Я вёз коробку с картошкой. Даже не посмотрел — знал, что там. Оказалось, не знал ничего.
Из деревни, от тёщи. Блины, баня, ведро смородины — и, конечно, картошка. Думал только о том, как бы ничего не забыть в багажнике: однажды оставил там полбутылки мёда, потом неделю пахло, как в липовом лесу.
— Бери из подвала, сынок, — сказала тёща, вытаскивая коробку из чулана. — Я самую хорошую отобрала, возле двери.
Я не вглядывался. У меня своя система: грузишь — едешь. Под радио, по трассе, думаешь, сколько ещё можно откладывать замену масла. Никаких подвохов, никакой романтики.
Во дворе уже темнело, когда я заглушил мотор. Вышел, потянулся, хотел было пойти звать детей, но вдруг услышал странный звук. Не сразу понял — писк? Или просто что-то свистнуло в ветках? Прислушался. Опять. Тоненько так, жалобно.
Писк шёл из багажника.
Я открыл — и застыл.
Среди картошки, прямо на кучке самых ровных клубней, сидел котёнок. Маленький, серо-белый, с ушами как у летучей мыши и глазами, как два мокрых озера. Не мяукал. Пискнул ещё раз — будто извиняясь, что вообще существует.
Я захлопнул багажник. Потом снова открыл. Котёнок никуда не делся. Просто сидел. И смотрел.
— Да ты откуда взялся?.. — выдохнул я.
Я не из тех, кто бросается сюсюкать. Но сейчас почувствовал, как что-то тёплое скользнуло внутри. Тонкая жилка. Что-то детское, забытое.
Позвонил тёще:
— Мам, у тебя в картошке что-то живое...
Пауза.
— Господи. Это ж, наверное, та малышка из-под крыльца. Я её с коробкой отставила, думала, уйдёт. Видать, залезла обратно… Привези, если что. Я уж ей миску ставила.
Я посмотрел ей в глаза. Дрожит весь. Хвост у неё был крохотный, почти прозрачный.
"Пожалуйста, не возвращай."
Я понял это без слов.
Сначала занёс коробку в прихожую. Потом — на кухню. А дальше — в угол спальни. Она долго не выходила оттуда. Пряталась под кроватью, выскакивала только ночью — по шороху в миске мы поняли. И только через день позволила подойти.
Через два часа она уже ела с блюдца. А через три — хлопнула дверь, и вбежали дети.
— Папа, папа, ты привёз картошку? — крикнул старший.
— Много? — спросила средняя.
— А почему она мяукает? — удивился младший.
Я усмехнулся. И только сказал:
— Кажется, в этот раз — да. Картошка… оказалась с сюрпризом.
Сюрприз назвали Картошкой.
*****
Сын, как всегда, всё решил за всех: — Ну раз из коробки с картошкой — значит, Картошка.
Я хотел возразить, но глянул на неё. Она снова сидела в коробке. На картошке. И выглядела так, будто всё уже давно решено.
Жена сначала хмурилась:
— Вася, ну мы же договаривались, никаких животных…
Но когда через день увидела, как Картошка спит, свернувшись у ног у младшего, только вздохнула: — Ну пусть пока побудет.
Я сразу пошёл в магазин. Купил лоток, корм, какой-то игрушечный мышонок в придачу попался. А ещё — самое дорогое молоко, какое только было. Как будто хотел компенсировать ей холод, картошку и дорогу в багажнике.
На следующий день Картошка пропала.
Дети чуть не плакали. Оказалось, заползла за стиральную машину и заснула. С тех пор я стал оставлять в углу коробку с пледом — её угол.
Дети спорили, кто будет её кормить. Средняя нарисовала табличку: "Картошкина миска". Повесила на кухне.
А потом началось.
Тёща звонила каждый день:
— Вася, ну ты бы её привёз… Мне сны снятся, как она там мерзнет. Я ж к ней привязалась.
Я тянул с ответом. Отшучивался. Но на третий день она позвонила дочери. Жена положила трубку и сказала: — Мама просит вернуть кошку. Говорит, это несправедливо.
Я кивнул. А потом услышал, как дети в комнате обсуждают, кто с Картошкой спит сегодня, а кто завтра. И как младший говорит: «Она только со мной засыпает, я ей песенку пою».
Жена снова позвонила матери. И сказала твёрдо: — Мам, мы не отдадим. Дети слишком привязались. И вообще… она уже тут прижилась.
Тёща помолчала, потом хмыкнула: — Ну, коль прижилась… пусть будет.
С этим был как-то сразу согласен весь дом.
*****
Картошка была смешная, недокошка: тонкая, как веточка, усы торчат в разные стороны. Периодически падала со стула и делала вид, что так и надо. Но умная. Поняла, где лоток, куда лучше прятаться от пылесоса, и с кем можно делить бутерброд (средняя дочь — самая добрая).
Старший поначалу ворчал: мол, ему на подушку прыгнула, когти не подстрижены, воняет от неё странно.
Раз даже сказал мне: "Пап, ну она тебя вообще не слушается. Меня хотя бы обходит".
Я не знал, что ответить. Но потом как-то проснулся утром — а Картошка дремала у него на животе, а он держал руку на ней, во сне. После этого не спорил.
Однажды я приболел — простуда, ничего серьёзного, но ломило всего. Лежал на диване, пледом укрылся. Никого рядом, тихо, темно. И вдруг — тепло. Она пришла, улеглась у меня на грудь, вытянулась вдоль и начала тихонько урчать. Никуда не торопилась. А я впервые за весь день уснул по-настоящему. Наверное, потому что кто-то просто рядом был.
А ещё был момент: гроза. Молния ударила где-то совсем близко. Я стоял на кухне, и тут Картошка — шмыг в шкаф, прямо в кастрюльный отсек. Я открыл дверцу — а она оттуда на меня смотрит, как из окопа. Уши прижаты, глаза — как блюдца. С тех пор — как только гремит, сразу бежит ко мне. Как к надёжной крышке.
Через неделю я понял, что дом стал теплее. Не потому что отопление включили. Просто вдруг оказалось, что дети всё время хихикают, жена иногда поёт себе под нос, а я не ворчу по вечерам.
Я пытался объяснить это — сезон, отпуск, погода. Но каждый раз, глядя на неё, понимал: нет. Это она. Картошка. Маленький комок, который принёс с собой немного жизни.
Однажды я пришёл с работы позже обычного. В прихожей было темно, в комнате — тихо. Только из кухни свет и какие-то шорохи.
Заглянул — и застыл. Дети устроили в углу настоящий шалаш: стулья, плед, куча подушек. Внутри — фонарик, пара книжек и… Картошка. Она сидела, как царица, на свёрнутом одеяле, лапы под себя, глаза щурит от довольства.
Младший рассказывал ей сказку. Средняя старательно писала в тетрадке список «что любит Картошка» — на слух, с ошибками, но очень серьёзно. Старший придумывал правила игры. А жена стояла у плиты, резала яблоки и смотрела на всё это так, будто никакой усталости в мире не существует.
А из колонок на кухне играла старая песня. Та самая, которую мы слушали, когда только съехались. Я даже не знал, что она у нас сохранилась.
Я стоял с сумкой и ключами в руке, как будто попал не домой, а в чью-то добрую сказку, и вдруг понял: вот он, дом. Не стены, не мебель, не счета в ящике. А вот — это всё. Эти глаза, эти голоса, этот котёнок в центре детского шалаша.
Что-то сжалось внутри. Тихо. Не больно — как будто дотронулись.
Картошка посмотрела на меня — в упор. И фыркнула.
Я засмеялся. Первый раз за день. Жена обернулась, и улыбнулась тоже:
— Ужинать будешь, Вася?
— Обязательно, — сказал я. — Но сначала — в шалаш. Меня туда ещё не приглашали.
И я сбросил куртку, разулся и полез к ним, мимо таблички: "Картошкина территория".
*****
Теперь у нас дома живёт Картошка. Так и зовём: не в честь еды — в честь случая. Или, может, в честь судьбы.
Каждый вечер она встречает меня у двери. Не мяукает, не ластится — просто сидит и смотрит. Потом провожает на кухню, садится у стула и ждёт, пока я налью себе суп.
А иногда даже не ждёт — просто прыгает на колени и устраивается клубком. Словно говорит: «Давай, я тут побуду. Тебе же лучше».
Стоит достать сетку — она тут как тут. Смотрит вглубь. Вроде картошка. А может, воспоминание. Видимо, проверяет. Или вспоминает.
Я улыбаюсь: — Нет, ты — самая настоящая. Самая важная.
Дети хохочут, жена наливает чай, где-то гремит стиралка, и всё вроде как всегда. Но внутри — по-другому. Спокойнее.
Раньше мне казалось, что дом — это когда всё под контролем, всё на своих местах. А теперь вот знаю: дом — это когда тебя ждут. Даже если ты ещё не в курсе.
Вот и всё.
Просто коробка из подвала. А оказалось — больше, чем картошка.
📦 Сначала картошка, потом кошка. Всё по плану
Подпишитесь — у нас таких «планов» ещё много
Читайте также: