Суббота. Обычно Саша сам предлагал поехать на дачу — дрова колоть, грядки поправить. А тут молчит. Сидит за компьютером, что-то печатает. Я подхожу — он сразу окно закрывает.
— Что такое? — спрашиваю.
— Да так, работа...
Работа в субботу? Саша? Который в выходные даже телефон на беззвучный ставит?
Что-то не то.
Странности
Неделю он ведёт себя как подменённый. Телефон прячет. На звонки выходит в другую комнату. А когда я заговариваю про дачу — переводит разговор.
— Может, на выходных поедем? Клубнику посмотрим, как там...
— Некогда, Ир. Дел много.
Дел? У него? Саша — человек простой. Работа — дом — диван. Телевизор. Пиво по пятницам. Какие дела?
Во вторник иду убираться в его кабинет. На столе лежат какие-то бумаги. Беру стряхнуть пыль — глаза цепляются за заголовок.
«ДОГОВОР КУПЛИ-ПРОДАЖИ»
Руки дрожат. Читаю дальше.
Наша дача. Наш участок. Наши шесть соток, где мы с Сашей двадцать лет каждые выходные проводили.
Покупатель — некий Владимир Иванович Петров.
Продавец — мой муж.
Объяснения
Вечером жду его на кухне. Договор лежит на столе.
Саша входит, видит бумаги — и лицо у него становится белое-белое.
— Ир, я могу объяснить...
— Объясняй.
Садится напротив. Руки трясутся — закуривает. Я курение в доме не терплю, но сейчас молчу.
— Помнишь, я брал кредит? На машину?
Помню. Год назад купили подержанную Камри.
— Там... там были ещё деньги. Я их взял.
— Сколько?
— Полтора миллиона.
У меня в ушах звенит.
— На что?! Саша, на что полтора миллиона?!
— На бизнес. С Вовкой договорились, автомойку открыть. Думал, быстро отобьём...
Вовка — это его школьный друг. Алкоголик и неудачник.
— И что, отбили?
Саша тушит сигарету. Молчит.
— Саша!
— Прогорели. Вовка деньги... в общем, их больше нет.
— И дачу ты решил продать?
— А что делать? Банк уже звонит. Говорят, квартиру заберут.
Встаю. Хожу по кухне. В голове всё путается.
Наша дача — это не просто участок. Это дом, который мы строили своими руками. Баня, которую Саша три года складывал. Яблони, которые я сажала, когда ещё верила, что у нас будут дети.
— Это наш дом, Саша.
— Ир, пойми...
— НАШ ДОМ!
Кричу. Впервые за много лет кричу на него.
Покупатель
На следующий день звонок в дверь. Открываю — стоит мужчина лет пятидесяти. В костюме, с папкой.
— Владимир Иванович. Мы договаривались осмотреть участок.
— Проходите, — Саша выскакивает из кухни. — Сейчас поедем.
— Никуда мы не едем, — говорю я.
— Ир, ну что ты...
— Сказала — никуда.
Владимир Иванович смотрит на нас, потом на Сашу:
— У вас проблемы?
— Да нет, всё нормально. Жена просто... переживает. Понимаете, двадцать лет там жили...
— Понимаю. Но договор подписан. Задаток внесён.
Задаток?!
— Какой задаток? — шиплю на Сашу.
— Сто тысяч, — тихо отвечает он.
— Ты взял деньги?!
— Ир, нам некуда деваться. Если не продадим, квартиру отберут. Мы на улице окажемся.
Владимир Иванович кашляет:
— Может, я приду в другое время?
— Нет, — говорю я. — Приходите, когда дача будет продаваться с моего согласия.
— Ира!
— А его не будет. Никогда.
Ссора
Покупатель уходит. Мы остаёмся одни.
— Ты понимаешь, что наделала? — Саша ходит по комнате. — Он может через суд...
— Пусть судится.
— У нас нет денег на адвокатов!
— А на автомойку с алкоголиком были?
Он останавливается. Смотрит на меня.
— Я хотел как лучше.
— Как лучше? Скрывать от жены? Продавать наш дом за спиной?
— Я не хотел тебя расстраивать...
— ТЫ ПРЕДАЛ МЕНЯ!
Слова вырываются сами. Двадцать лет. Двадцать лет мы всё решали вместе. А тут...
Саша садится на диван. Голову в руки.
— Я хотел спасти нас, — шепчет.
— Спасти? От чего?
— От долгов. От позора. Думал, продам дачу, закрою кредит, найдём что-то поменьше...
— Без меня. Всё без меня решил.
Плачу. Не могу остановиться.
Решение
Два дня мы не разговариваем. Саша спит на диване. Я — думаю.
Думаю о том, что любила этого человека. Что доверяла ему. Что считала нас командой.
А теперь... Кто он мне теперь?
В среду Владимир Иванович звонит Саше. Слышу, как муж говорит:
— Да, да, конечно. Завтра приедем.
Кладёт трубку. Смотрит на меня:
— Ир, последний раз прошу. Поедем покажем участок. Может, ещё что-то придумаем...
— Нет.
— Но ведь...
— Я придумала.
Беру телефон. Набираю номер Владимира Ивановича:
— Здравствуйте. Это Ирина, жена продавца. Хочу вас предупредить — если вы купите наш участок, я подам в суд. Дачу оформляли в браке, согласия на продажу я не давала. Сделка будет признана недействительной.
Молчание.
— Понял. Спасибо за честность.
Он даёт отбой.
Саша смотрит на меня во все глаза:
— Ты что наделала?
— То, что должна была сделать с самого начала. Защитила наш дом.
Новый план
Вечером сидим на кухне. Молча пьём чай.
— И что теперь? — спрашивает Саша.
— Теперь будем думать. Вместе.
— Кредит никуда не денется.
— Не денется. Но и дачу продавать не будем.
— А как?
Достаю листок. За эти дни я всё просчитала.
— Сдавать будем. Посуточно. Летом дача стоит три тысячи в день. За сезон можем двести тысяч выручить. А зимой сами ездить.
Саша читает мои расчёты.
— Думаешь, получится?
— Получится. Если будем работать. Оба.
— А банку что скажем?
— Правду. Что денег сейчас нет, но готовы выплачивать по графику. Реструктуризацию попросим.
Он кивает. Потом вдруг спрашивает:
— Ир, а ты... ты меня простишь?
Долго молчу. Потому что не знаю.
— Не знаю, Саш. Доверие... его не так просто вернуть.
— А попробуем?
Смотрю на него. На этого человека, с которым прожила двадцать лет. Который стал мне чужим за одну неделю.
— Попробуем. Но теперь всё честно. Никаких секретов.
— Честно, — кивает он.
Эпилог
Прошло три месяца. Дачу сдаём каждые выходные. Деньги копятся медленно, но идут. Банк согласился на отсрочку.
Саша больше не скрывает телефон. Показывает все звонки, все сообщения. Мы говорим о деньгах, о планах, о том, что раньше каждый держал при себе.
Но что-то сломалось. Внутри меня. Когда смотрю на него — помню тот договор на столе. Помню, как он готов был продать наш дом, не сказав мне ни слова.
Можно ли это простить? Не знаю.
Но попробовать... Попробовать можно.
Расскажите в комментариях: сталкивались ли вы с ситуацией, когда близкий человек принимал важные решения за вас? Как вы это переживали? Что помогло сохранить отношения?
Все события и персонажи вымышлены. Совпадения случайны.