… Продолжение, предыдущая часть здесь: https://dzen.ru/a/aEbM_OgekVWmiTJd
Эпизод №19
Октябрь снова обнажил улицы Тобольска, как хирургию – холодно, точно и без прикрас. Кроны осыпались на асфальт, будто уставшие маски, оставшиеся после давно отыгранного спектакля. Ветер расчерчивал переулки, выдувая из памяти всё, что было ночью. Или что казалось ночью.
Тимур вышел из гостиницы «Югра» рано утром. Он уже не прятался. Не бежал. Просто шёл. Ступал уверенно, как человек, который знает, что за ним ничего не следует, кроме собственной тени. После сожжённого круга, после того, как он вынес из того зала пепел Ильи — или того, что от него осталось — всё вокруг перестало казаться важным. И в то же время — обострилось. Даже крик вороны на карнизе казался сигналом.
Он дошёл до набережной. Лёгкий туман стелился по Иртышу, будто кто-то забыл выключить зиму. В руках он держал плёнку — последнюю, которую проявил ещё в Москве. Тогда он думал, что на ней только шум. Артефакты, плёночный хлам. Но когда рассматривал негативы под лампой, на третьем кадре увидел очертание круга. Того самого. Но снятого снаружи. И на переднем плане — спина Варвары.
Он не помнил, чтобы делал такой кадр. И не помнил, чтобы Варвара была рядом.
Он подошёл к парапету, положил плёнку на камень. Ветер дернул её. Он прижал края ладонью. Из-за спины раздался голос:
— Она говорила, что ты вернёшься.
Он обернулся.
Мальчик. Лет восемь. Куртка в рыжих пятнах. Лицо — знакомое. Слишком. Как на фотографии из 1936 года. Только живое.
— Ты кто?
— Я был тем, кого ты не пустил. — Мальчик улыбнулся. — Но я всё равно нашёл выход.
— Это ты… говоришь из него?
— Нет. Я — сам. Он — ушёл. Остался только эхо. И ты.
Тимур подошёл ближе.
— Почему ты показался?
— Чтобы закончить. Ты ведь не сжёг имя.
— Имя?
— Моё.
Тимур достал из кармана маленький клочок бумаги. Там — надпись. Почерк детский. Имя: «Илюша». Буквы неуверенные. Пятно чернил в углу.
— Я не мог. Я думал, это его.
— Это твоё.
Он понял. Ему не нужен был ритуал. Не нужно было жертв и кругов. Только забыть. Отпустить. То, что держит в тебе прошлое.
— Ты боишься? — спросил мальчик.
— Нет. Я устал.
Он поднёс бумагу к зажигалке. Пламя вспыхнуло, медленно поедая буквы. Ветер подхватил пепел и унес к реке.
Мальчик кивнул. Его лицо стало прозрачным. Сначала щёки, потом губы, потом глаза. Он не исчезал — растворялся. Становился воздухом, тишиной, тем, что больше не нуждается в форме.
— Спасибо, — прошептал он.
И пропал.
Тимур стоял один. Ветер стих. На набережной — тишина. Город снова стал городом. Без круга. Без маски.
Он закрыл глаза.
И вдруг — голос Варвары.
Не из зеркала.
Изнутри.
— Всё правильно. Всё закончилось.
Он улыбнулся.
И ушёл. Без пепла. Без оберега.
Потому что теперь имя было забыто.
А дом — наконец — молчал.
Эпизод №20
Тобольск снова просыпался. Белая ночь отступала неохотно, медленно отливая от стен, словно не желая отпускать. В этих рассветных улицах, где холод держался за асфальт, словно призрак за последнюю кость, Илья стоял у старого особняка. Того самого. Он вновь сдавался — теперь под видом ретрит-центра, «места восстановления душевного равновесия». На фасаде висела новенькая вывеска: «Дом Света». За окнами — занавески, чайники, цветы в горшках. Всё до смешного обыденно. Слишком обыденно.
Он не зашёл. Не постучал. Стоял в тени, глядя, как по двору проходят участники новой группы. Молодые. Улыбающиеся. С йога-ковриками и термосами. Некоторые снимали на телефон. Кто-то смеялся. Одна из девушек, шатенка в широком свитере, на секунду задержалась у порога. Посмотрела вверх — и вдруг замерла, как будто услышала что-то. Или кого-то. Потом моргнула, улыбнулась себе и исчезла в доме.
Он стоял у стены. Его рука сжимала старый узелок — тот самый. Чёрная нитка, солома, тень чужого голоса. Он больше не верил в защиту. Но верил в знаки. И если он здесь, если узелок всё ещё в ладони, значит — не всё закончено. Или никогда и не начиналось.
В ухе — словно шорох листвы, но в шорохе — голос.
— Ты всё сделал правильно, — сказала Варвара. — Теперь — они.
Он не вздрогнул. Только прикрыл глаза.
— Значит, всё снова, — произнёс он. — Новый круг?
— Или последний. Всё зависит от того, кто заговорит первым.
Он открыл глаза. Один из участников — парень лет двадцати пяти, в очках и с рюкзаком — стоял у входа и смотрел в его сторону. Долго. Как будто видел не просто мужчину у стены, а что-то другое. Илья опустил глаза, шагнул назад. Когда снова посмотрел — парень уже повернулся и вошёл в дом.
Он остался один.
Снова.
Он знал, что уже не вернётся. Дом больше не звал его по имени. Он уже отдал своё имя. Но теперь дом звал других. И среди них найдётся тот, кто услышит. Кто откликнется. И начнёт всё сначала.
Потому что сущность не умирает. Она ждёт. Она учится.
Он прошёл по улице вдоль домов. Тени ложились криво. Тишина в городе была слишком гладкой. Как вода, натянутая в тазу.
В переулке он увидел мальчика. Того самого. Того, кто был с ним в зеркале. Того, кто прошёл сквозь десятилетия, сквозь имена.
Мальчик смотрел на него, сидя на корточках, рисуя что-то мелом на асфальте. Круг. Внутри — точка. Вокруг — слова.
Ты был.
Ты будешь.
Ты — есть.
Илья подошёл, присел рядом.
— Ты тоже здесь?
— Я всегда здесь. Пока кто-то говорит.
— И если молчать?
— Тогда мы исчезнем.
— Хорошо, — сказал Илья. — Тогда молчи со мной.
Он сел на бордюр. Закрыл глаза.
А дом за спиной снова вдохнул. Словно живой.
Словно в нём что-то — уже просыпалось. На первом этаже щёлкнула дверь. Скрипнули половицы. Кто-то вошёл в подвал.
И в тишине, едва различимо, кто-то прошептал:
— Я иду…
Но Илья не обернулся.
Потому что знал: это уже не его путь.
Теперь — их.
И, может быть, на этот раз они вспомнят, прежде чем сказать своё имя.