...Продолжение, предыдущая часть здесь: https://dzen.ru/a/aEIUdzHjPwoOocnR
Эпизод №27
Утро наступило не сразу. Оно пришло, как усталый свидетель, проскользнуло сквозь жалюзи, проложив узкие полосы света по полу, по рукам, по лицам тех, кто ещё не успел проснуться или, как я, не ложился вовсе. Я сидел в приёмной полицейского участка, с уже остывшим кофе в руке, наблюдая, как офицеры в форме передвигаются по коридору, будто внутри не случилось ничего, что могло бы изменить их понимание справедливости.
Кофе был мерзкий, как и стены — крашеные, облупленные. Где-то пищал телефон. Где-то кто-то смеялся, как будто это не финал драмы, а завтрак с пончиками и шутками про старых друзей. Но я не смеялся. Потому что был один. Потому что знал: в этой игре выигрывает не тот, кто стреляет первым, а тот, кто успел замолчать последним.
Они держали меня там с шести утра. Сперва задавали вопросы — прямые, формальные. Потом — более личные. Кто знал, откуда у меня плёнка. Где я взял копии. Почему не пошёл сразу в участок, как законопослушный гражданин. Я не отвечал. Только кивал. Только улыбался вкрадчиво, как человек, который не собирается объяснять правду тем, кто всю жизнь работал на ложь.
Один из них — капитан с лицом гробовщика — сказал:
— Мы всё равно свяжемся с окружной прокуратурой. Вас ждёт разбирательство.
Я кивнул.
— Надеюсь. Я люблю разбирательства. Особенно, когда они заканчиваются обвинительными приговорами.
Он не оценил. Сделал пометку в блокноте. Потом вышел. Оставив меня наедине с холодным светом лампы и ожиданием.
В девять утра к зданию приехал Уолтер. Его привезли в патрульной машине, как важного свидетеля. На нём был мятый пиджак, белая рубашка с пятном кофе, и глаза — глаза, которые помнили всё. Он прошёл мимо меня, кивнул, сказал:
— Они прочли газету.
— И?
— И начали звонить. Радио. Телевидение. Полиция. Даже мэр.
— Он ещё жив?
— Живее всех. Сидит в кабинете и говорит, что его подставили.
Я усмехнулся.
— Как всегда.
— Но теперь, — добавил он, — у нас есть копии. Письменные показания. Свидетели. Мэлой загнан в угол.
— Он не сдастся.
— Он уже сдался. Просто не осознал.
Нас провели в конференц-зал. Там были журналисты. Камеры. Одиннадцать микрофонов на столе. Капитан полиции, Уолтер, я. И Лорен.
Она вошла, как тень. В чёрном платье. Без косметики. Волосы собраны. Лицо — закрытое, будто за стеклом. Но глаза — ясные. Живые. Мы встретились взглядами. Она не улыбнулась. И я не стал. Не потому, что не хотел. Потому что не знал — есть ли право.
Журналист спросил:
— Что будет с мисс Грей?
Я посмотрел на капитана. Он ответил:
— Она дала показания. Её статус — защищённый свидетель. В обмен на сотрудничество.
— И что дальше?
Он посмотрел на меня. Я взял микрофон.
— Дальше — правосудие. Для всех. Для Мэлоя. Для тех, кто покрывал его. Для тех, кто пытался уничтожить правду. Мы показали городскому совету, что можно молчать годами, но правда вылезет, как кровь из старой раны.
Кто-то зааплодировал. Кто-то записал. Кто-то — усмехнулся.
После пресс-конференции мы вышли в коридор. Я догнал Лорен. Встал рядом. Мы не говорили. Просто стояли.
Наконец она сказала:
— Ты знаешь, что мне придётся уехать?
— Да.
— Далеко.
— Да.
— Новый паспорт. Новое имя. Новая жизнь.
— Это правильно.
— А ты?
— Я останусь.
— Здесь?
Я пожал плечами.
— Кому-то нужно напоминать, что тени есть даже в полдень.
Она кивнула. Подошла ближе. На секунду её пальцы коснулись моей руки. Еле заметно. Как будто проверяли, действительно ли я здесь.
— Если бы всё было по-другому…
— Но не было.
— Я бы осталась.
— Я знаю.
Она развернулась. Ушла по коридору. Не обернулась. Я не окликнул.
Потому что всё уже было сказано. Всё, что надо.
Я вышел из здания. Сел в свою старую машину. Она пахла, как пепел и дождь. Я завёл мотор. В зеркале заднего вида — улица. Старая. Грязная. Но моя.
Я поехал туда, где начиналось всё. В офис на Бэйкер-стрит. Там висела табличка: «Винсент. Частный сыск». Там пахло бумагой и порохом. Там — осталась моя правда.
Я знал: это не конец.
Но точно — был выбор.
И я его сделал.