! Блин, я в универ опоздал!
Он вскочил с тахты, но тут же рядом с головой оказался холодный линолеум, больно ударив его по скуле. Он не слышал, что говорит ему девица, единственной целью его было срочно покинуть эту квартиру. С трудом собравшись, не обращая внимания ни на кого, доковылял, шатаясь до прихожей, еле отыскал свою куртку и, просто потянув незапертую дверь, вышел на лестницу. Витька жил на первом этаже, поэтому Паша быстро оказался на улице. Холод немного отрезвил парня, но дикое головокружение с болью в висках не давало хорошо соображать. Ему казалось, что его голова огромных размеров и неимоверно тяжёлая. Он смог сориентироваться, где его дом и поплёлся в том направлении. Асфальтовая дорога внутри дворовой территории оказалась для Паши очень узкой. Нетрезвый парень натыкался то на правый поребрик, то на левый.
Сзади послышался скрип тормозов, Пашка поднял тяжеленную голову, увидев впереди свой дом и окна квартиры на третьем этаже. Со стороны спины послышался весёлый голос:
– О, наш клиент! Уже с утра пораньше шатаются. Давай, Сергеич, забираем.
Пашу кто-то обхватил с обеих сторон за руки. Он, превозмогая сильную боль в голове, посмотрел на двух милиционеров, пытающихся забрать пьяного с улицы. Несмотря на изрядный хмель, он сообразил, что его сейчас заберут в вытрезвитель.
– Пожалуйста, товарищи милиционеры, – заныл Паша, – вот мой дом, вон мои окна. Я почти дома. Я не ожидал. Меня вчера напоили. Мне вообще нельзя пить. Мама будет очень переживать. А перед папой я виноват. Я не должен был… не должен был…
Паша почти повис на милиционерах.
– Слушай, Сергеич, не похож он на выпивоху. Молодой совсем. Эй, парень, ты как? Какая квартира у тебя?
– Сорок пять, – промямлил Паша, которому становилось всё хуже и хуже.
– Дома кто-то есть?
– Мама, наверное…
Надо отдать должное сотрудникам правопорядка, они поняли, что молодой человек не рассчитал силы, но до дома может и не дойти.
– Здравия желаем! Это ваш?
– Да! Господи! Сынок! Тебе же нельзя пить! Спасибо вам, товарищи милиционеры, где вы его нашли?
– Да вот прямо у вашего дома, он еле шёл. Может надо врача вызвать?
– Не надо, я сама врач. Ему же нельзя, был инсульт.
– У него?!
– От алкоголя. Ему же противопоказанно… О, Господи! С отцом поругался вчера и ушёл… Пашка, Пашка…
Этот короткий диалог запал в память Паши, после чего он ничего уже не помнил. Мать откачала сына от алкогольной интоксикации, а Паша, прогуляв из-за пьянки в пятницу университет, за выходные пришёл в порядок и долго извинялся перед родителями за свою гордыню и глупость. Звонила, беспокоясь, Настя, порывалась приехать, чтобы «полечить» Пашу. Но родители были дома, а сын не хотел пока знакомить свою девушку с ними и отговорил её приезжать.
***
Последующие два дня Паша плотно занимался устранением своих «хвостов» в университете, задерживаясь до поздна. Насте он говорил, что занят, поэтому не может встретиться с ней. В среду, посреди лекции во время перерыва в дверях аудитории появилась Настя, впервые надев белую вязанную шапочку, подарок Паши, и поманила пальчиком.
– Ты, что тут делаешь? – удивлённо спросил он. – У меня сейчас лекция, а потом семинар.
– Пашуня, хороший мой, – она прильнула к нему, пока никто не видел, – я так по тебе соскучилась!
– Я тоже скучал, – Паша коротко, но жарко поцеловал девушку в губы.
– Поехали ко мне, – предложила она, – у меня никого не будет до завтра. Сходим в кино, приготовим вместе ужин…
– Настюш, у меня куча хвостов, надо успеть с зачётами…
– Ты очень умный, ты всё успеешь, – томно возражала барышня, – вот ты меня поцеловал, а моё сердце так забилось, ну, давай, почувствуй.
Она взяла рукой ладонь парня и засунула за пазуху своей шубки. Пальцами сквозь облегающий тонкий свитерок Паша ощутил упругую девичью грудь, не затянутую, как обычно, в лифчик, под которым действительно сильно билось её сердечко. Настя пришла без этого повседневного женского аксессуара, сильно разволновав своего парня. Паша сразу почувствовал, что почти неделю не был с Настей, и сильные желания плоти напрочь затмили требования разума…
Наступала зима, а с ней скорый двадцатый день рождения Паши. У Паши зрела идея сделать предложение Насте, ведь она очень ему подходила и очень ему нравилась. Но мысленно почему-то парень не определял чувства к ней, как любовь, хоть много раз говорил об этом Насте. Что-то мешало ему признаться самому себе, что он любит эту девушку. Она его полностью устраивала в постели, похоже, и сам удовлетворял её на все сто. Да, и в житейских вопросах не возникало напряжения. С чего-то он стал себя уговаривать, что дальше их отношения перейдут в более близкие, когда начнут жить под одной крышей.
– Слушай, – попросил он тем вечером, в который раз лёжа в её кровати, отдыхая уже после, – скоро мой день рождения, разумеется, я тебя приглашаю. Но сейчас, я чего-то забыл, какой это день недели, столько было событий. У тебя есть календарик? Глянь, пожалуйста.
– Ну, ты даёшь, – засмеялась Настя, – ладно, сейчас посмотрю и пойду в душ.
Девушка встала, открыла ящик стола, достав маленький календарик.
– Среда.
– А, точно, вспомнил. Спасибо. Не очень удобно посреди недели. Ну, ладно, пусть так будет, не стану переносить. Давай беги, а я сейчас приду к тебе.
Настя ушла из комнаты, а Паша продолжил размышлять над их с Настей дальнейшим. Не торопится ли он? Прошло всего-то ничего времени. Её родители часто бывали на круглогодичной даче, куда выезжали каждые выходные, но тут вдруг укатили посреди недели. Паша оставался ночевать у Насти только несколько раз, и ему это безумно нравилось, ведь в такие дни они жили, как супруги, а не только, как страстные любовники. Он захотел честно рассказать Насте о ссоре с отцом, о глупой пьянке, о той Галке… Паша чувствовал свою вину, что оказался в постели с чужой девицей, хоть там и ничего не было.
«Настюша поймёт и не станет сердиться, я уверен в ней, ведь у меня не было намерений изменять ей, наверняка, та девка наврала для красного словца, что был настойчив, ну, не мог я позариться на такую, даже ни черта не соображая, – подумал он, продолжив размышлять, – интересно, сколько дней мы с Настюшей знакомы? Сто дней уже есть или нет?»
С этим вопросом, он поднялся с постели, решив заглянуть в тот календарик и посчитать со дня свадьбы знакомых до сегодняшнего. Достаточно быстро нашёл его в столе среди прочих вещей и принялся смотреть. Обычный девичий календарик, где девушки отмечают свои месячные. Эти даты последних трёх месяцев Паша знал чётко, ведь в такие дни они воздерживались от близости. Циферки были перечёркнуты крест на крест. Но Паша приметил и другие обозначения. Некоторые даты обведены кружочком, а какие-то квадратиком. Причём, кружочек встречался весьма редко, но в течение всего года, а квадратик только с сентября. Пашу резануло догадкой, но он не поверил, не хотел верить, уже позабыв причину, по которой вообще взял этот календарь.
«Должно быть другое объяснение, – отчаянно пытался парень найти иные варианты, – Настя же хорошая девушка».
Он держал календарик большим и указательным пальцами, немного закрывая нижнюю часть. Паша положил календарик на стол и включил настольную лампу. Очевидность того, что он увидел не оставила сомнений. Хорошо помня многие дни, когда занимался любовью с Настей, Паша обнаружил квадратик на этих датах. На нижнем поле календарика были выведены два обозначения, кружок – Саша, а ниже, явно приписанный позже другой пастой шариковой ручки, квадратик – Паша. Девушка скрупулёзно обозначала дни, когда была близка с одним и с другим парнем. Ладно, если кружочки прекратились бы после появления квадратика. Нет, кружочки проявлялись между квадратиками, пусть и реже. Самое возмутительное для Паши стало наличие нескольких дней, обозначенных кружочком в квадратике или квадратиком в кружочке.
«Значит, она в те дни была сначала со мной, а потом с этим Сашей или, наоборот, – почти шёпотом сделал вывод Паша, чувствуя, как неприятно сжимается внутри, – а я хотел делать ей предложение…»
Он быстро оделся и вышел в коридор, желая скорее уйти. Уже обув ноги, он снял с вешалки свою кожаную куртку и, держа её в руке, потянулся к замку входной двери. В этот момент в дальнем конце коридора из ванной вышла Настя в одном полотенце, так и не дождавшись своего парня в душе.
– Ты куда, Паша? – опешила она и быстро подошла к нему.
Парень терпеть не мог скандалов, он был сторонник честно говорить обо всём, но теперь ему стало больно и очень обидно, что Настя его так предала, была нечестной с ним всё время их знакомства. Девушка заглянула в комнату и заметила свой календарик под светом настольной лампы. Осознав, что разоблачена, она не стала глупо отпираться и выдумывать небылицы.
– Прости меня, Паша, – проговорила она виноватым тоном, – просто Саша мой первый мужчина, и я испытываю к нему особые чувства. А ты очень хороший! Я так и не знаю, кто мне милее.
– Нет, нет, нет, – быстро заговорил Паша, – это без меня. А я дурак ещё хотел на тебе жениться…
– Ты хотел на мне жениться? – перебила его вовсе не ожидавшая такого Настя.
–Трахайся дальше со своим Сашей, – не обращая внимания на то, что девушка приятно удивилась, продолжил Паша, взявшись за ручку входной двери, – желаю счастья с ним.
С этими словами, не глядя Насте в глаза, Паша вышел из квартиры. Он не хлопнул дверью, он закрыл её за собой навсегда.
Никак не отозвавшись на зов Насти, Паша спустился по лестнице и вышел в ночь. Он шёл к метро совершенно убитым. Вновь его накрыло жуткое чувство страшной несправедливости жизни. Снова он осознал, что его Полина была самой лучшей, самой верной, самой любимой. В который раз парень принялся проклинать себя за смерть девушки.
Абсолютно на автомате он вышел на своей станции уже глубокой ночью. Когда же нагрубил гопникам, а те его окружили, Паша вдруг озверел, его разочарование жизнью обратилось в ярость, которую он выплеснул на хулиганов. Возобновлённые тренировки по каратэ не прошли даром, но они же сыграли злую шутку с ним.
Уложив с разворота нападающего сзади, Паша крепко врезал сбоку стоящему. Однако, навыков ведения группового боя у него не было никакого, к тому же несовершенство его техники единоборств позволили нападавшим быстро оправиться от первого отпора позднего прохожего. Отменно разозлившись, им втроём удалось повалить Пашу на запорошенную первым снегом дорожку. Они принялись беспорядочно пинать парня ногами со всей силы. Паша инстинктивно прикрывался руками, но быстро понял, что сопротивляться больше не сможет.
«Пусть меня быстрее убьют, – мелькнула мысль в голове, по которой тяжко били сапогами, – я хочу скорее встретиться с Полиной, к чёрту эту жизнь…»
***
«Чарли, Дин, ко мне, чего вы там? Ко мне, мальчики! Ну, что там такое?»
Женщина средних лет выгуливала своих любимых псов в сквере у метро. Она была уже на пенсии, а её два чёрных терьера гуляли по ночам, ведь днём вольно побегать не получалось. Огромные псы наводили страх на людей, а участковый сделал предупреждение хозяйке после многочисленных жалоб. Вот она и выгуливала своих мальчиков ночью.
«Господи, да это же человек! Эй, что с вами? Вы живы? Эй… крови-то сколько…»
Женщина прибежала к метро и вызвала скорую из автомата. Врачи привезли еле живого Пашу в больницу, успев его спасти…
– Так нельзя, Пашенька, так нельзя, любимый, – говорила Полина, стоя рядом с ним в какой-то мутной мгле, – зачем же ты так? Ты должен жить! Должен!
– Что я должен, кому, Полинка? – Паша пытался дотронуться до своей первой любимой, но никак не мог, его руки взяли в этой мгле.
– Себе, Пашенька, только себе. Ты должен жить...
– Как жить? У меня ничего не выходит... без тебя ничего...
– Ты всё сможешь, любимый, сможешь стать счастливым, подарив счастье другой душе.
– Кому? Я никому этого не смогу больше...
– Сможешь, я знаю.
– Разве ты знаешь будущее? Разве оно у меня есть?
– Конечно, есть, Пашенька, но оно зависит от тебя. Я покажу тебе одно из возможных твоих очень скорых будущих, если не одумаешься. Вот, смотри.
За образом Полины рассеялась мгла и возник могильный камень с портретом Паши.
– И меня там уже не встретишь больше, – продолжала Полина, – ты вот этого хочешь?
– Нет... нет... не-ет!
Паша открыл глаза. Образ его Полины исчез, голова гудела, а тело словно свинцовое. Рядом послышался частый писк. Взгляд выхватил часть белого потолка с лампой и белую шторку палаты реанимации. Паша прекрасно разбирался в таких вещах, ведь оба родителя были врачами. Он попытался что-то ещё сказать Полине, но во рту оказались пластиковые трубки, а в горле что-то мешало.
Появилась медсестричка.
– С возвращением, Павлик! Ты меня слышишь? Кивни головой, если можешь.
Паша кивнул и попытался поднять тяжеленную руку.
– Всё, всё, – сестричка ласково дотронулась до его руки, – не спеши так. Сейчас врач подойдёт…
Паша быстро шёл на поправку. Потусторонний диалог с Полиной не выходил у него из головы. Он никак не мог понять, было это бредом или на самом деле его Полинка являлась, чтобы образумить его. В больницу приходил милиционер, но бесполезно, парень не смог толком описать тех гопников. Родители страшно перепугались, когда узнали, что сын сильно избит. Они сделали всё, чтобы ему обеспечили самый лучший уход, а когда позволило состояние, то перевезли Пашу в свою больницу.
– Нам постоянно звонит Настя, справляется о тебе, – сказала мама, когда сын смог нормально общаться, а первые эмоции от возвращения Паши утихли, – она приходила к тебе в ту первую больницу, пока ты был без сознания. Знаешь, она очень милая девушка и, похоже, любит тебя.
– Вот, зачем, мама? – заметно расстроился Паша, пропустив мимо ушей последнюю реплику мамы о Насте. – Кто тебя просил пускать её ко мне?
– Ну, как кто? Она и упросила меня, узнав, что ты в больнице. Пашенька, у неё был такой несчастный голос. К тому же, нам с отцом стало интересно, с кем гуляет наш сын, ведь ты её скрывал от нас прежде. Ну, прости, а вы что поссорились?
– Нет, – ответил сын, – просто расстались.
– Погоди, что-то не сходится, если просто расстаются, то девушка не названивает, не интересуется здоровьем и не упрашивает увидеть своего парня, а вот, если девушку внезапно бросают, то она пытается сохранить отношения.
– Мам, да, я её бросил, – посмотрев прямо матери в глаза, ответил Паша, – но позволь мне не объяснять, почему. Просто в следующий раз скажи, что я не хочу её знать.
– Э-э, нет, уволь меня от ваших разборок. Сам ей и скажешь. Ты же всегда был честен со своими девушками.
– И как я это сделаю? Когда я домой поеду?
– Дня через три я проведу очередное обследование, если будет более-менее хорошо, то долечишься дома. Я поняла, прикрою тебя на это время, но врать твоей Насте не стану, сам решишь всё с ней.
– Ладно, договорились.
Так и случилось, когда Паша оказался дома. Зазвонил телефон. Паша снял трубку.
– Алло?
– Паша, это я, – послышался тихий голос Насти, – пожалуйста, послушай меня.
– Нам не о чем говорить.
– Паша, я люблю тебя, прости меня дуру.
– Это ты прости меня, Настя, но я не люблю тебя и, похоже, не любил. Ты мне нравилась в постели, там ты действительно хороша, но и только. Для брака этого крайне мало…
– Для какого брака? – Настя опешила, перебив Пашу. – Ты хочешь на мне жениться?
– Да, были мысли, но мы просто трахались много и страстно, не более.
– Но тебе же нравилось и мне тоже.
Внезапно тот внутренний бес, живущий в каждом человеке, дал отчётливо ощутить Паше, что парень желает эту девчонку, не смотря на своё состояние. Он почувствовал, что сможет, что ему даже в таком состоянии хватит тех самых мужских сил. Всего-то надо ответить да, и уже через пару часов она примчится, и они будут кувыркаться вот тут на его постели. Бес шептал Паше, что начхать на того Сашу, девчонка-то действительно хороша.
– Говорю же, этого недостаточно, – пересилив свой плотский голод, твёрдо ответил Паша, наверное, обрадовав своего ангела-хранителя.
– Ты себя уже хорошо чувствуешь? Я не сразу узнала, что тебя избили тем вечером. А когда была рядом с тобой, там в больнице, увидела тебя всего в трубках, то всё поняла – мне нужен только ты…
– Давай окончим этот разговор, – перебил её Паша, – не звони мне больше и не ищи встреч. Прощай!
– Пашенька, подожди…
Паша решительно повесил трубку. Он, хоть и немного сожалея, вычеркнул Настю из своей жизни, решив с этого дня вообще не водиться с девушками, от которых только одни неприятности и страдания. Хватит уже с него!
Второй раз крепкое здоровье парня выручило его. Второй раз ему дали академический отпуск, который спас Пашу от отчисления из института. Он позже понял, что из-за увлечения Настей, пропустил слишком много и ни за что не сдал бы зимнюю сессию. Снова восстановительные мероприятия. День рождения он провёл полулёжа на своей кровати. Пришли только Лёнька и Светка с очередным приветом от Мишки. К Новому Году Паша окреп, встал на ноги, вернувшись к нормальной жизни.
Сразу после празднования Нового Года отец Паши помог устроиться сыну на работу. Старинный друг отца был директором школы, в которой оказалась нехватка учителя истории. Вот на третью и четвёртую четверти Паша превратился в школьного учителя. Двадцатилетний парень с превеликим удовольствием принялся учить детишек истории. Увлечённо рассказывал о том, что знал сам, строго, но справедливо спрашивал материал.
Паша, работая с детьми, вспоминал себя в школе. Особенно его веселило то, что ему, как учителю было так заметно, когда ученики шептались, когда пытались подсказать друг другу, наивно надеясь, что учитель остаётся в неведении.
«А я считал, – подумал Паша, впервые обратив на такое внимание, – что учителя ничего не видят, как мы списываем и шушукаемся, как пользуемся шпаргалками, а оказывается, это так бросается в глаза...»
Посмеявшись над собой, молодой учитель решил устроить детишкам выпускной параллели нечто вроде конкурса шпаргалок. Он сам не ожидал, что ученики воспримут эту идею на ура. Даже другие учителя поддержали парня, с удовольствием вспоминая свои былые хитрости. Пашка удивился изобретательности учеников, ведь помимо традиционных видов шпаргалок были и те, которые вызвали восхищение даже директора школы. И нацарапанные иголкой записи на гранях авторучек, не говоря уже об исписанных девичьих бёдрах под юбками, и мельчайшие бумажки с микроскопическим текстом, и многое другое. Но самым лучшим образцом по мнению всех, кто рассматривал в актовом зале выставку достижений шпаргалочного творчества, стали электронные часы, а точнее, пустой корпус от часов на браслете, лишь внешне выглядевшие, как обычные часы, в который изобретательный ученик вмонтировал длинную бумажку с текстом и два валика. Края валиков выступали на месте штатных кнопок часов, позволяя прокручивать бумажку под стеклом циферблата.
Этот конкурс добавил авторитета Паше в глазах ребят, однако, ему сложно было работать в одиннадцатых классах. Девчонки повально строили ему глазки, а парень не был готов к такому успеху у барышень. В школе он был единственным молодым учителем мужчиной и естественно получил даже слишком много внимания от женской и девичьей половины школы. Но важно, что никак Паша не реагировал на откровенные заигрывания с ним. Довольно быстро его оставили в покое, а школьники дали Паше не уничижительное, а уважительное прозвище «Терминатор». Возможно, под влиянием популярного блокбастера того времени, новый учитель ассоциировался у детишек с персонажем фильма.
Лишь одна ученица выпускного класса сильно запала на молодого учителя. Как по классике. Ну, влюбилась девчонка. Бывает. Её родители оказались состоятельными людьми, и девочка пошла на хитрость, чтобы чаще видеться со своим учителем. Она уговорила Пашу позаниматься с ней дополнительно, не за просто так, а за хорошие деньги, ведь ей сдавать историю и в школе, и на вступительных. Совершенно без задней мысли Паша обрадовался дополнительному заработку и рьяно принялся обучать эту девочку у неё на дому, как репетитор. Спустя месяц занятий, настала пора последнего звонка, за которым шли экзамены. Паша продолжал занятия, пытаясь хорошо подготовить ученицу, совершенно не замечая, что девочка и так отлично разбирается в истории, а занимается лишь, чтобы бывать чаще с ним. На одном из занятий, она осмелела и откровенно полезла целоваться с Пашей. Такого поворота он вовсе не ожидал, вдруг испугавшись быть обвинённым в связи с несовершеннолетней, как тогда. Мягко отстранив девушку, он быстро завершил занятие и ушёл из её квартиры, совершенно не зная, как теперь выйти из такой ситуации.
– Пашка, – ответил отец, к которому за советом подошёл сын, – ты же уже не работаешь в школе, твоя миссия там окончилась. А, если позвонит твоя ученица снова, не отказывай сразу, вообще сделай вид, что ничего не произошло, а просто повысь стоимость занятий намного.
– Но, папа, так поступать некрасиво.
– Увы, сын, тебе надо было раньше понять, что девочка к тебе неровно дышит, поэтому теперь придётся резать по живому. Да, некрасиво, да, ей будет больно, но иначе, никак. В конце концов, она поймёт, тем более, говоришь, что она не глупа.
Паша так и поступил, получив бесценный опыт общения.
Наступало лето. Экономику страны лихорадило, а Паша переосмыслял свою пройденную жизнь. Что-то он делал неправильно, не так жил. Отдыхая в деревне у бабушки с дедушкой, он с необъяснимой для себя то ли тревогой, то ли трепетом, ожидал наступления осени и начала занятий снова на втором курсе. Невнятное предчувствие грядущих перемен Паша никак не мог понять, оно не поддавалось логике, не объяснялось вовсе. Просто ощущение, причём, непонятно, какое.
Паша свыкся со своими приступами, научился их стойко выносить, относясь в дальнейшем к ним, как к некоему наказанию за ошибки юности. Из-за них парень получил полное освобождение от службы в армии, ощущая себя неполноценным мужчиной, ведь и не собирался «косить». Коматозное видение заставило его переосмыслить свою жизнь, понять, что он делал не так. Он не мог тогда знать, что там, на курсе в новой группе увидит одну девушку, которая никак не заденет его, не привлечёт внимание, а сначала даже вовсе не понравится. Он не мог тогда знать, что именно эта девушка потом взволнует его сердце, его душу так, как никогда до этого в жизни. Он не мог тогда и предположить, что оба они станут половинками единого целого, и она станет его женой на всю жизнь и официально, и фактически в один и тот же день. Однако до того значимого дня оставалось ещё долгих два года…
Сенека прав, к звёздам добраться можно, лишь пройдя через тернии.
Май 2025 года