В землянке сырой, где мрак клубится,
Две тени бродят, словно дым.
Пожар их жизни оборвал страницы,
И гнев их души стал нестерпим.
В руках их – склянка, кровью налита,
Но кровь чернеет, если злодей
Вблизи стоит, грехом своим укрытый,
И ждет расплаты, как палач идей.
По деревне тихой, словно призраки,
Они скользят, ища виновника огня.
И если склянка станет черной призмой,
Душа злодея в бездну канет, не моля.
Однажды девочка, с душой открытой,
За ними следом робко побрела.
Хотела дружбы, ласки позабытой,
Но склянку черную вдруг увидела.
Испуг сковал, застыла в изумленье,
Увидев тьму, что в склянке той жила.
Но тени молча, без прикосновенья,
Прошли мимо, как будто не звала.
И больше в деревне их не видали,
Лишь шепот ветра помнил их шаги.
А девочка росла, и годы мчались,
В душе храня печальные круги.
Повзрослев, вернулась в пепелище,
Где дом сгоревший в землю прорастал.
И на обугленное крыльцо, как нищий,
Букет цветов с любовью положила.
В память о детях, что сгорели в пламени,
О тенях мстящих, что ушли во тьму.
И тишина ответила ей знаменьем,
Что память– вечна, вопреки всему.
