… Продолжение, предыдущая часть здесь: https://dzen.ru/a/aEb7w4gWEQNRJnmR
Эпизод №20
Тулун, утро. Белое, ровное, как глухой простыней застеленное. Снег ложился пластами — ни звука, ни ветра, ни запаха дыма из труб. Он скрывал и город, и реку, и даже тех, кто ещё помнил. Память — штука скользкая: в ней легко потеряться. Особенно, когда забывание — не случайность, а часть замысла.
Ирина сидела на скамейке у входа в старую электроподстанцию, переоборудованную в местную диспетчерскую. На коленях — термос, в руках — открытый блокнот. Пальцы замёрзли, но чернила шли. Она писала. Без эмоций, без правки. Не книгу. Не отчёт. Запись. Фиксацию.
Внутри диспетчерской, за облупленным стеклом, сидела Лида. Рядом с ней — флешка, пыльный ноутбук, пачка фотографий, привезённых из архива в Иркутске. Письма, копии следственных дел, тетради, чьи обгорелые края ещё помнили огонь.
Она работала молча. Не потому что нечего было сказать — потому что всё уже сказано.
В городе снова исчез человек. Мужчина, тридцать пять лет, фамилия Капранов. Исчез из собственной квартиры на третьем этаже. Камеры в подъезде — пусто. Дверь заперта. Ни следа. Только зеркало в ванной, покрытое инием, и странный узор на кафеле. Как будто кто-то тянулся рукой… изнутри.
Ирина вошла в здание.
— Есть новости? — спросила.
Лида кивнула:
— Мы проверили адрес. Соседи ничего не слышали. Ночь — тихая. Но в девять утра жена нашла в ванной стеклянный шар. Маленький. С узором в виде круга. Она говорит, что никогда раньше его не видела.
— Форма?
— Как у капли. Гладкая. И тёплая. Хотя в ванной минус.
— И что?
Лида показала фотографию. Стеклянный шар лежал на белом полотенце. Узор — как всегда: круг и три луча, уходящие внутрь, как у улитки. Печать.
— Она возвращается. Не как тело. Как структура. Она оставляет зацепки. Подсказки. В каждой новой точке.
— Думаешь, она не хочет скрыться?
— Думаю, она хочет, чтобы мы шли за ней.
— Чтобы что?
— Чтобы в конце понять.
Ирина села за стол. Достала из сумки карту. Развернула. На ней — мелкие красные точки. Каждое исчезновение. Каждое зеркало. Каждое имя, забытое слишком быстро.
— У нас тридцать два совпадения. И это — тридцать третье.
Лида посмотрела. Губы дрогнули.
— Число?
— Да. Знаковое.
— Тридцать три позвонка. Тридцать три буквы. Тридцать три ступени вниз.
— Куда?
— К началу.
Молчание.
— Надо ехать туда, — сказала Ирина.
— Куда?
— Туда, где было первое. Где она впервые вышла. Не в этом веке. Не в прошлом. Раньше.
Лида помолчала. Потом ответила:
— Ты хочешь в Черемшанку?
— Нет. Черемшанка — это уже следствие. До неё была Чёрная балка. Заброшенная деревня за Усть-Илимском. Там, по старым бумагам, в 1887 году нашли первых исчезнувших. И там был дневник. Его так и не расшифровали.
— И ты думаешь… он о ней?
— Я думаю, она пришла оттуда.
Ирина закрыла карту.
— Мы поедем. Сегодня. У меня есть координаты. Точка старая, на топографической карте еле видна. Но лес тот же. Земля та же.
— Если она ждёт, она уже знает.
— Да.
— И ты всё равно поедешь?
— Я не еду, — сказала Ирина. — Я возвращаюсь.
...
Четырнадцать часов на машине. Последние три — по просёлку. Потом пешком. Лес становился всё гуще. Сосны росли выше, чем положено. Под ногами — бурый мох, под которым были гниль, лёд и… что-то ещё. Память.
Они дошли до обрыва. Снизу — котловина. В ней — руины. Бревенчатый остов. Половина печи. Крест из веток, вросший в дерево. И тишина. Не мёртвая — внимательная.
Ирина достала компас. Север плясал.
— Здесь.
Лида прошла вперёд. Остановилась. В траве — зеркало. Маленькое. Старинное. Карманное. Как у офицеров. Внутри — нет отражения. Только свет.
— Она здесь, — прошептала Лида.
— Она всегда была.
Ирина достала нож. Порезала ладонь. Капля крови упала в центр зеркала.
— Имя, — сказала она.
— Мы не знаем.
— Она знает.
И тогда зеркало заговорило. Не словами. Ритмом. Светом. И голосами тех, кто исчез. Десятки. Сотни. Они не просили. Они не обвиняли. Они просто звали. Назад.
Ирина опустилась на колени. Приложила ладонь ко стеклу.
— Я не враг, — сказала она. — Я не кукла. Я — связь. Я — ответ.
И тогда — вспышка.
Белый свет. Рёв ветра. Тени вокруг — дрожат. Из земли поднимается пар. Лида отшатывается, но не уходит.
В центре зеркала появляется лик. Женский. Глаза — как ледяные туннели. Но не зло. Печаль. Глубокая. Как у той, кто ждала слишком долго.
Ирина прошептала:
— Скажи, кто ты.
— Я — то, что осталось, когда всё забыли.
— Ты хочешь вернуться?
— Я хочу быть.
— Тогда будь. Но не через нас. Не через кровь. Через знание.
Молчание.
Потом — свет гаснет.
Зеркало — трескается.
Вокруг — тихо.
Лида стоит. Молчит. Ирина — бледна. Но жива.
— Всё? — спрашивает Лида.
— Нет. Теперь — начало.
Они уходят. Лес расступается. В небе — свет.
А в земле, под мхом, под корнями, остаётся зеркало.
Треснутое.
Но ещё смотрит.
Вглубь. Вдаль. В нас.