Выпуск #31/Часть 1: «Она стреляла первым» — криминальный нуар в стиле Джеймса Хедли Чейза - читать бесплатно онлайн

«Она стреляла первым» — криминальный нуар в стиле Джеймса Хедли Чейза

Добро пожаловать в мир теней, лжи и роковых женщин. «Она стреляла первым» — это захватывающая аудиокнига в жанре криминального нуара, написанная в лучших традициях Джеймса Хедли Чейза. Частный детектив Вик Рено — циничный, мрачный герой, который живёт по своим законам, пьёт крепкий виски, не верит женщинам, но не отступает, когда запахло смертью. Атмосфера упадка, улицы, утопающие в сигаретном дыму, шантаж, коррупция и грязные сделки — здесь правда убивает, а каждый шаг может стать последним.

____________

аудиокнига, нуар, криминальный детектив, частный детектив, Джеймс Хедли Чейз, американский нуар, криминальный роман, детективная история, Вик Рено, шантаж, расследование, роковая женщина, триллер, аудиокниги 2025, криминальный нуар, мужской детектив, голос за кадром, Чейз стиль, pulp fiction, аудиокнига нуар

____________

Эпизод №1

Меня зовут Вик Рено. Частный детектив. Я живу в городе, где дождь льётся чаще, чем улыбаются люди, и чаще, чем гангстеры жмут на курки. Здесь пахнет мокрым асфальтом, чёрным кофе и дешёвыми духами. И всё это – вперемешку с порохом.

Той ночью я сидел в своей конторе на углу Сорок четвёртой и Мейсон, с пыльными жалюзи и потолочным вентилятором, который хрипел, как старик на смертном одре. На столе — стакан бурбона, дешёвого, как мои услуги, и папка с делом, которое я уже закрыл. Закрыл — это громко сказано. Скорее, закопал, чтобы оно больше не воняло.

На улице барабанил дождь. Он бил по окнам с яростью женщины, которую предали. Я вслушивался в грохот, как в музыку. Когда ты в этом бизнесе столько лет, научишься слышать между каплями то, что обычные люди не слышат. Например, как из лифта выходит женщина на высоких каблуках. Или как открывается дверь, слишком плавно для полицейского и слишком тихо для гангстера. Это был тот самый случай.

Я поднял глаза. В проёме стояла она. Красное пальто, будто кровь на снегу. Под ним — стройная фигура, словно выточенная из льда. Глаза — хитрые, как у лисицы, и губы, которые знали слишком много тайн. Волосы уложены безупречно, духи — тонкие, но цепляющие, как шёпот перед поцелуем. Она закрыла за собой дверь и сделала шаг вперёд.

— Вы детектив Рено? — Последний раз, когда проверял — да, — буркнул я, отставляя стакан.

Она села, не дожидаясь приглашения. Движение уверенное, как у женщины, привыкшей, что мужчины на неё смотрят. И платят. За внимание, за секреты, за молчание.

— Моего мужа нет уже три дня, — сказала она. Голос — низкий, с лёгким акцентом. Французский. — Он ушёл из дома и не вернулся. — Может, завёл секретаршу? Она усмехнулась. — Он не тот тип. И у него нет секретарши. Только деньги, страх и пара очень дорогих костюмов.

Я смотрел на неё, и чувствовал — за этой историей есть что-то ещё. Много слоёв, как у дорогой сигары. И чем дальше — тем крепче.

— Назовите имя. — Дюваль. Анри Дюваль. — Француз? — Бельгиец. Но в Штатах уже десять лет. Управлял инвестициями. Недавно получил записку.

Она достала из сумочки сложенный вчетверо лист. Бумага плотная, дорогая. Почерк аккуратный, но в каждой букве — злость: «Твои деньги не скроют тебя. Время платить по счетам.» — У вас осталась копия? — спросил я. Она покачала головой. — Оригинал. Я подумала, вам лучше видеть всё, как есть.

Я кивнул. Она знала, как играть. Давала именно столько, чтобы я заинтересовался, но не раскрыл все карты. И это уже делало её опасной. Я взял письмо, понюхал. Чернила — европейские. Бумага — из дорогого комплекта. Это писал человек, который не привык к ошибкам. Но у него дрожала рука. Видно по нажиму пера.

— Куда он ушёл? — Сказал, что встречается с кем-то в клубе. Я не знаю с кем. Но он был взволнован. И что-то прятал в кармане пиджака. — Какой клуб? — «Синий Змей». Третья авеню.

Я сделал пометку в блокноте и прищурился.

— Почему вы не обратились в полицию? — Потому что полиция спрашивает слишком много. А вы — только нужное. И я слышала, вы умеете находить тех, кто не хочет, чтобы их находили.

Это был комплимент. Я его принял, но без улыбки. Слишком много раз те, кто начинал с комплиментов, потом пытались засадить мне пулю между рёбер.

— Вы его любите? — спросил я. Она взглянула на меня, как на идиота. — Я вышла за него, мистер Рено. Любовь тут ни при чём.

Честность — редкий зверь. Даже в моём кабинете.

— А что при чём? — Безопасность. Деньги. Возможность спать по ночам, не думая о долгах.

Она достала фотографию. На ней — мужчина лет сорока, аккуратный костюм, лысеющая голова, немного усталый взгляд. Примерно такой я себе и представлял Дюваля — аккуратный, незаметный, но с мозгами, которые знают, где прячутся миллионы. И с душой, которую за эти миллионы можно продать.

— Он носит кольцо с гербом. На правой руке. И всегда носит с собой серебряную зажигалку. Она осталась от отца. Он был военным. — Война в бизнесе закончилась? — Она только начинается, мистер Рено.

Я ещё раз посмотрел на неё. Её лицо не дрогнуло ни разу. Она пришла не просить, не умолять. Она пришла, как игрок, вложивший ставку, и теперь ждущий — выпадет ли нужная карта.

— Моё время стоит тридцать в час, плюс расходы, — сказал я. — Я заплачу пятьдесят. Только найдите его.

Она положила на стол конверт. Тот был толстым. Я не стал пересчитывать — знал, что там ровно столько, сколько нужно. Не больше, не меньше. Она встала, запахнув пальто.

— Если что-то узнаете — звоните. Вот номер. — Фальшивый? — Прямой. Но не спрашивайте имя.

И она ушла. Шум дождя на мгновение стал громче, пока открывалась дверь, а потом снова растворился в городе.

Я остался в кабинете, глядя на записку. И на фотографию. И на дверь, в которой недавно стояла женщина, чьи глаза говорили одно, а сердце — совсем другое.

И я знал: это дело не закончится просто. Не будет банального «нашёл и вернул». Нет, тут пахло кровью, деньгами и предательством. А я всегда шёл туда, где пахло плохо.

Я налил себе бурбона, одним глотком опустошил стакан — и взялся за пальто. «Синий Змей» ждал.

Эпизод №2

Лорен Дюваль. Имя звучало, как дорогой коктейль с двойным дном — сладкое на вкус, но с сюрпризом, от которого сносит башню. Французская кровь, губы как гильзы от револьвера, а голос — будто катится по коже лезвие ледяного ножа. В таких женщинах гибнут не только мужчины, но и принципы.

На следующий день я пришёл к ней. Не в офис, не в кафе. А к ней домой — на Пайн-стрит, где дома белые, газоны подстрижены, а соседи вечно глазеют из-за занавесок. Она открыла дверь в шёлковом халате, с бокалом белого вина в руке. Часы показывали полдень. Вино в это время — либо от скуки, либо от нервов. Я ставил на второе.

— Мистер Рено, — сказала она, будто я ей доставку пиццы привёз. — Быстро вы. — Я просто по дороге. Решил заглянуть. Поговорить.

Она отступила, впуская меня. Дом пах лавандой, дорогим парфюмом и… одиночеством. Какой бы роскошной ни была обстановка, пустота чувствовалась в каждом предмете. Даже цветы в вазе были пластмассовыми. Я сел на краешек кожаного кресла, поставив блокнот на колени.

— Лорен, я не люблю ходить кругами. Ваш муж — не просто «пропал». Слишком много ниточек уже торчат из этой шубы. Одна — записка. Другая — клуб, куда он пошёл. Третья — вы.

Она отпила вино, медленно. Как актриса, играющая утонченность.

— Вы всё ещё думаете, что я вру? — Думаю, что вы не договариваете. А для меня это почти то же самое.

Она поставила бокал и посмотрела прямо. В её взгляде не было растерянности. Скорее раздражение. Словно она привыкла управлять сценой, а я вдруг вышел из роли.

— Хорошо, Вик. Хочешь по правде? Мой муж — скучный, серый, но не глупый. В последние месяцы он стал другим. Замкнутым. Нервным. Постоянно говорил по телефону шёпотом. А потом однажды пришёл поздно, весь в грязи, с поцарапанной щекой. Я спросила — он сказал, упал. И заснул, даже не поужинав. Такого с ним раньше не бывало. — Кто-нибудь навещал его? — Один раз. Я вышла на террасу, увидела, как он говорит с каким-то типом в чёрном пальто. Лицо не разглядела — дождь шёл. Но потом, ночью, он долго мыл руки. Будто смывал не грязь, а вину.

Я записал. Не то чтобы это было уликой, но в таких вещах чувствуется ритм — как в джазе. И если ты его слышишь, можешь предугадать, когда зазвучит удар тарелки.

— Он говорил, куда идёт в ночь, когда исчез? — Да. Он сказал: «Увижу одного человека. Он поможет». — Кто этот человек? — Я не спрашивала. Анри не любил вопросов. А я… давно перестала быть любопытной.

Она встала, подошла к пианино у стены. На нём — фотография. Дюваль, как на том снимке, что она принесла. Только в этот раз он улыбается. Рядом Лорен — в свадебном платье. Глаза сияют. Я сверил с её настоящими — разница, как между утром и ночью. Там была надежда. Здесь — выживание.

— Когда я вышла за него, — сказала она тихо, — он был добрым. Смешным. Он готовил завтрак, пел в душе. А потом его мир начал крошиться, и он потянул меня за собой.

Я заметил кольцо на её пальце. Дорогое. Но с трещиной — тонкой, как волос. Символично.

— «Синий Змей», — напомнил я. — Что это за место? — Ночной клуб. Для богатых и грязных. Джаз, виски, полуголые танцовщицы. Анри туда не ходил. Но в ту ночь — пошёл. Потому я и насторожилась.

Я записал. Имя клуба уже появилось в деле. А теперь — стало первым настоящим ключом. В таких местах не только пьют и курят. Там говорят. И слушают. А ещё — исчезают.

— Что ещё? — спросил я. — Перед уходом он был бледен, как мел. Сказал: «Если не вернусь — найди в сейфе ключ. Он всё объяснит». Но сейф — пуст. Ключа нет.

Я посмотрел на неё. — И вы не пошли в полицию. — Потому что я знаю, как всё устроено. Если его убили — они найдут тело и закроют дело. Если он сбежал — меня выставят дурой. Если он жив — он сам вернётся. — А если нет? — Тогда вы найдёте его.

Она снова села. Теперь ближе. Между нами не было уже двух метров. Только полметра и стакан с недопитым вином. Её дыхание пахло ванилью и ложью.

— Вы верите, что он жив, Лорен? — Я хочу верить. Потому что, если он мёртв, значит, я теперь вдова. А вдовы, мистер Рено, — лакомый кусок для хищников.

Она встала. Улыбнулась. Впервые за весь разговор. Эта улыбка не грела — обжигала.

— Если узнаете что-то — звоните. Я не люблю сюрпризов.

Я вышел из её дома, и воздух ударил в лицо — влажный, тяжёлый, как руки наёмника. Я закурил, прислонившись к машине, и долго смотрел на окна её дома. Там горел свет — ровный, спокойный. Как у тех, кто знает, что внутри спрятан не свет, а пламя.

Машина завелась с третьего раза. Я поехал к «Синему Змею». Инстинкт подсказывал — эта женщина знает больше, чем говорит. И что бы она ни чувствовала к своему мужу — это не любовь. Это была смесь привычки, страха и расчёта.

А в этом городе именно такие чувства чаще всего заканчиваются выстрелом в темноте.

Эпизод №3

«Синий Змей» стоял на углу Третьей авеню и Мейна, в квартале, где ночью пахло сгоревшими надеждами и днём — старым жиром. Неон над входом моргал, как глаз пьяного шулера: один миг — блеск, другой — провал. Под вывеской — охранник с лицом, которое не трогали улыбки со времён вьетнамской войны.

Я показал ему фотографию Дюваля. Тот взглянул на снимок, потом на меня. — Никогда не видел. — Ты и свою мамашу, наверное, не помнишь. Думай лучше. Он почесал затылок. — Поговори с Фэтом Джонни. Он у стойки. Видел всех. Даже тех, кто не хотел, чтобы их видели.

Внутри пахло бурбоном, табаком и чужими желаниями. Сцена в дальнем углу была окутана сизым дымом, как будто джаз играл прямо из ада. Саксофон ревел так, будто кто-то плакал, но по-мужски — без слёз, только боль и глушённая агрессия.

Фэт Джонни сидел за стойкой, будто врос в неё. Он был не просто толстым — он был массивным. Лицо как блины, залитые потом. В руке — тряпка, в другой — стакан, который он не мыл, а просто натирал жиром.

— Бурбон, — сказал я. — Без льда. И без яда. — Ты не похож на меломана. — Я сюда не за джазом. И не за девушками. Меня интересует один тип. Видел его?

Я сунул фото Дюваля перед его носом. Он взглянул, прищурился. — Пару ночей назад. Был тут. Один. Вид у него был, будто он потерял кошелёк, жену и веру в людей. — С кем говорил? — С русским. Большим, как мясной шкаф. Все зовут его Молот. Потому что не разговаривает — он сразу «бьёт по делу». И по людям.

Я записал. Имя звучало, как гвоздь в крышку гроба.

— Где я его найду? — Если ты с ним по делу — иди в китайский квартал. Есть игорный дом над лапшичной «Золотой тигр». Там он и ошивается. Но совет тебе, парень… — Слушаю. — Если хочешь жить — не спрашивай у Молота больше одного вопроса. Второй — может стоить челюсти.

Я заплатил, оставив на стойке купюру, пропитанную потом и порохом. Музыка продолжала плакать. Но я уже слышал в ней другой ритм — приближающийся грохот. Где-то между саксофоном и шелестом карточных колод вырисовывалась тень. Она звала меня дальше. К Молоту. К тому, что спрятано за чёрной дверью и запачкано кровью.

На улице дождь утих. Остались только лужи, в которых отражались кривые огни и чужие ошибки. Я сел в машину и поехал в китайский квартал. Он начинался там, где заканчивалась жалость. Вывески светились иероглифами, витрины были запотевшие, как глаза старика, вспомнившего молодость.

Я нашёл лапшичную быстро. «Золотой тигр» был маленьким заведением, где пахло чесноком, острым перцем и страхом. За стойкой — пожилая китаянка с глазами, уставшими от жизни.

— Мне наверх, — сказал я, кивая на лестницу. — Там закрыто, — отозвалась она. — Я ищу Молота. Скажи ему — Рено. Он меня будет ждать.

Женщина не двинулась с места, но через минуту откуда-то сверху спустился парень в костюме. Щуплый, но с лицом, которое выдавало, что его профессия — причинять неудобства.

— За мной, — бросил он.

Мы поднялись по скрипучим ступеням, где каждый скрип звучал как предупреждение. Наверху был зал — красный ковёр, покерные столы, дым, карты, фишки. И в углу — он.

Молот.

Два метра роста. Полтора в ширину. Глаза серые, как бетонные стены камеры смертников. Он сидел, как император. В руке — сигара, в другой — бокал чего-то дорогого. Рядом стояли двое — младшие хищники, которые надеялись, что когда-нибудь станут такими, как он. Но пока — просто лаяли, когда он молчал.

Я подошёл. Он не поднялся. Просто посмотрел. Словно решал, убить сейчас — или после пары вопросов.

— Ты звал меня, — сказал он. Голос — низкий, словно раскат грома вдалеке. — Я ищу Дюваля. Ты с ним встречался. — И? — И мне нужно знать, о чём вы говорили.

Он затянулся сигарой. Выдохнул дым. Долго молчал.

— Ты не полиция. И не с Карсона. — С Лорен. — Ещё хуже. Женщины, они хуже пуль. Пуля тебя убьёт сразу. Женщина — медленно. С наслаждением.

Он поставил сигару на край пепельницы, откинулся в кресле.

— Он должен был денег. Не мне. Я просто передавал. — Кому? — Карсону. Банкир. Но не из тех, что в газетах. У него всё чёрное — от костюма до дел. — Дюваль просил отсрочку? — Он просил пощады. А я ему сказал — Карсон не прощает. Только наказывает.

Я почувствовал, как что-то в груди сжалось. Значит, всё началось с долга. С бумажек. Как всегда. Но за бумажками — пули. За пулями — трупы.

— Он жив? — спросил я. — Последний раз, когда я его видел — да. Но он был напуган. Говорил, что у Карсона что-то на него. Фото, документы. Шантаж. Я не спрашивал. Я только передал: три дня. Потом — последствия.

Я кивнул. Молот не лгал. Он просто не умел. Я развернулся и пошёл к выходу.

— Рено, — раздался его голос. Я остановился. — Хочешь совет? — Всегда. — Уходи от этого дела. В нём слишком много дыма. А там, где дым — всегда огонь. И этот сожжёт всех. Даже тебя.

Я кивнул. Огонь — не новость. Я в нём живу. И всё же… слова Молота застряли в голове, как заусенец под кожей.

На улице вновь пошёл дождь. Холодный, как взгляд Лорен. Я поднял воротник пальто и пошёл к машине.

Теперь в деле появился Карсон. Имя, от которого пахло дорогими костюмами, мёртвыми телефонами и телами, которые находят в каналах. Я не знал, где Дюваль. Но теперь я знал, почему он исчез. И с каждой секундой мне всё меньше хотелось его искать. Но дело уже в крови. А я не умею останавливаться.

Эпизод №4

Китайский квартал жил своей жизнью — пахнущей соевым соусом, поддельными часами и тенью, которая прячется между фонарями. Молот не был многословен, но сказал главное: Карсон. Банкир с волчьей улыбкой и моралью макаки из клетки. Если Дюваль задолжал ему — значит, ситуация вышла из разряда личной и вошла в категорию смертельно грязной.

Я вернулся к машине, завёл двигатель и сразу почувствовал, как ноет плечо — не от боли, а от предчувствия. Знал я Карсона. Не лично — но по репутации. Такой не подаёт руки — он тянет её, чтобы вонзить нож между рёбер. У него на счету не один исчезнувший бухгалтер, пара-тройка пропавших журналистов и несколько бизнесменов, что внезапно стали любителями прогулок с камнем на шее по дну гавани.

Я решил не тянуть.

Карсон держал офис на 27-м этаже здания «Девон-Тауэр» — серой бетонной глыбы с охраной, кулерами и туалетами с ароматом отчаяния. Я вошёл, представившись представителем офшорной компании, которая «хочет инвестировать в его компетентность».

Секретарша была похожа на раскрашенную статую: безупречный макияж, жесткий голос и глаза, в которых отражалось только расписание приёма.

— Мистер Карсон занят. — Он будет свободен, когда поймёт, что я пришёл с деньгами.

Она окинула меня взглядом, в котором не было ни удивления, ни любопытства. Просто раздражение. Но нажала кнопку. Через мгновение дверь открылась, и из кабинета вышел Карсон.

Он был именно таким, каким я его себе представлял. Высокий. Гладко выбритый. Серый костюм, как у адвоката, который вытащит даже чёрта из преисподней. В руках — сигара. Во взгляде — лёд.

— Войдите, — сказал он, голос бархатный, с привкусом яда.

Кабинет был просторный. На стене — абстракции, которые стоили больше, чем мой офис, машина и квартира вместе взятые. Окно во всю стену, за ним — город, который не знал покоя. Карсон предложил сесть. Я сел.

— Вы упомянули инвестиции? — Прежде, чем говорить о вложениях, я хочу узнать, насколько вы устойчивы. — Я устойчив, мистер… — Рено. Вик Рено. Частный сыщик.

Карсон медленно отложил сигару. Лицо не изменилось, но глаза потемнели.

— Это интересный способ начать разговор о сотрудничестве. — У меня своё понимание этики. Я ищу человека. Анри Дюваль. Вы его знаете. — Дюваль… — протянул он, как будто впервые слышал имя. — Кажется, был у нас на приёме. Не помню точно. — Он исчез. После того, как получил от вас… предложение. — Сэр, я управляю фондом. Я не шлю предложения. Я оперирую цифрами, не людьми.

Я подался вперёд. — Он должен вам. Через Молота. Через схему. Через задницу, если хотите. Но если он исчез — это стало не просто финансовым вопросом.

Карсон усмехнулся. — Мистер Рено, вы явно смотрите слишком много нуар-фильмов. Я веду законный бизнес. Если кто-то не может оплатить долг — мы урегулируем. Через юристов. Через суд. Иногда — через ликвидацию активов. — И тел? — Я не отвечаю за действия третьих лиц. Особенно если они носят клички вроде Молота.

Я встал. Больше мне тут делать было нечего.

— Благодарю за откровенность. Надеюсь, мы ещё пересечёмся. — Надеюсь, нет, — ответил Карсон. И снова улыбнулся. Эта улыбка была как удавка.

Я вышел. В приёмной секретарша смотрела на меня так, будто мысленно уже заказывала венок. Лифт опустился до первого этажа, я шагнул на улицу — и сразу почувствовал спиной взгляд.

Слежка. Лёгкая, осторожная. Но я её чую, как собака чует запах мясника.

Я свернул за угол, потом — в переулок, где урны пахли тухлой рыбой и разбитыми жизнями. Там, в тени, я спрятался за пожарным выходом и стал ждать. Долго ждать не пришлось.

Он был худой, в мятом пальто и с шляпой, которая пыталась сделать его невидимым. Подошёл к углу, заглянул в переулок. Я вышел из тени и ткнул ствол в его ребра.

— Прогулки — это хорошо. Но ты выбрал плохого компаньона. — Я просто… — Не ври. Кто послал? Карсон? Или ты просто любишь наблюдать за сыщиками?

Он дрожал, как наркоман без дозы.

— Я… я просто передаю… наблюдаю… Я ничего не знаю! — Значит, живёшь недолго.

Я ударил его по затылку — не сильно, но достаточно, чтобы на пару часов у него исчезли вопросы к жизни. Обыскал карманы. Нашёл только пачку сигарет, дешёвый диктофон и удостоверение на имя Джерри Литтл. Безработный. Или шпион. Или покойник.

Я выбросил диктофон в мусор, записал имя. Машина, что ждала на углу, уже уехала — водитель наверняка получил сигнал, что всё пошло не по плану.

Я вышел на проспект, остановил такси и поехал к старому другу — Грегу Уилсону. Журналист. Он знал, как искать грязь, особенно такую, которая пытается прятаться в белых воротничках. Если кто и знал подноготную Карсона — так это он.

Пока ехал, думал о Лорен. Её губы. Её глаза. Её ложь. Всё в ней было как вино — сладкое, туманное и с последующим похмельем. Она играла. Со мной, с мужем, с этим городом. Но кто держит карты — ещё предстояло узнать.

Грег жил в доме у вокзала. Квартира на четвёртом, с балконом, заваленным газетами. Я постучал. Через минуту дверь открыл он. Сигарета в зубах, волосы взъерошены, в руке — бутылка рома.

— Ты как раз вовремя, — сказал он. — У меня как раз заканчивается хорошее настроение.

Я вошёл. Закрыл за собой дверь. — У меня к тебе грязная работа. — А у меня чистая рубашка. С чего начнём? — Карсон. Мне нужно всё. Связи. Судимости. Подставы.

Он кивнул, затушил сигарету в чашке с кофе. — Ладно. Но с тебя бутылка. И не этого пойла, что ты обычно приносишь. — Договорились.

Грег уселся за старый ноутбук и стал щёлкать клавишами. В комнате стало тихо, как перед выстрелом.

И я знал — скоро мы услышим гром.

Эпизод №5

Карсон был не просто банкиром — он был архитектором чужих кошмаров. Всё, что я слышал о нём раньше, теперь обретало плоть и клыки. Молот дал имя, Грег начал копать, а я… я собирался нырнуть с головой в болото, где на дне прятались ответы.

В тот день я решил сыграть по-крупному. В этом деле не было места полумерам. Карсон не был тем, кто выдаёт информацию по просьбе — ему нужно было продать нужную легенду. А для этого мне пришлось сыграть роль.

Я переоделся. Снял своё помятое пальто, сбрил трёхдневную щетину, даже надел галстук. Выглядел я теперь как типичный инвестор среднего звена — тот, кто делает вид, что знает, что такое дериватив, но на самом деле просто хочет превратить пару грязных миллионов в легальные активы.

У входа в здание Карсона меня встретил охранник с лицом, которому лучше подходила тюремная вышка, чем стойка с бейджиком.

— Назовитесь. — Джейсон Рэндалл. Из компании «Монтгомери Хедж Инвест». У нас назначена встреча.

Я не знал, был ли в городе такой фонд. Но название звучало достаточно жирно, чтобы охрана не стала лезть в детали.

Меня впустили. 27-й этаж. Кабинет Карсона. Те же стены. Те же абстракции, нарисованные сумасшедшими богачами. Те же окна в пол, глядящие на город как хищник, который выбирает, кого съесть первым.

Карсон сидел за столом, закатав рукава. На его запястьях — часы, которые стоили больше, чем мой «Форд», и, возможно, пара человеческих жизней.

— Мистер Рэндалл, рад встрече. — Голос мягкий, как бархат на петле. — Ваш фонд — это… — Легальный инструмент оптимизации. Мы ищем новые направления, выход на рынок Западного побережья. Но нам нужен партнёр. С репутацией. С зубами.

Я положил на стол кожаный портфель. Внутри — распечатки поддельных отчётов, номера фиктивных счетов и пара рекомендательных писем от существующих, но ничего не подозревающих адвокатов.

Карсон кивнул. Он знал, как пахнет ложь. И знал, как с ней обращаться. Но сейчас он нюхал не меня — он нюхал возможность. Или, по крайней мере, её тень.

— Я слышал о вашей структуре. Вас рекомендует пара человек из Сан-Диего.

Значит, навёл справки. И быстро. Профессионал.

— Я хочу работать с человеком, который знает, как отмывать не хуже, чем инвестировать. И у меня сложилось впечатление, что это именно вы, — сказал я. — Комплименты не добавляют процентов, — усмехнулся Карсон. — Но настроение поднимают.

Он встал и подошёл к окну. Скрестил руки за спиной. Позу выбрал нарочно — чтобы я видел: он выше. Умнее. Сильнее. Чёрт с ним.

— Знаете, мистер Рэндалл, в этом городе инвестиции — это не цифры. Это люди. Их страхи. Их слабости. Я не торгую акциями. Я торгую доверием. — И чем же заплатил вам Дюваль? — спросил я. Просто. В лоб. Без прикрас.

Он обернулся. Лицо застыло. Глаза стали холодными, как лёд в стакане, оставленном на ночь.

— Это имя… откуда оно? — Я видел, как он входил в здание. Я знаю, что он вам задолжал. И я знаю, что после визита к вам он исчез.

Карсон подошёл к столу. — Он был здесь. Да. Он просил отсрочку. Мы поговорили. Он вышел и ушёл. Всё. — И вы сразу приставили к нему хвост. Парня в шляпе. Щуплого. С диктофоном. Он сейчас, наверное, пьёт кашу через трубочку. — Вы угрожаете? — Я констатирую.

Карсон сел. Медленно. Без суеты. Он знал — эмоции тут не работают. Но в глазах его что-то дрогнуло. Может, злость. А может, память.

— Что именно вы хотите, мистер Рэндалл? — Истину. А ещё — справедливость. Потому что один человек заплатил. Другой исчез. А третья — может оказаться следующей.

Я наблюдал за ним. Он молчал. Затем, медленно, произнёс:

— Дюваль ввязался в дело, которое его поглотило. Он пытался выйти. Но когда ты заходишь в наш круг — выхода нет. Он знал, во что лезет. Он не жертва. Он просто слабак.

Я встал. Сунул в карман портфель с бумагами.

— Спасибо за честность. Надеюсь, вы не будете скучать. — Не бойтесь. Скука — это последнее, чего стоит бояться в моём мире.

Я вышел. И, как в прошлый раз, почувствовал — я не один. Слева, на скамейке — парень с газетой. Справа — автомобиль с тонированными стёклами. Я свернул в переулок, потом — в подземку. Спустился на платформу и сел на первый же поезд. Уехал на пять остановок вперёд. И только тогда, когда был уверен, что хвост отцепился, вышел и позвонил Грегу.

— Ну? — спросил я, когда он взял трубку. — Карсон — это болото. Но я нашёл пару крокодилов. У него есть компания-прокладка, зарегистрированная на Виргинских островах. Через неё проходят миллионы. А пару недель назад — туда ушёл крупный перевод. — Откуда? — От фирмы, где работал Дюваль. — Бенефициар? — Пока неизвестен. Но я копаю. — Копай глубже. Мы в дерьме. А под дерьмом — скелеты.

Я повесил трубку и посмотрел на небо. Оно было серым. И казалось, что вот-вот снова пойдёт дождь. Но я знал — дождь не смоет того, что уже началось.

Карсон улыбался, но в его глазах читалось одно: он уже поставил меня в свой список. И теперь мне оставалось одно — опередить его. Или лечь в ту же яму, где, возможно, уже лежал Дюваль.

Эпизод №6

Когда ты работаешь в моём деле, однажды ты учишься слышать тишину. Она бывает разной. Иногда — как предгрозовая, натянутая, тревожная. Иногда — как вечная, из которой не вырываются ни стоны, ни пули. А иногда — как в тот момент, когда ты понимаешь: за тобой следят.

Я вышел из офиса Карсона и сразу почуял — в воздухе что-то не то. Это не был звук шагов и не отражение в витрине — это было ощущение. Спинным мозгом. Как когда заходишь в пустую комнату и знаешь, что она уже не пуста.

Он был хилый, сгорбленный, в поношенном пальто и шляпе, которая пыталась спрятать лицо. Парень из толпы, типичный, невзрачный, такой не привлекает внимания — если ты не частный детектив, вечно вынюхивающий, кто за кем идёт и почему.

Я пошёл направо, потом резко свернул налево. Перешёл улицу, остановился у газетного киоска, купил пачку сигарет, наблюдая через отражение в витрине. Он свернул следом, но встал слишком близко. Промах новичка. Значит, или работает один, или не умеет работать вообще.

Я направился в сторону Сорок шестой, на углу которой была старая телефонная будка. Туда и шагнул, бросив взгляд через плечо — парень застыл на углу, якобы смотрел в витрину ювелирного, но глаза у него бегали по переулкам.

Я снял трубку. Достал монету. Набрал номер. Ответили на втором гудке.

— Алло. — Грег, это Вик. — А, Рено. Ты вовремя. Я только начал раскладывать на стол то, что нашёл. — Говори быстро. Меня ведут. — Ты кого разозлил? — Того, кто улыбается как акула в костюме за десять тысяч. — Тогда слушай. Я проверил Карсона. Поверхностно — чистый, как больничный кафель. Но копнул глубже. И началась вонь. — Откуда идёт? — У него сеть офшоров. Через один из них прошёл крупный перевод — ровно за неделю до того, как Дюваль испарился. Перевод — с корпоративного счёта фирмы, где работал твой подопечный. — Сумма? — Больше двух миллионов. — Куда? — В Панаму. Фирма-однодневка. Бенефициар неизвестен. Но это не всё. — У тебя две минуты. — У Карсона был партнёр — Мартин Брукс. Исчез шесть месяцев назад. Но я нашёл кое-что: фотку, сделанную частным репортёром на яхте в Мексиканском заливе. На ней Карсон, Брукс… и Лорен Дюваль. — Что? — Ты слышал. Лорен и Карсон не просто знакомы. У них была история. — Откуда фото? — Анонимный источник. Прислали мне по почте. Чёрно-белая, зернистая. Но лица чёткие. Особенно её — она смотрит на Карсона, будто видит там всё, чего не хватает у мужа.

Я молчал. Даже дыхание затаил.

— Вик, ты ещё тут? — Я тут. И, похоже, мы нашли кусок мозаики, который не подходил ни к одной картине. А теперь — стал центром. — Есть ещё одна штука. Кто-то звонил мне сегодня. Женский голос. Сказала, что знает, где Дюваль. Но боится говорить по телефону. Хочет встречи. — Имя? — Не назвала. Только адрес: улица Говард, мотель «Севилья», крыша. — Когда? — Через час.

Я посмотрел на часы. У меня было сорок минут.

— Я поеду. Ты — сиди дома. Никуда не суйся. — Вик, я же… — Нет. Сиди. И запри дверь. Если это ловушка — она одна. Если нет — у нас будет свидетель.

Я повесил трубку. Выскочил из будки — и сразу свернул в переулок. Обошёл квартал, вышел с другой стороны улицы. Мой хвост остался у будки, смотрел, как в кино — ждал, пока я выйду из телефона.

Промах.

Я взял такси и сказал водителю гнать к мотелю «Севилья». Дорога заняла пятнадцать минут. Грязные улицы, вывески с облетевшими буквами, люди с глазами, в которых не осталось надежды. Район, где тебя убивают не из-за денег, а от скуки.

«Севилья» стоял в конце улицы, будто прятался от города. Трёхэтажное убожество с облупленной штукатуркой и лестницей, по которой страшно подниматься. Я направился сразу на крышу.

Она уже была там.

Невысокая, шатенка, одетая в дешёвую куртку и джинсы. На глазах — большие тёмные очки. Она смотрела в город, курила тонкую сигарету. Обернулась, когда услышала шаги.

— Вы — Вик Рено? — А вы — та, что звонит по ночам. — Можете звать меня Руби.

Имя щёлкнуло в памяти. Руби Кэллон. Танцовщица из клуба «Акапулько». Бывшая любовница Дюваля, если верить слухам.

— Говорите. — Я знала Анри. Он был не тем, кем казался. Хотел уйти от жены. Говорил, что устал от лжи. Но не смог. — Почему? — Потому что ему угрожали. Не только ему. Мне. Он думал, если исчезнет — нас оставят в покое. — Кто угрожал? — Я не знала, кто. До вчерашнего дня. Потом я услышала запись.

Она достала из внутреннего кармана диктофон. Маленький, чёрный, старый. Нажала кнопку.

Из динамика зазвучали голоса. Женский — её невозможно было спутать. Это была Лорен.

— «…если он откроет рот — это конец. И для тебя, и для меня.» Мужской голос — Карсон. — «Я позабочусь о нём. Но тебе нужно быть готовой. Если Рено начнёт копать…» — «Он уже начал. Он слишком близко. Может, пора…» — «Да. Его тоже. Без шума.»

Щелчок. Конец записи.

— Где вы это взяли? — спросил я. — У Дюваля. Он дал мне, когда сбегал. Сказал: «Если я исчезну — передай это тому, кто будет меня искать».

Я взял диктофон. Пальцы дрожали. Вдруг раздался хлопок. Пуля ударила в Руби. В шею. Она отшатнулась, захрипела, и рухнула у меня на руки.

Я пригнулся, бросил взгляд в сторону выстрела. На соседнем здании — силуэт. Чёрный, как ночь. Я вытащил пистолет, прицелился, но он уже исчез.

Схватив диктофон, я побежал. Слёзы на лице Руби ещё не успели высохнуть, а её тело уже было холодным. Я спрыгнул по лестнице, выбежал на улицу, нырнул в переулок. За мной — ни души.

Тот, кто стрелял, был профессионалом. Один выстрел. Тихий. Идеальный. Она умерла, не успев закричать.

Но запись — у меня.

Теперь я знал всё. Карсон. Лорен. Деньги. Любовница. Шантаж. Убийства.

И знал — теперь очередь за мной.

Эпизод №7

Ночь пахла свинцом и дешевыми сигаретами. Воздух был густым, как старое вино, в котором плавали трупы воспоминаний. Я стоял в переулке за мотелем, стискивая в кармане диктофон с записью, от которой даже у черта пробежал бы холодок по спине. На ладони — кровь Руби. Теплая. Настоящая. Она отдала жизнь за то, что знала. Или за то, что должна была молчать.

Я вытер руки о подкладку пиджака и затянулся сигаретой. Дрожь не проходила. Не от страха — от ярости. Этот город забрал у меня всё, кроме инстинкта. А он кричал: действуй быстро, иначе следующая пуля будет твоя.

Улица была пуста. Даже мусор прятался по углам. Я пересек проезжую часть и остановил первое попавшееся такси.

— До Мидтауна. И быстро. — Ночь длинная, босс. Спешка — плохой попутчик. — А у меня компания с глушителем на крыше. Гони.

Водитель вздрогнул и нажал на газ.

Пока мы катили по улицам, я крутил в голове имена, даты, улицы. Карсон. Лорен. Дюваль. Руби. Мартин Брукс. Все они были узлами на веревке, которую кто-то уже натянул. Я просто не знал — висит ли на ней уже кто-то, или только готовится.

Когда такси остановилось у моего офиса, я не стал подниматься. В таких случаях свет — ошибка. Заметный. Предсказуемый. Я прошёл мимо, свернул за угол, поднялся через чёрный вход. Ключ всё ещё подходил — значит, никто не залезал. Пока.

Я сел за стол и достал из ящика маленький портативный магнитофон. Вставил кассету из диктофона Руби и нажал «воспроизведение». Голоса Лорен и Карсона наполнили комнату.

— «…если он откроет рот — это конец. И для тебя, и для меня.» — «Я позабочусь о нём. Но тебе нужно быть готовой. Если Рено начнёт копать…» — «Он уже начал. Он слишком близко. Может, пора…» — «Да. Его тоже. Без шума.»

Шорох. Тишина. Щелчок. Конец.

Запись была короткой, но весомой, как приговор. Мне стало понятно одно: всё, что я знал до сих пор, было только фасадом. Лорен и Карсон были не просто любовниками, не просто сообщниками. Они были партнёрами по тьме. А Дюваль оказался пешкой в их игре. Или жертвой.

Я снова поднял трубку и набрал номер Грега. На том конце — тишина. Один гудок. Второй. Третий.

— Ну же, приятель... — прошептал я.

На пятом гудке включился автоответчик.

— Грег Уилсон. Если вы хотите оставить сообщение — забудьте. Я не перезваниваю. — Щелчок. Сигнал.

Я бросил трубку. Не стал говорить. Не хотел фиксировать ещё один след.

Но теперь я знал, что нужно делать.

Я переписал запись на чистую кассету, а оригинал — спрятал. Не под подушкой, не в сейфе. А туда, где даже крысы не заглянут — к Билли.

Билли был консьержем в доме на 12-й авеню. Старик с глазами, как пыльные бутылки в подвале. Он знал всех и всё, но молчал лучше любой мраморной статуи. Я спас ему жизнь когда-то — он вернул долг. С тех пор — мы квиты. Но иногда старые долги оживают.

Я пришёл к нему ранним утром. Двор был пуст. Воздух пах мокрым асфальтом.

— Вик, — сказал он, когда увидел меня, — ты пахнешь неприятностями. — Пахну я кофе. А вот в руке у меня — настоящая беда. Надо сохранить. — Как долго? — До тех пор, пока кто-то не начнёт спрашивать. Тогда — отдай полиции. Но не сразу. Только если узнаешь, что меня больше нет. — Понял. Как всегда, Вик. Как всегда.

Он взял конверт, не заглядывая внутрь, и спрятал под газетами. Я кивнул и вышел. Спина уже знала — теперь у меня хотя бы есть один шанс, что правда доживёт до утра, даже если я — нет.

Следующим шагом была Лорен. Женщина, чей голос звучал на записи, как музыка, от которой хочется уйти, но не можешь. Она стреляла словами так же точно, как, возможно, стреляла из револьвера. Я знал: разговор будет последний. Или предпоследний.

Я поехал к ней. Не звонил. Не предупреждал. Если она участвовала в убийстве Руби — она уже знала, что я жив. И что иду.

Улица Пайн встретила меня тишиной. Дом Лорен стоял неподвижно, как сцена, на которой ждут последнего акта.

Я поднялся, позвонил в дверь. Открыла она. На ней был чёрный халат и бокал вина в руке. Губы — алые. Глаза — прозрачные, как лёд. Она не удивилась.

— Я ждала. — Удивительно. Я не знал, что у тебя дар ясновидящей. — Я знаю, что ты нашёл Руби. — Я нашёл её смерть. Секунда — и она рухнула мне в руки. Ты знала, что она умрёт? — Я не отдаю приказы. Это Карсон. — А ты что? Украшение его планов? Или соавтор?

Она шагнула вглубь дома, не закрывая дверь. Я вошёл. Стены — те же. Музыка — тихая, как дыхание змеи. Вино — на столе. Пистолет — в ящике? Я этого не знал. Но был готов.

— Знаешь, Лорен… я видел многое. Убийства, предательство, подставы. Но ты — ты особенная. Ты улыбаешься, когда убивают. — Не говори глупостей. — Ты была с Карсоном на яхте. Ты знала про офшоры. Ты знала, как подтолкнуть Дюваля. А потом — как убрать всех, кто что-то знал. — Тебе нужны доказательства. — У меня есть. Запись. Где ты и Карсон обсуждаете "ликвидацию проблем". — Ты её оставил дома? — Нет. В доме, который ты не найдёшь.

Она замолчала. Глаза сузились. Я подошёл ближе. Вплотную.

— Скажи мне одно, Лорен. Ты хоть немного любила его? — Дюваля? Нет. Он был тенью. Деньгами с лицом. Я устала быть рядом с ничтожеством. — А Карсон? — С ним было иначе. Он — решение. Я — идея. Мы вместе могли всё. — Только один из вас выбрал убивать. — Нет, Вик. Мы оба выбрали выживать. А ты… ты снова встал не на ту сторону.

Я услышал щелчок. Пистолет. В её руке. Я не шелохнулся. Только усмехнулся. — Не стреляй, Лорен. Если убьёшь меня — следующей будешь ты. — Кто? Полиция? Ты им дал запись? — Нет. Полиция получит её, если со мной что-то случится.

Молчание. Долгое. Она опустила пистолет. — Чего ты хочешь? — Правды. Для протокола. — Ладно. Тогда слушай…

Но я уже не слушал.

Я знал: она будет тянуть время. Карсон рядом. Или уже в пути. И я должен быть готов.

Это было не допрос. Это было начало финала.

Я сел, налил вина. Смотрел, как она садится напротив. Улыбается. Гладит ствол револьвера, как змею.

Пьеса ещё не окончена. Но финальная сцена уже ждала нас обоих.

Эпизод №8

Пули, как женщины, не любят, когда к ним относятся невнимательно. Стоит отвернуться — и вот она уже летит тебе в грудь, нежная, как поцелуй, и жестокая, как прощание.

Я понял это в тот момент, когда увидел, как она тянется к револьверу. Лорен. Женщина с глазами хищника и голосом, в котором всегда скользил лёд. Мы сидели напротив друг друга — бокал вина между нами и расстояние в один выстрел. И всё это — на фоне тихой музыки, словно смерть заказала себе саундтрек.

— Всё просто, Вик, — сказала она. — Ты оказался не там, где нужно. Не с теми, с кем надо. И теперь... либо ты исчезаешь, либо я. — Знаешь, Лорен, — ответил я, глядя ей прямо в глаза, — у тебя, может, и хорошие связи, но ты забываешь: я всегда держу туза в рукаве.

Я не видел, кто выстрелил первым. Может, она. Может, кто-то из тени. Но пуля ударила мне в грудь, и всё вокруг взорвалось глухим звоном. Меня отбросило на стену, будто кто-то вырубил свет и звук сразу. Я рухнул на пол, затаив дыхание.

Тишина.

Но я не был мёртв. Нет. Бронежилет, прихваченный у знакомого копа накануне, спас мне жизнь. Сработал, как последний шанс на то, чтобы рассказать эту историю.

Я услышал шаги. Лёгкие. Холодные. Лорен подошла. Присела рядом. В глазах у неё было разочарование, перемешанное с какой-то тоской.

— Прости, Вик, — прошептала она. — Ты был слишком близко к правде. А у правды есть одна черта — она убивает.

Она поднялась. Я сквозь полуприкрытые веки видел, как она поднимает кейс с деньгами, что стоял у стены. Деньги, которые Карсон принёс для сделки. Или для убийства. Всё одно.

Дверь захлопнулась. Я остался на полу, в темноте, со звоном в ушах и пульсом, который отбивал джаз мёртвого саксофониста.

Через минуту я поднялся. Боль в груди была, будто меня придавило бетоном. Но я был жив. И это было главное.

Я добрался до окна. Заглянул во двор. У ворот стояли двое — охранники Карсона. Один был уже мёртв, лежал, как брошенный мешок с мясом. Второй пятился, подстрелянный. А Карсон... он бежал.

Я выстрелил.

Пуля догнала его в бедро. Он рухнул, заорал, как животное, которому придавили хвост.

Я вышел в коридор. По лестнице вниз. Оружие в руке. В голове — ярость. Не ради Руби. Не ради Дюваля. Ради себя. Меня пытались превратить в очередного потерянного в этом городе.

На заднем дворе Карсон лежал, хватая воздух. Я подошёл. Он посмотрел на меня. Взгляд был, как и раньше, — пустой, но теперь ещё и полный боли.

— Ты ошибся, Вик, — прохрипел он. — Это была её идея. Всё — её. — Ты забыл главное, Карсон, — сказал я. — Дьявол может носить каблуки. Но это ты поджёг фитиль.

Он хотел что-то сказать. Но я ударил его прикладом в висок. И ушёл.

Я вернулся в дом. Охранник у лестницы ещё дышал. Я обыскал его, забрал телефон и пистолет. Затем поднялся на второй этаж. Комната была пуста. Только запах вина и пороха. И открытая дверь. Лорен ушла. С кейсом. С пистолетом. С историей, которую она переписала под себя.

Я вышел. На лестнице — кровь. Моя. Её. Чужая. Всё смешалось.

Выбрался через чёрный ход. До порта — десять минут пешком. Я шёл, как призрак. Боль в груди пульсировала, но не мешала. Она даже помогала. Она напоминала, что я жив. А значит — ещё не конец.

На складе, куда мы заманили Карсона, пахло солью и смертью. Я оставил анонимку в полицейской будке у пирса. Пусть копы сами разбираются с телом. Пусть сочиняют свои отчёты, заполняют бумажки. Мне было уже плевать.

Я добрался до дока, где старый рыболов, знакомый по прошлым делам, держал свою шхуну. Отдал ему двадцатку — и мы поплыли в центр. Там я бросил в воду куртку, пропитанную кровью. Пусть подумают, что я исчез.

А потом — вернулся.

Я не мог уйти, пока всё не закончено.

Поздно ночью я пришёл к Билли. Он открыл мне дверь, даже не спрашивая.

— Ты жив? — Пытаюсь. — Запись ещё у меня. Никто не приходил. — Хорошо. Дай мне копию. Оригинал оставь.

Он протянул мне кассету. Я взял её, спрятал под рубашку. Теперь у меня был последний аргумент. Весомый. Такой, от которого даже судья поперхнётся кофе.

Но что дальше?

Я вернулся в свой офис. Сел за стол. Достал бутылку виски. Тот случай, когда пить — не слабость, а терапия.

Свет в окне начал бледнеть. Наступало утро. В городе просыпались люди. Кто-то делал кофе. Кто-то — планы. Кто-то — чистил оружие.

А я сидел. С диктофоном. С усталостью в пальцах. И с мыслью: я выжил.

Но главное — я видел, как правда начинает кровоточить.

Я знал, что Лорен исчезла. Ушла с деньгами. С маской невиновной вдовы, которую в любой момент могла снова надеть.

Но я был жив. А значит — охота не закончена.

И если она думает, что игра окончена — она плохо знает меня.

Я, чёрт возьми, Вик Рено. Я не закрываю дело, пока не дойду до финального выстрела. Даже если этот выстрел — в меня.

Эпизод №9

Город в тот день дышал затхло — воздух стоял липкий, пыльный, будто само небо устало дышать. Я вернулся в контору около полудня. На улице шумела жизнь: мальчишки гоняли мяч, машины рвали воздух клаксонами, где-то, на углу, глухо рычал саксофон, выдыхая душу улицы. Но у меня внутри была тишина — такая, что можно было услышать, как скрипит собственная совесть.

Я поставил на плитку кофе. Заварил крепкий, горький, как воспоминание, и сел за стол. На стене — часы, стрелки ползли, как улитки, усталые и ленивые. Я достал из ящика фотографию Лорен. Смотрел. Долго. Вглядывался в каждую черту. В ту искру в глазах, что когда-то притягивала. В ту кривую ухмылку, за которой пряталась ложь. И в ту непроницаемую тень, что всегда маячила в её взгляде.

Черт побери, я почти верил ей. Почти. До выстрела. До Руби. До Карсона с пулей в бедре.

Кофе обжёг язык. Я налил себе бурбон. Потом — снова кофе. Я был вымотан. Но не выжат. Я всё ещё был в игре.

На второй час после полудня я не выдержал. Взял диктофон, карту, документы — и поехал к Лорен.

Я знал, что найду её дома.

Такие женщины не бегут — они исчезают, когда хотят. Но я чувствовал: она осталась. Её уход был спектаклем. Жестом. Последней попыткой оставить сцену первой.

Я подкатил к дому, вышел. Всё выглядело по-прежнему. Те же жалюзи. Та же машина у обочины. Те же горшки с цветами на крыльце. И только в воздухе — что-то чужое. Тонкое. Холодное.

Я постучал. Тишина.

Потом — шаги. И дверь приоткрылась. Она стояла там, как всегда, с бокалом вина, в шёлковом халате. Волосы собраны. Лицо чистое. Голос — спокойный, как штиль перед бурей.

— А ты, оказывается, упрямый, Вик. — У меня просто хорошая память. И бронежилет.

Она отступила, впуская. Я вошёл, запер за собой дверь и прошёл внутрь. Всё было по-прежнему. Как будто и не было выстрелов, предательства, крови. Только тень на полу, где ещё недавно валялся Карсон. Она уже исчезла.

— Бокал вина? — спросила она. — Лучше ты мне скажи, где тело. — Карсона? — Она усмехнулась. — Он сам ушёл. — С пулей в ноге? Не смеши. — У него были связи. Уехал. Быстро. Возможно, уже в Панаме. Или в гробу. Не знаю. И, откровенно, не интересуюсь. — Значит, всё это — твоё? — Моё? Нет, Вик. Это был его план. Я просто… подыграла.

Я бросил на стол диктофон.

— Это? — Она посмотрела. — И что? Ты хочешь угрожать? — Нет. Я хочу понять. — Понять что? Что женщина, уставшая быть тенью мужа, решила сыграть свою игру? — Ты решила убить всех, кто знал. — Нет. Я решила жить. А те, кто встал на пути… стали жертвами.

Она села на диван, закинула ногу на ногу. В её движениях не было раскаяния. Только усталость. Такая, что даже смерть показалась бы отдыхом.

— Ты любила Дюваля? — спросил я. — Нет. Я жила с ним. Это не одно и то же. Он был как пыль в вазе — ты её не замечаешь, пока не начинаешь задыхаться. — А Карсон? — Карсон был хищником. Я смотрела, как он пожирает людей. И знала: либо он меня сожрёт, либо я его. — Ты с ним спала? — Грубый вопрос, Вик. Но да.

Я подошёл ближе. Встал. Смотрел на неё сверху вниз.

— И теперь ты одна. Деньги у тебя. Свобода — тоже. — Но осталась ты. — Я тебе больше не нужен. — Нет, Вик. Ты нужен мне больше, чем раньше.

Она встала. Подошла. Коснулась моей щеки. Взгляд — мягкий. Почти человечный. Она шепнула:

— Уйдём. Вместе. У нас есть всё. Деньги. Документы. Возможности. Мы можем исчезнуть. Как дым.

Я усмехнулся. Горько.

— Ты стреляла в меня. — Я знала, что ты в броне. — А если бы нет? — Тогда бы у тебя всё равно был шанс. Ты же умеешь выживать.

Я медленно поднял руку. В ней — пистолет. Направил на неё.

— А теперь скажи мне: почему я не должен убить тебя прямо здесь?

Она не отступила. Не испугалась. Только выдохнула:

— Потому что, если убьёшь меня — ты станешь таким же. Как Карсон. Как Дюваль. Как этот город.

Я смотрел на неё. В её глазах — правда. Или мастерски исполненная её копия.

— Я не такой, Лорен. Я просто устаю от лжи. — А я — от одиночества.

Она отвернулась. Медленно села. Бокал вина в руке дрожал.

— Ты уйдёшь? — спросила она. — Да. Но перед этим... я хочу знать одно. — Что? — Где Дюваль?

Тишина.

Потом — ответ:

— Мёртв. Карсон убил его. И закопал где-то в горах. Я не знаю, где именно. Только знаю, что перед этим он заставил его подписать документы, перевести деньги. Потом… всё.

Я молча кивнул. Всё стало на свои места. Последний кусок мозаики встал туда, куда нужно.

Я вышел. Не обернулся.

На улице солнце пробилось сквозь облака. Было тепло. Почти приятно.

Я вернулся в офис. Заварил новый кофе. Телефон зазвонил. Новый клиент. Новая ложь.

Всё начинается заново.

Эпизод №10

Утро было вялым и серым, как похмелье после дешёвого рома. Я сидел у себя в конторе, жевал сигарету и думал: когда ты дошёл до финальной сцены, стоит ли хлопать дверью — или лучше уйти по-английски. А ещё я думал о Дювале.

Мёртв. Захоронен где-то в горах. С подписью под фальшивыми бумагами, с жизнью, сожжённой в подвалах Карсона и запертой в глазах Лорен. Она сказала, что не знала, где тело. Может, и правда. А может, просто последнее враньё в длинной коллекции.

Но я знал одно — нужно добраться до офиса Дюваля. Того самого, где он работал. До исчезновения. Там должен был остаться след. Даже если Карсон вымыл всё дочиста, пыль всё равно оставляет отпечатки. А я умел их читать.

Я надел куртку, проверил пистолет, спрятал диктофон и поехал в центр. Башня «Гринвей», девятнадцатый этаж. Комплекс из стекла и амбиций. Когда-то здесь решались судьбы миллионов. Теперь — всё, что осталось, это шторы, закрытые окна и аромат давно умерших сделок.

На входе сидел охранник с лицом, которому давно всё было по барабану. Я показал удостоверение частного детектива и улыбнулся — той самой улыбкой, от которой даже судьи иногда махают рукой. Он махнул рукой и вновь уткнулся в телевизор.

Лифт поднимался долго. Скрипел, как моя совесть. Девятнадцатый этаж встретил меня тишиной и запахом затхлого кондиционера. Дверь в офис Дюваля была заперта, но я давно держал в кармане набор отмычек, которые давал в аренду только удаче.

Щелчок — и я внутри.

Там пахло дорогой мебелью, страхом и давно выдохшимся виски. На столе — ничего. Пусто, чисто. Даже стеклянная пепельница блестела, как будто её драили каждый час. В шкафах — пустые полки. Только один ящик был закрыт на замок. Я вскрыл его тонкой отвёрткой и тихим ругательством.

Внутри — конверт. С бумагами. Несколько банковских выписок, пара писем. И — фотография.

На фото — Дюваль. Улыбается. Стоит рядом с девушкой. Молодой. Волосы — рыжие, кудрявые. Глаза — живые, яркие. Он целует её в висок. А на обороте — надпись:

Заплати — или всё увидит твоя леди.

Буквы неровные, напечатаны на машинке. Без подписи. Но за шантажом угадывалась рука Карсона.

Я забрал всё. Сел за стол. Достал диктофон. Включил. Слушал голос Лорен. Её фраза: «Если он откроет рот — это конец». Я видел теперь, кого она имела в виду. Не только Карсона. Её саму. Она боялась не огласки. Она боялась, что правда разрушит её фасад. Маску идеальной вдовы. А значит, шантаж был реальным. И настоящим ключом.

Я осмотрел стол. Стеклянная поверхность. В правом углу — лёгкий скол. Не видно, если не знаешь. Я нажал на него — и панель щёлкнула.

Потайной отсек. Узкий. Но в нём — ещё один конверт.

Внутри — записка. Почерк дрожащий, но разборчивый:

«Если ты читаешь это — значит, я мёртв. Моё имя — грязь. Моё прошлое — ошибка. Я любил её. Но она — не меня. Она любила Карсона. Я подписал всё, чтобы спасти её. Но знаю, он меня убьёт. Это мой последний жест. Прости, Руби. Ты была моей единственной истиной.»

— Анри

Я встал. Комната вдруг стала тесной. Воздух — густым. Всё сходилось. Всё, кроме одного: зачем он спасал Лорен? Любовь? Или страх?

Я вышел, запер дверь, спустился на первый этаж. На улице было пасмурно, город шевелился, как раненый зверь. Я шёл к машине, когда понял: меня снова ведут.

Тот же тип, что у будки. Щуплый. Шляпа. Только на этот раз — с подмогой. Позади — ещё двое. В костюмах. С лицами, которые не знают слова «диалог».

Я свернул в переулок. Достал пистолет. Спрятался за мусорный бак. Слышал шаги. Трое. Один говорил по рации.

— Он ушёл на запад. Перехватите у Второй.

Я выскочил, ударил первого в висок. Второй полез за стволом — я выстрелил. В плечо. Третий побежал — я не стал стрелять в спину. Он скрылся за углом.

Первый стонал, держась за голову. Я прижал его к стене.

— Кто вас послал? — Мы не знаем имени! Только координаты! — Карсон? — Он мёртв! Его добили вчера ночью. — Кто? — Не знаю. Приказ пришёл с офшора. Кто-то из Панамы.

Я понял. Игра продолжалась. Без Карсона. Без Дюваля. Но с Лорен.

Я забрал у него телефон. Вызвал такси и исчез.

Когда я вернулся в офис, мне позвонил Грег. Голос у него был, как у человека, которого только что вытащили из могилы.

— Вик. Они за мной. — Кто? — Те же. Что и за тобой. Ушёл от них в последний момент. — Где ты? — У старой редакции, на Мейн. Я в подвале. — Жди. Я еду.

Я собрал всё: письма, фотографии, записки, диктофон. И пистолет. Слишком много раз я оставлял его в ящике. Сегодня — нет.

Я ехал, и в голове крутилась одна мысль: если Лорен осталась в живых — значит, она осталась и в игре.

А это означало одно — финал ещё не наступил.

Он только начинался.

Эпизод №11

Клуб «Акапулько» — заведение для тех, кто разучился мечтать, но ещё не растратил последнюю надежду на быструю девчонку, дешёвый виски и притворную ласку. Там воздух густой от табачного дыма, а музыка играет так, будто саксофон курит сам себя.

Я вошёл туда под видом пьяного, слегка надорванного типчика — в помятом пиджаке, с небритым подбородком и лицом, на котором написано: «потерял жену, деньги и веру в закон». То есть, как всегда. Парочка охранников у входа меня даже не заметила. Для них я был тенью, очередной вечерний отброс, который скоро уйдёт или проспится где-то в углу.

На сцене извивалась танцовщица. Грудь у неё поднималась в такт музыке, а глаза были мертвы. Я знал такой взгляд. Смотрел в него каждый вечер в зеркале.

Бармен лупил стаканы как расстроенный барабанщик. Я подкатил, заказал бурбон и кинул фото Дюваля на стойку. Тот едва скосил глаза и кивнул в сторону угла, где в полумраке курила девушка в красном платье. Рыжая, с хриплым смехом и ногами, которые умели уводить мужчин от жён и здравого смысла. Руби Кэллон. Та самая с фотографии из ящика Дюваля.

Я подошёл медленно, встал так, чтобы она увидела меня первой. Улыбнулся. Она не улыбнулась в ответ. Взяла бокал и отпила, не сводя с меня глаз. Глаза были, как море перед бурей: в них что-то затихало, что-то собиралось прорваться.

— Ты, должно быть, Вик, — сказала она. — Угадала. — Он говорил о тебе. — Кто — Дюваль? — Угу. Он говорил, что ты найдёшь. Что ты всегда находишь.

Я присел рядом. Стол был липкий. От вина. От лжи. От времени.

— Ты знала его хорошо? — Я знала, что он хотел уйти. И знал, что не может. Лорен держала его крепко. Деньгами, страхом, воспоминаниями. — Он хотел с тобой сбежать? — Глупости. Никто не бежит с девчонкой из кабаре. Он просто хотел исчезнуть. Но кто-то не позволил.

Она достала из сумочки тонкую записку. Сложенная вчетверо. Я развернул. Там была угроза:

«Если ты ещё раз заговоришь с этой рыжей — ей конец. А ты отправишься вслед за ней. Будь умнее. Останься где ты есть. Пока можешь.»

Подпись: «K.»

— Карсон, — сказал я. — Возможно. Или кто-то из его подручных. Они приходили сюда. Следили. Один раз даже избили моего приятеля — он пытался защитить меня. Теперь он в больнице. А я… я просто танцую. До тех пор, пока кто-то не выключит музыку навсегда.

Я убрал записку в карман. Она дрожала. Или я. Уже не разобрать.

— Почему ты всё это рассказываешь мне? — Потому что мне надоело бояться. Потому что ты последний, кто ещё копает. И потому что я не хочу умереть на сцене. Не в этом платье.

Она посмотрела в сторону сцены. Свет мигнул. Музыка сбилась.

— Уходи отсюда, Руби. Исчезни. Я разберусь. — Слишком поздно. Они уже здесь.

Я обернулся. У входа стояли двое. Костюмы — как на свадьбу, лица — как на похороны. Один держал руку в кармане. Второй — смотрел на меня, как мясник на живую тушу.

Я схватил Руби за руку и потащил в сторону кухни. Она не сопротивлялась. За нами сразу раздался крик, грохот, кто-то опрокинул стол. Выстрел. Пуля просвистела мимо уха.

Мы проскочили в кухню. Жирный повар с криком выронил сковороду. Мы вылетели через чёрный выход в переулок. Дождь моросил, как будто город плакал по привычке. Я втолкнул Руби в старый грузовик, что стоял на обочине, сорвал замок и завёл отмычкой. Машина зарычала и поехала, как старый боксёр, которого снова вызвали на ринг.

Через пять минут мы были на мосту. Вдали гудели сирены. Где-то там — в клубе — остались кровь, крик, танцы и страх.

Я остановил машину у старого склада. Знал это место. Там когда-то держали нелегальный алкоголь. Теперь — лишь крысы и воспоминания.

— Сиди здесь. Не выходи. Я найду тебя позже. — А если они меня найдут раньше? — Тогда стреляй первой. И крепче держи, когда целишься.

Я вышел и побежал. Нужно было сообщить Грегу. Нужно было найти Карсона. Нужно было разобраться, куда делась Лорен. Но главное — я должен был понять: где в этом всём правда. И жива ли она ещё.

Когда я вернулся в свою контору, телефон уже звонил. Я снял трубку.

— Рено? — голос дрожал. — Грег? — Они были здесь. Всё перевернули. Искали тебя. — Ты в порядке? — Пока да. Но у нас мало времени. Я нашёл кое-что про Брукса. Он был не просто партнёром Карсона. Он был мужем Лорен. Первым. До Дюваля. — Что?! — И есть запись брачного контракта. Поддельные документы. Она сменила имя. Потом — вышла за Дюваля. — Значит, она всё спланировала? — Похоже на то. Карсон, Дюваль, Брукс — все были частью её шахматной доски. Только фигуры были живыми.

Я повесил трубку. В голове гудело. Сердце билось тяжело.

Лорен.

Чёртова лиса в красном пальто. Она стреляла первой. Но теперь — моя очередь. И я не собирался промахнуться.

Эпизод №12

Ночь опустилась на город, как чёрная перчатка — плотно, безжалостно, скрывая следы. Лужи блестели, отражая неон вывесок и лицемерие витрин, в окнах чужих квартир мелькали силуэты, будто теневые актёры большого спектакля под названием «Жизнь в дерьме». Я ехал через этот спектакль с одной мыслью: Лорен. Теперь я знал, кто она. Или, по крайней мере, начинал догадываться.

Первые брачные документы. Фамилия — Брукс. Муж — Мартин. Да, тот самый Мартин Брукс, что исчез из деловых хроник и всплыл в морозилке в четвёртом районе с разбитым лицом и фальшивыми документами. Второй муж — Анри Дюваль. Банкир, которого держали за глотку, пока он подписывал бумаги, а потом растворили в пустоте. Третий в списке — Карсон. Неофициально. Возможно, просто партнёр. Возможно, больше. Всё это — не любовь. Это была схема. Пошаговый план одной женщины по построению личной империи на костях мужчин, которые поверили в то, что видели в её глазах.

Я курил, сидя у себя в машине у обочины, смотрел на вход в её дом. Свет на втором этаже был включён. Она не сбежала. Или притворялась. Я знал — пришло время задать вопрос, на который она не хотела отвечать. Вопрос, который всё разложит по полочкам. Или поставит пулю в мою голову.

Я вышел, надавил на звонок. Через минуту — щёлк замка. Она открыла дверь в тёмно-зелёном халате, с бокалом коньяка в руке. Волосы собраны. Лицо чистое, спокойное. Как у женщины, которая знает, что умеет выживать в аду.

— Ты снова, Вик, — сказала она тихо. — Я думала, после последнего ты не вернёшься. — А я думал, ты будешь в бегах. — Я не бегаю. Это для испуганных. Я жду.

Я вошёл. Закрыл за собой дверь. Дом пах её духами, как в прошлый раз. Но теперь мне казалось, что этот запах стал холоднее. Меньше цвета. Больше льда.

— Скажи мне, Лорен… ты была замужем за Бруксом? — Брукс… — она прошла в гостиную, села в кресло, не глядя на меня. — Это имя я не слышала давно. — Потому что он мёртв. И его тело гнило в морозилке. — Я не убивала его. — Но ты знала, что его убили. — Да.

Она подняла взгляд. В нём — усталость. Но не раскаяние.

— Тогда почему вышла за Дюваля? — Потому что он был противоположностью Брукса. Тихий. Удобный. Надёжный. Он не задавал вопросов. И мне нужно было время. Деньги. Защита. — А Карсон? — Карсон был тем, кто знал всё. Он знал про Брукса. Про офшоры. Про меня. Он предложил сделку. Я играла. До конца. Но он перешёл грань.

Я сел напротив. Налил себе коньяк. Глотнул. Пальцы дрожали.

— Ты знала, что Карсон убьёт Дюваля? — Да. — И не остановила? — Не могла. У него был компромат. Он бы уничтожил всё. Не только меня. Он бы добрался до Руби. До тебя. До всех. — Тогда ты решила, что лучше убрать всех, кто видел правду? — Нет. Я решила выжить.

Она встала. Поставила бокал. Пошла к окну.

— Когда ты живёшь среди акул, ты либо становишься одной из них, либо тебя съедают. Я выбрала первое. — А любовь, Лорен? — Любовь? — она обернулась. — Она умерла с Бруксом. Он был первым, кто меня обманул. И первым, кого я предала.

Я встал. Пошёл к ней. Смотрел в глаза. Рядом. Так близко, как только можно быть с кем-то, кого хочешь понять. Или убить.

— Ты убила Руби. — Нет. Карсон приказал. Я хотела остановить. Но было поздно. — Ты стреляла в меня. — Я знала, что у тебя бронежилет. — Не ври. Ты знала, что я близко. Но не знала, что переживу.

Она вздохнула.

— Тогда да. Я стреляла, чтобы спасти себя. Но ты выжил. И теперь ты здесь.

Тишина. Только тиканье часов. Только наши дыхания.

— Что дальше, Вик? — спросила она. — Арест? Угроза? Расплата? — Не знаю. Я устал. — Тогда уходи. Забудь. Пусть всё умрёт.

Я посмотрел на неё. Долго. Потом достал из внутреннего кармана фотографию. Ту, где Дюваль и Руби. Протянул ей. Она взяла, посмотрела. Губы дрогнули. Но слёз не было.

— Он любил её. А не тебя. — Я знаю. Но это не отменяет того, что я пыталась его спасти. — Ты пыталась спасти только себя.

Я достал ещё одну вещь — флешку с записью. Ту самую, где она с Карсоном обсуждает «ликвидацию». Положил на стол.

— Я отдал копию полиции. — Знаю. — У тебя осталась одна ночь. Исчезни. Если утром я услышу, что ты всё ещё в городе — ты сядешь.

Она не ответила. Только кивнула. Медленно. И села.

Я вышел.

На улице пошёл дождь. Мелкий. Тёплый. Он лился на асфальт, стирая отпечатки.

Я шёл под ним, не скрываясь.

Потому что теперь знал — я выжил. И это уже победа. Даже в этом городе. Где выжить — значит выиграть. Хоть что-то. Хоть раз.

Эпизод №13

В этом городе правду хоронят без похорон. Без гроба, без скорби, без эпитафий. Просто под асфальт, между лужами, в которых отражаются тусклые фонари и разбитые лица. А я — один из тех, кто копает эту правду голыми руками. Иногда нахожу кости. Иногда — свое имя среди мертвецов. Но не в этот раз.

Лорен исчезла. Ушла ночью. Как обещала. Без звона ключей, без щелчка каблуков. Только занавеска в её окне наутро колыхалась, будто прощалась. Я стоял на улице и смотрел вверх. Ждал чего — сам не знал. Может, выстрела. Может, следа. Ничего не было. Только пустота.

Я вернулся в контору. Закрыл дверь. Налил бурбона. Выпил. Потом ещё. Не потому что хотелось — потому что так полагается, когда ты закрыл дело, за которым стояли трупы, деньги и женщина с глазами, от которых сохнут сердца.

Телефон молчал. Часы тикали. За окном город начинал новый день — с криков, гудков и запаха бензина. А у меня в голове вертелось одно: если Лорен ушла, значит, всё закончилось. Или, как обычно, просто стало тише перед новым взрывом.

Я не верил, что всё это сойдёт ей с рук. Я знал, что она просчитала каждый шаг. Знала, где камера, где след, где свидетель. Но никто не умеет исчезать совсем. Даже она. Особенно она. Такая женщина не растворяется. Она просто меняет платье, город, имя. И возвращается. Иногда — с новым мужем. Иногда — в чьём-то гробу.

Я сел за стол, достал из ящика папку с делом. Лорен. Дюваль. Карсон. Брукс. Руби. Страницы покрылись пылью. Но каждая — как ожог. Каждая напоминала: я был внутри этой мясорубки, и вышел на ногах. А значит, не зря ел свой хлеб. Даже если на нём кровь.

На третьей странице была фотография. Та самая — Карсон и Лорен на яхте. Она прижимается к нему, будто в нём всё, что ей нужно. Он улыбается. А в глазах — уже намечается предательство. Слева в кадре кто-то стоит в тени. Только теперь я заметил — у него в руке телефон. И, если приглядеться, — на пальце кольцо. Не как у бизнесмена. Как у военного. С гербом. Я вспомнил — Анри Дюваль носил такое кольцо. И это фото было сделано задолго до его исчезновения. Значит, он знал. Он был рядом. Видел. Или догадывался.

Я схватил телефон. Позвонил Билли.

— Да? — его голос был, как старая дверная петля — скрипучий, но надёжный. — Билли, помнишь ту запись, что я тебе оставлял? — Конечно. — Она у тебя? — Всё на месте. — Хорошо. Но теперь мне нужно кое-что другое. — Что именно? — Список звонков. Тех, что поступали на её номер. За последние две недели. — Зачем тебе это, Вик? — Я думаю, что Лорен никуда не уехала. Просто пересела за другой руль.

Билли помолчал, потом сказал:

— Будет через два часа.

Я повесил трубку. Смотрел в окно. Там, за стеклом, в кафе на углу, сидела девушка. Рыжая. Не Руби. Другая. Но в ней что-то было. Отражение? Призрак? Или просто память?

Я закурил. Дождался звонка.

— Вик, — сказал Билли, — странный список. — Что значит — странный? — Она звонила на один и тот же номер. Восемь раз. Последний — вчера вечером. — И чей это номер? — Зарегистрирован на частного детектива. — Имя? — Виктор Рено.

У меня в груди что-то сжалось.

— Это — мой номер, Билли. — Вот именно. Но у тебя не было этих звонков. Значит, номер — поддельный. Или кто-то оформил клон. — И где он зарегистрирован? — Флорида. Джексонвилл.

Флорида. Тёплый воздух. Дешёвый ром. Тихие пальмы и шум прибоя. Именно туда уезжают те, кто больше не хочет смотреть в глаза прошлому. Или — следить за ним издалека.

Я сел. Включил старый ноутбук. Пробил номер. И нашёл: он активен. Прямо сейчас. Пять минут назад кто-то с него звонил в Лос-Анджелес.

Я набрал номер. Ждал. Один гудок. Второй. На третьем — голос.

— Алло. — Лорен. Пауза. Дыхание. Потом — тихо, как шёпот. — Я знала, что ты позвонишь. — Почему ты не уехала? — Потому что ты не отпустил. — Ты следила за мной? — Нет. Просто проверяла, как ты.

Я молчал. Она — тоже.

— Ты выиграла, Лорен. — Это не игра, Вик. Это выживание. — А я? — Ты был шансом. Потом — угрозой. Теперь… ты просто человек, который знает слишком много.

Я понял, к чему ведёт. Она не прощает. Не забывает. Даже если уходит.

— Лорен, — сказал я, — если ты попытаешься — я найду тебя. Даже если ты в аду. — Я знаю. Именно поэтому я никогда больше не появлюсь.

Щелчок. Гудки.

Я сидел, слушал их, как музыку. Последнюю ноту этой симфонии на крови.

Конец?

Нет.

В этом городе нет концов. Только паузы между выстрелами. Только передышки между ложью.

Я встал. Снял с вешалки плащ. Выключил свет. Закрыл за собой дверь.

Новый день. Новая улица. Новая история.

Пока город спит, я снова иду по следу. Даже если он ведёт в темноту. Даже если он заканчивается в зеркале.

Эпизод №14

Город просыпался медленно, с натужным скрипом. Улицы были ещё влажны после ночного дождя, как будто небеса пытались смыть с асфальта кровь и грязь, но умылись сами. Я сидел в своей конторе, с чашкой холодного кофе и записной книжкой на коленях. Рядом — диктофон с записью, которую я знал уже наизусть: голос Лорен, голос Карсона, холодные слова о "ликвидации проблем". Слишком много голосов за последние дни. И слишком мало правды.

Телефон молчал. И я знал — это не тишина. Это отсрочка. Кто-то где-то уже заказывал мой гроб или авиабилет в ад. И я не знал, что хуже — быть мёртвым или снова увидеть глаза Лорен.

В дверь постучали.

Обычно я не люблю, когда ко мне приходят без звонка. Обычно за этим следует стрельба или допрос. Но сегодня — я был даже рад. Я открыл.

На пороге стоял тип. Высокий, в сером плаще, с лицом, как недопитый виски — крепкое, но мутное. Волосы короткие. Пальцы — ссадины, ногти обкушены. Глаза — серые, как мокрый бетон.

— Рено? — Если ты пришёл бить, лучше начни с правой. Я уже привык. — Я пришёл говорить. Можем?

Он прошёл внутрь, не дожидаясь согласия. Уверенный. Плавный. Как будто уже знал, что я не откажу.

— Кто ты? — спросил я. — Меня зовут Макс Барлоу. Я работал на Карсона. — Не лучшая рекомендация. — Поэтому я здесь.

Он сел. Снял плащ. Под ним — пиджак, который когда-то был дорогим. Теперь — с пятнами дождя и порванным подкладом. На запястье — пластырь.

— Я охранял его. Делал грязную работу. Следил за тобой. Знал, где ты живёшь. Где спишь. С кем пьёшь. — Приятно, когда есть фанаты. — Потом всё пошло не так. Он начал срываться. Убивать своих. Сначала Брукс. Потом пытался убрать Руби. А теперь — и ты. Но ты выжил. А он — нет. — Лорен? — Лорен убила его, потому что знала: он её следующая цель.

Я налил себе бурбона. Предложил ему — он кивнул. Выпил залпом.

— И что ты хочешь от меня? — Справедливости. — Опоздал. Тут давно всё решено. — Не всё. Есть кое-что, что ты не знаешь.

Он достал конверт. Толстый. Внутри — документы. Я пролистал. Офшоры. Счета. Названия компаний. Подписи.

— Это всё, что он скрывал, — сказал Барлоу. — И всё, что она теперь забрала себе. — Лорен? — Она не уехала. Она ждёт, когда станет безопасно. А пока — заметают следы. Я был одним из них. Но я устал.

Он встал. Подошёл к окну. Глянул на улицу.

— Она снимала квартиру на севере города. Псевдоним — мисс Дэвенпорт. Там сейф. В нём — второй экземпляр этих документов. А ещё — список имён. Кто помогал. Кто мешал. Ты — в списке. Грег — тоже. Я — на последней строчке. С припиской: "устранить после завершения."

Я посмотрел на него. На секунду — и увидел страх. Он прятался за глазами, как вор в подвале. Но он был.

— Почему ты говоришь мне всё это? — Потому что если кто и доживёт до конца этой истории — то ты. А мне хватит того, что я помог. Или хотя бы пытался.

Я взял бумаги. Положил в сейф. Потом — посмотрел на него.

— А дальше? Что будешь делать? — Исчезну. В Калифорнию. У меня там брат. Рыбак. Он не задаёт вопросов. — Удачи, Макс. — И тебе, Вик. Удачи и пули. Только не в спину.

Он ушёл.

Я остался. С бумагами, которые могли посадить полгорода. С адресом, который вёл к Лорен. С пониманием, что дело, вроде бы закрытое, только начинает кровоточить.

Я сел за стол. Смотрел на карту. Район северного берега. Улица Миллер. Дом 12-б. Там она. Возможно. Или ловушка. Или пуля.

Взял пистолет. Зарядил. Проверил.

Вышел на улицу. Солнце уже клонилось к закату. Небо стало медным. Город затаился.

Доехал быстро. Машина стояла во дворе. Серая «хонды», затонированные окна. Подошёл к двери. Постучал.

Тишина.

Ещё раз. Тишина.

Открыл отмычкой. Дом был тёплый, пах духами и свежим кофе. Кто-то только что вышел. Или ещё внутри.

Прошёл внутрь. Комната — чистая. Книги. Бокал на столе. Окно открыто. Шторы колышутся.

Зашёл в спальню.

Там была она.

Сидела на кровати. В светлом платье. Босиком. Волосы распущены. Без оружия.

— Я ждала, — сказала Лорен. — Конечно. Ты всегда ждёшь, когда кто-то придёт. Чтобы стрелять первой. — У меня нет пистолета. — А у меня есть. И список.

Я сел. Положил пистолет рядом.

— Почему? — спросил я. — Потому что всё остальное сгорело. Мужья. Деньги. Брукс. Карсон. Руби. Даже ты. Всё. Только я осталась. — И тебе этого мало? — Мне не с кем пить вино. Не с кем ругаться. Не с кем умирать.

Я вздохнул. Закурил.

— Что теперь, Лорен? Сдаться? Или ещё одна пуля? — Я устала. Может, просто сдаться. Или просто — исчезнуть.

Мы сидели молча. Слышен был только ветер за окном.

— Я не стану тебя арестовывать, Лорен. Но и прощать — не стану. — Не прошу.

Она встала. Подошла. Взяла пистолет. Медленно. Посмотрела на него.

Потом — положила обратно.

— Прощай, Вик. — Прощай, Лорен.

Она вышла из комнаты.

Я остался. С документами. С воспоминаниями. С пустотой.

Иногда ты ловишь правду. Иногда — она тебя. Но в этом деле победителей нет.

Есть только те, кто остались в живых. Пока что.

Эпизод №15

Я ушёл от неё на рассвете. За спиной остался дом с белыми стенами, тонким ароматом её духов в коридоре и последним взглядом, который она бросила мне с порога — не мольба, не прощение, не вызов. Просто взгляд. Такой, каким смотрят в зеркало, зная, что отражение больше не лжёт.

Город встречал меня молча. Без обвинений, без аплодисментов. Машины ползли по улицам, как слепые жуки. Люди шли, глядя в землю. Я шёл, глядя вперёд. В руках — папка с документами, которая теперь стоила больше, чем чей-то квартал. И меньше, чем чья-то жизнь.

Я знал, что меня ждёт. Или думал, что знал.

Контора моя встретила затхлым воздухом и привычной тишиной. Я запер за собой дверь, поставил папку на стол, сел и включил кофеварку. Она загудела, как будто тоже устала варить мне утро. На стене тикали часы. Секунды капали, как капли крови — равномерно, неизбежно.

Позвонил Грег.

— Вик? — Жив. — И она? — Тоже. Пока. — И что теперь? — У меня в руках документы. Всё, что связывало Карсона, Лорен, офшоры, убийства. Полная схема. — Отдаёшь копам? — Ещё не знаю. — А что тогда? — Думаю.

Он замолчал. Потом:

— Я тут нашёл кое-что. Старое досье на Лорен. До Брукса. До всего. Её девичья фамилия — Маргарет Клайн. Родители — покончили с собой. В семнадцать — побег. В девятнадцать — первый поддельный паспорт. А дальше — тьма.

Я закрыл глаза.

— Она — тень. — Нет, Вик. Она — пустота. Тень хотя бы появляется, когда есть свет. А в ней только вакуум.

Я поблагодарил его и повесил трубку. Взял папку. Перечитал всё ещё раз. И понял: всё это не стоило жизни Руби. Не стоило слов Дюваля в записке. Не стоило даже моего шрама на груди. Но теперь — я не мог остановиться.

Я направился в участок. Капитан Уэлш — старый пёс, который ел по расписанию и пил, когда гибли невиновные — встретил меня в своём кабинете. Кивнул на стул.

— У тебя есть что-то? — Всё. И даже больше. — Доказательства? — Бумаги. Счета. Записи. Список имён.

Я положил папку перед ним. Он открыл, пролистал. Поднял глаза.

— Это конец. — Нет, Уэлш. Это начало. Теперь ты будешь разгребать. Сажать. Объяснять. Я свою часть сделал. — А она? — Её нет. — Сбежала? — Исчезла.

Он молча кивнул. Подвинул папку к себе. Закрыл.

— Будь осторожен, Рено. Таких, как она, не ловят. Они ловят других.

Я вышел из участка с ощущением, что сбросил с плеч бетон. Но лёгкость оказалась мнимой. Я чувствовал: за мной следят.

Я свернул в переулок, потом на задний двор старого кафе. Там был короткий путь к моему дому. Я знал, что меня ждали. Почувствовал это ещё на углу — слишком тихо, слишком пусто. Я достал пистолет, шагнул в тень.

Он вынырнул из-за мусорного бака. Молодой. Быстрый. С ножом. Я выстрелил один раз. Он упал, как мешок картошки. В глазах — удивление. Не ожидал, что я готов.

На его теле — ни документов, ни телефона. Только записка.

«Рено, ты следующий. Забывай или умирай. — L.»

L. Лорен. Или кто-то, кто хочет, чтобы я так думал. А может, просто подпись. Безличная, как смерть.

Я вернулся домой. Переоделся. Перезарядил оружие. Позвонил Билли.

— Привет, приятель. — Ты жив? — Пока да. Есть новости? — Была попытка входа в твой офис. Я остановил. Урод в чёрном. Сказал, что хочет вернуть "то, что его". — Ты жив? — Немного помят, но не сдаюсь. — Спасибо. — Береги себя, Вик. Этот запах — не просто кровь. Это политика. Это грязь, которая тянет всех. Даже тебя.

Я повесил трубку. Сел на подоконник. Дождь снова начинался. Капли стучали по стеклу, как пальцы раскаявшегося вора.

И я понял: это дело не закончится. Не завтра. Не послезавтра. Оно будет жить. Как шрам. Как память. Как та женщина в светлом платье, которая сидела на кровати и держала пистолет.

Я не знал, где Лорен. Но я знал — она ещё появится. Такие женщины не исчезают. Они просто прячутся, пока не наступит их следующий ход.

А я — просто частный детектив. Один из многих. Но у меня теперь есть имя. И прошлое. И история, которую я не смогу забыть.

Потому что в этом городе всё уходит в тень. Но я — нет.

Я останусь. Пока не прозвучит последний выстрел. Пока не исчезнет последняя ложь.

Пока кто-то не закроет дверь и не скажет: "Конец".

А до тех пор — я здесь. Вик Рено. Частный сыщик. Городской пёс. И моя работа — нюхать правду. Даже если она воняет.

Эпизод №16

Мне позвонила Руби. Голос дрожал, как старый фонарь в ураган. Я не слышал её несколько дней — с тех пор, как она исчезла из клуба «Акапулько» и будто выпала из города. Сигарета в моих пальцах задрожала.

— Вик… мне страшно. За мной кто-то идёт. — Где ты? — Мотель «Мэдисон», крыша. Только… приходи один. И быстро.

Я уже знал: такие звонки не делают просто так. Если женщина зовёт на крышу ночью, значит, под крышей что-то давно прогнило. Я бросил трубку, накинул пальто и сунул пистолет за пояс. За окном дождь бил по стеклу — привычный саундтрек к городским смертям.

Такси домчало меня за пятнадцать минут. Водитель даже не оглянулся, когда я вышел — в этом районе каждый второй похож на проблему, которую лучше не замечать.

«Мэдисон» был ветхий, как обещания выборной кампании: облезлая штукатурка, тусклый неон и вонь затхлого ковра. Я поднялся на крышу по узкой лестнице. Шаги отдавались глухо, будто я уже был в чужом гробу.

Руби стояла у парапета, закутанная в старый плащ. Волосы — как огонь, глаза — как лёд, губы дрожали.

— Ты привёл кого-нибудь? — Только тень. И она не стреляет. Что случилось?

Она достала из кармана диктофон. Маленький, тёмный, как совесть. Протянула мне. Я взял его, нажал.

Запись зашипела.

— …если он рыпнется — прикончим. — А Рено? — Он копает. Умный. Но слишком близко. Значит, и он — кандидат. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Лорен. — Я всегда знаю, что делаю, Карсон. И я стреляю первой.

Щелчок. Конец записи. А может — только начало.

Я убрал диктофон. Смотрел на Руби. А она — на меня. Потом она прошептала:

— Я знала, что ты должен это услышать. Я не могла больше молчать. — Где ты это достала? — Дюваль. Он дал мне, когда всё покатилось. Сказал: «Если что-то случится — найди Рено». Я спрятала её. Но теперь… они знают, что у меня она была.

И тогда я услышал хлопок. Один. Точный. Как точка в предложении, которого никто не хотел читать.

Пуля вошла в её шею, как игла в вену. Руби ахнула, глотнула воздух и начала заваливаться назад.

Я успел. Подхватил её на руки. Она смотрела на меня — уже не глазами, а чем-то изнутри, из самого дна.

— Прости, — шепнула она.

Я прижал её к себе. Горячая кровь стекала по моему рукаву.

Потом я обернулся. На крыше напротив мелькнула тень. Я выхватил пистолет. Выстрелил. Раз. Два. По силуэту. Он исчез.

Я схватил диктофон, засунул в карман и побежал вниз. По лестнице, сквозь запах пыли, смерти и старой краски. В переулке — никого. Я бросился к ближайшей машине, выдернул водителя, прыгнул за руль и нажал на газ.

Меня трясло. От злости. От боли. От того, что ещё одна жизнь закончилась из-за тех, кто привык убивать, как дышать.

Я не поехал в полицию. Я не поехал домой. Я поехал к Билли.

Он открыл дверь в халате и с кружкой чая. Увидел моё лицо и сразу стал серьёзным.

— Пуля? — Нет. Её. — Входи.

Я дал ему диктофон.

— Копию — завтра. Оригинал спрячь. Если я не приду через три дня — отдай копам. С анонимным письмом. — Понял. А ты? — Я иду по следу.

Он кивнул. Я ушёл. На улице не было дождя. Но воздух был таким, что хотелось выть.

Я шёл, не думая. Только чувствовал. Сердце стучало, как молот по гробовой крышке.

Теперь у меня было всё: мотив, доказательства, имена. И ещё одно — долги. Перед Дювалем. Перед Руби. Перед собой.

Карсон ещё был жив. Или думал, что жив. Лорен — в игре. Улыбается. Стреляет первой.

Но теперь — моя очередь.

Я достал пистолет, проверил обойму. Зарядил.

В этой истории пули решали больше, чем слова.

А я был готов говорить. На языке, который все понимали.

Эпизод №17

Город начинал дышать холодом — таким, который ползёт по шее, как рука того, кто вот-вот нажмёт на курок. Асфальт под ногами был мокрый, уличные фонари мигали, будто тоже не знали, кому сегодня умирать. А я шёл вперёд, не оглядываясь. За спиной была крыша мотеля и тело Руби, уже начавшее остывать. В кармане — диктофон с голосами Карсона и Лорен, подписавших себе приговор. А в голове — только одна мысль: конец близко.

Но у таких историй не бывает простых концов. Это не книга, не фильм, не выстрел в тишине. Это что-то грязное, вязкое, с запахом дорогих сигар, пота и крови.

Я знал, где искать Карсона. Или того, что от него осталось. Старая вилла на холме, за парком Линкольна. Когда-то — место для приёмов и чёрного шампанского. Теперь — бункер. Защита. Или тюрьма. Кто знает.

Я добрался туда на своей старой «Шеви», которая давно просилась на свалку, но всё ещё каталась за мной, как собака. У ворот было тихо. Слишком тихо. Ни охраны, ни машин. Лишь ветер, шевелящий кованые листья на решётке.

Я перелез через забор. Оружие в руке, дыхание сбитое. В доме было темно, но окна не были заколочены. Значит, кто-то был внутри. Или только что ушёл.

Я вошёл через кухню. Дверь была не заперта. Пахло вином, пылью и одиночеством. Внутри всё было чисто — настолько, что хотелось выругаться. Никто не живёт так. Только те, кто прячется. Или ждёт.

Я прошёл по коридору. Каждый шаг отдавался в ушах. Слева — гостиная. Справа — лестница. Я выбрал лестницу. Наверху — тишина. Комната с окнами на парк. Кресло. Камин. И Карсон.

Он сидел спиной ко мне. Пиджак висел на спинке. В бокале — янтарная жидкость. Он пил медленно. Повернулся, не спеша.

— Я ждал тебя, Рено.

— Неудивительно, — сказал я. — Ты же знаешь, я не останавливаюсь.

Он вздохнул. Глаза у него были усталые. Как у зверя, которого загнали в угол, но он всё ещё держится из гордости.

— Значит, ты всё понял.

— Всё, что нужно. Лорен. Ты. Дюваль. Деньги. Шантаж. Убийства. Руби…

— Жаль её, — произнёс он. — Но она сама знала, во что ввязывается. Все знали.

— А ты? Что ты знал, когда приказал убить собственного партнёра?

— Я знал, что иначе я погибну. И ты бы поступил так же.

Я поднял пистолет.

— Нет, Карсон. Я бы не стал убирать тех, кто доверял мне.

Он встал, медленно, как старик. Поставил бокал. Подошёл к книжному шкафу. Я был наготове. Он вытянул руку — я щёлкнул затвором.

— Тихо. Я всего лишь… — он вытащил папку.

Бросил её мне. Я поймал. Открыл.

Внутри — документы. Настоящие. Подписи. Переводы. Список имён. Лорен — в первых строчках.

— Это всё, что у меня осталось, — сказал он. — Она всё перехватила. Я думал, контролирую её. А вышло наоборот.

— А теперь хочешь искупить вину?

Он усмехнулся.

— Нет, Вик. Я просто не хочу умирать как крыса. Если уж конец — пусть с пользой.

Я молчал. Он подошёл ближе.

— Хочешь знать правду? Лорен убила Брукса. Её первого мужа. Потому что он стал мешать. Потом нашла Дюваля. Того легко было влюбить. Он был слаб. Я пришёл позже. Помог ей выстроить схему. Мы зарабатывали миллионы. А потом…

— Потом ты стал лишним, — договорил я.

— Именно. Но я знал, что ты найдёшь её. Всегда знал.

— Где она?

— Не знаю. Ушла. Возможно, за границу. Но однажды появится снова. Такие не исчезают навсегда. Она слишком любит игру.

Я кивнул. Взял папку. Убрал в сумку. Пистолет — на предохранитель.

— Что теперь?

— Ты уйдёшь. Я останусь. И буду ждать их. Если придут — я не буду убегать.

— Ты мог бы сдаться. Помочь следствию.

— А смысл? Ты и есть следствие. Единственный, кто дошёл до конца.

Я посмотрел ему в глаза. Впервые — без ярости. Просто как на человека, который проиграл. Себе. Ей. Судьбе.

— Прощай, Карсон.

— Прощай, Рено.

Я ушёл.

На улице было светло. Птицы пели, как ни в чём не бывало. Я шел по парку, и каждый шаг казался громким.

Вечером я отдал папку Уэлшу. Он прочёл всё молча. Потом поднял взгляд.

— Это конец?

— Возможно. Но не для неё. Она где-то там. Ждёт. Смотрит.

— Ты уверен, что она ещё вернётся?

— Я не уверен ни в чём. Но если вернётся — я буду ждать.

Он кивнул.

— Спасибо, Рено.

— Не благодари. Я не герой. Просто тот, кто не умеет останавливаться.

Я вышел из участка. Пошёл в сторону офиса. Под ногами — тот же город. В небе — та же серая пелена. Всё вернулось на круги своя. Только внутри — пустота.

Дело закрыто. Карсон сломлен. Руби — мертва. Лорен — как всегда, исчезла.

А я — жив.

А значит, история ещё не кончена.

Эпизод №18

Я всегда думал, что конец истории — это выстрел, крик и сирены. Но в тот день конец подкрался тише. Как пыль под ногтями. Как взгляд в спину. Как дыхание на затылке.

Утро было серым. Слишком серым даже для этого города. Я проснулся от звонка. Сначала подумал, что это телефон в голове — такое тоже бывает, когда слишком долго живёшь среди теней. Но звонок был настоящий. На линии — Грег.

— Рено… — Ты ещё жив? — Пока да. Но ненадолго. Есть кое-что. Тебе нужно приехать.

Голос его был как всегда — прокуренный, с хрипотцой. Но под ним слышалась усталость. Такая, которая приходит, когда видишь слишком много смертей и не находишь в них смысла.

Я приехал через сорок минут. Дом Грега был тот же — старая кирпичная коробка на окраине, окна заклеены газетой, входная дверь с перекошенной ручкой. Открыла кошка — рыжая тварь, которую он когда-то подобрал, когда её выбросили из окна соседнего дома.

Грег сидел на кухне. Перед ним — ноутбук, пепельница, полная окурков, и бутылка рома, из которой он пил, не разбавляя. На столе — пачка бумаг. И фотография. Лорен.

— Нашёл? — спросил я.

Он кивнул.

— Джорджтаун, Южная Каролина. Усадьба на берегу. Принадлежит женщине по имени Мэри Дэйвис. Паспорт — чистый, но лицо… Я проверил через базу. Совпадение — девяносто восемь процентов. Это она.

Я взял фотографию. Лорен на фоне океана. Шляпа. Очки. Улыбка. Настоящая. Не та, что она надевала, когда смотрела на меня.

— Ты уверен?

— Уверен. И ещё — посмотри это.

Он развернул экран. Видео с камер наблюдения на пристани. Четыре дня назад. Лорен садится в катер. С ней — мужчина. Не Карсон. Не Брукс. Кто-то новый. Высокий. Смуглый. Волосы зачёсаны назад. На руке — кольцо.

— Кто он?

— Паспорт на имя Джеймс Морган. Но это липа. Настоящее имя — Мигель Торрес. Бывший киллер. Работал на Карсона. Потом исчез. Теперь, похоже, с ней.

Я откинулся на спинку стула. В голове щёлкнуло. Она всегда действовала по одной схеме: сбежать, затаиться, найти нового «союзника», начать заново. Только на этот раз она не просто бежала. Она ехала к цели. Я был уверен: у неё есть план. И он не заканчивается в Джорджтауне.

— Что собираешься делать? — спросил Грег.

— Поехать.

— Один?

— А у меня есть выбор?

Он пожал плечами.

— Я могу дать тебе адрес. Координаты. И ещё одну вещь.

Он достал из ящика пистолет. Старинный, «Кольт». Надпись на стволе: «Let justice speak.»

— Старый. Но стреляет.

Я взял его.

— Спасибо, Грег.

— Береги себя. И, Вик…

— Да?

— Если найдёшь её… не делай из неё мученицу. Она не заслуживает этого.

Я кивнул и ушёл.

Дорога до Джорджтауна заняла сутки. Я ехал без остановок, с одной мыслью: дожить до утра. Ради Руби. Ради Дюваля. Ради себя. Потому что иногда единственный способ закончить историю — это самому поставить точку.

Усадьба оказалась точно такой, как описал Грег. Белая веранда, пальмы, гладкая дорожка к океану. Вокруг — никого. Только чайки и тишина. Я припарковал машину в тени и пошёл к дому.

На веранде сидела она.

В белом платье. Без шляпы. Волосы собраны. На коленях — книга. Она подняла взгляд, когда я подошёл.

— Вик.

— Лорен.

Молчание.

— Я знала, что ты придёшь.

— Я знал, что ты не остановишься.

Она кивнула.

— Пойдём внутрь. Тут слишком много ветра.

Я прошёл за ней. Дом был чистый. Холодный. Пахло жасмином и свежей выпечкой. Словно здесь жили люди. А не призраки.

Мы сели в гостиной. Я положил пистолет на стол. Она не испугалась.

— Что теперь? — спросила она.

— Ответы.

— На что?

— Почему. Почему ты не ушла. Почему осталась в игре. Почему убила.

Она посмотрела в окно.

— Я никогда не умела быть жертвой. Сначала — отец. Потом Брукс. Потом Карсон. Все они думали, что я их собственность. А я просто хотела жить. Без страха. Без боли. Я делала, что должна. И больше ничего.

— А Руби?

— Её смерть — не моя. Это Торрес. Я не просила. Он действовал сам.

— Но ты знала.

Она кивнула.

— Да. Но я не остановила. Потому что если бы остановила — убили бы меня.

— Значит, ты снова играешь. Только с новой картой.

— Нет, Вик. Игра закончена. Я устала.

Я встал.

— Где Торрес?

— Уехал. На юг. Мы разошлись. Я знала, что ты придёшь. И не хотела, чтобы он был здесь.

— И что теперь?

— Выстрелишь?

Я подошёл ближе. Взял пистолет. Поднял. Она не шелохнулась.

— Ты убила. Ты разрушила. Ты ушла, когда все вокруг падали.

— А ты? Ты никогда не убивал?

— Я защищался.

— А я выживала.

Я опустил пистолет.

— Я не палач, Лорен. Я — свидетель.

— Тогда уходи. И живи. Я больше не вернусь. Мне нечего начинать заново.

Я посмотрел на неё в последний раз. И ушёл.

На улице солнце уже клонилось к закату. Вдалеке плескались волны. Мир не знал, что история закончилась. Или, возможно, просто сделала паузу.

Я сел в машину. Включил радио. Поехал. Сквозь тень. Сквозь вечер.

Потому что в этом городе у каждого — своя Лорен. И своя правда. И если ты частный детектив — ты не ищешь справедливости.

Ты просто ищешь, кто из живых ещё говорит правду.

Иногда — находишь. Иногда — нет. Но дорога не кончается.

А я ещё еду. Значит, не всё потеряно. Пока.

Эпизод №19

Утро пахло солью и перегретым асфальтом. Я выехал из Джорджтауна без карты и без сожалений, как выходят из чужого сна, в котором тебя пытались убить. Лорен осталась позади — с её белым домом, тихим голосом и глазами, в которых больше не было тени. Или она просто научилась её прятать. Она всегда умела прятать.

Я ехал без цели. Городов хватало. Дорог хватало. Вопросов — больше, чем нужно. Я не знал, чего искать. Мне не нужна была новая работа, новый клиент, новое дело. Мне нужно было что-то простое: понять, остался ли я человеком после всего, что случилось.

Через триста миль, ближе к побережью, я остановился у закусочной. Место называлось «Ruby’s Place». Иронично, как затерянный в пыли некролог. Я вошёл, заказал кофе и сел у окна. Взял салфетку и стал рисовать: линии, лица, силуэты — всё, что было и всё, что я потерял. У меня плохо получалось. Художник из меня был никудышный. Но суть была не в форме — в следах.

Ко мне подошла официантка. Рыжая. Конечно. Как же иначе.

— Всё в порядке, сэр?

Я кивнул. Она ушла. Я смотрел ей вслед, и в голове снова звучал голос Руби: «Я знала, что ты найдёшь его. Ты всегда находишь». Только я не нашёл. Я остался. А значит — проиграл.

На выходе из кафе ко мне подошёл человек. Высокий. Костюм. Загорел. Акцент едва уловимый. На лбу — капли пота.

— Вик Рено?

Я напрягся. Рука — к пистолету под пиджаком. Он это заметил, поднял ладони.

— Спокойно. Я не враг.

— С этим именем ко мне обычно не друзья приходят.

— Меня зовут Питер Кейн. Я юрист. Был помощником Карсона. До того как всё рухнуло.

— Ты нашёл меня просто так?

Он покачал головой.

— Я знал, что ты поедешь. Не в полицию. Не в мотель. Не домой. А куда-то, где тише. Где можно остаться одному. Такие, как ты, Вик, — не возвращаются. Они уходят. Но не скрываются.

Я сел обратно. Он сел напротив.

— Говори.

— У Карсона остался последний конверт. «Открыть только в случае его смерти». Он оставил его в банке, и я был доверенным лицом. Вчера мне позвонили — по системной отметке его смерти. Я открыл.

— И что в нём?

Он достал тонкий, серый файл. Протянул мне.

— Там — всё. Про Лорен. Её настоящий маршрут. Её контакты. И главное — информация, которой не было даже у тебя.

Я перелистнул. Фото. Аэропорт. Лорен садится в частный самолёт. Не в Джорджтауне. Ранее — в Атланте. За два дня до моего приезда. На борту — не Торрес. Кто-то другой. Седой. В очках. Подпись — Эдвард Хауэлл.

Я поднял глаза.

— Кто он?

— Финансист. Теневой. Через него проходили деньги всех, кто играл в эту игру. Карсон, Брукс, Лорен. Даже Дюваль. Он — ключ. И теперь он с ней.

— Где?

— Сначала — Португалия. Потом — Рим. Сейчас — Буэнос-Айрес.

Я закрыл папку.

— Почему ты даёшь это мне?

Он посмотрел в окно.

— Потому что Карсон просил. В письме было: «Если я погибну — отдайте всё Рено. Он знает, что с этим делать». И ещё — потому что я хочу, чтобы это кончилось. Ты единственный, кто может закрыть дело.

— А ты?

— Я — устал. Я просто хочу жить.

Он встал, пожал мне руку и ушёл.

Я сидел ещё долго. Потом встал, вышел и пошёл к машине. В папке — адрес. В голове — план. Или то, что на него похоже.

В аэропорту не было проблем. Я купил билет до Аргентины. Наличными. Без багажа. Без улыбки. Через сутки я был в Буэнос-Айресе.

Город встречал жарой и испанской болтовнёй, от которой хотелось вырубить уши. Таксист довёз меня до района, где, по информации Кэйна, Лорен снимала пентхаус. Я встал у ворот и смотрел на стекло. Наверху — балкон. Цветы. Стул. Книга на подлокотнике.

Я поднялся. Без плана. Без прикрытия. Просто — шёл.

Дверь открыла она.

— Я знала, — сказала Лорен.

— Я тоже, — ответил я.

Внутри было прохладно. Кондиционер жужжал. На кухне — бокал вина. Книга. Та же, что на подлокотнике.

— Ты не сбежала, — сказал я.

— Нет. Я ждала.

— Меня?

— Конца.

Я бросил на стол папку. Она не открыла. Лишь посмотрела.

— Там всё. Имя. Фото. День. Суммы. Даже место, где ты сядешь, если я захочу.

Она улыбнулась. Впервые — без фальши.

— А хочешь?

— Нет.

Я подошёл ближе. Смотрел в её глаза. В тех глазах теперь не было холода. Только усталость. И что-то, похожее на прощение.

— Ты не вернёшься, Лорен.

— Знаю.

— Я тоже не вернусь.

— Потому что нечего возвращать?

Я кивнул. Мы сидели. Вино в бокале чуть дрожало. Я взял его. Отпил. Она — тоже.

— Что теперь? — спросила она.

— Ничего. Мы — закрытая глава. Никто не пишет такие книги дважды.

Она кивнула.

— Тогда прощай, Вик.

— Прощай, Лорен.

Я встал и ушёл.

На улице было светло. Жара липла к коже. Я пошёл медленно. Без оглядки. Потому что знал — история кончилась.

Окончательно.

И бесповоротно.

Уважаемые читатели! Ссылка на следующую часть: https://dzen.ru/a/aESlyfDLok3wRqYG