Это был обычный солнечный день, и иногда мне казалось, будто каждый последующий ничем не отличался от предыдущего. Прошлые года были наполнены новыми встречами, путешествиями по новым местам — и это было поистине великолепно. Каждый день мы выходили гулять с друзьями, которые были рады меня видеть, чтобы как можно скорее отправиться по неизведанным уголкам лесного мира, который одновременно пугал и завораживал. Мы искали тайны, скрытые в вековых дубах, находили редкие цветы и откапывали безделушки. Даже устраивали соревнования — кто найдёт больше жучков разных видов.
По сути, я мог победить в каждом таком состязании. Но у нас был друг по имени Кри́сто. Он считал, что цвет — это не просто внешняя черта, но отличительный признак вида. Порой было крайне обидно: ты обшарил каждый закуток, проверил каждое дупло, каждый листочек, собрал десятки жучков — а Кри́сто всё равно получал бонусные баллы за своих «цветных» божьих коровок. Делился своей коллекцией жучков, паучков, личинок и многоножек, что щекотали руки. Но как только он доставал своих коровок, всё внимание переходило к нему. У него в руках — одни лишь божьи коровки, зато самых разных цветов. Со стороны казалось, будто он поймал радугу, которая бегает по его ладони, пытаясь вернуться на небо. Только приблизившись, начинал различать ножки, хоботки и пятнышки на тельцах этих маленьких созданий. Да, они были красивы, но в конце концов — это всё равно божьи коровки.
Однако Кри́сто знал каждую по названию. Или, возможно, сам их придумывал. Зелёная — изумрудная, синяя — лазурная, жёлтая — лимонная. А если попадалось много одинаковых на вид, он говорил, что у него просто хорошее зрение, и на самом деле все красные — разные.
— Я же вижу, что они все красные!
— Нет же, присмотрись. Они все разные, — с улыбкой говорил Кри́сто.
— Ну тогда… Что это за цвет? — спросил я, указывая на первую букашку.
— Красная, — ответил он мгновенно.
— А эта?
— Рубиновая.
— А эта?
— Малиновая.
— А вот эта?
— Спелой клубники.
— Ну а вот эта?
— Бледной розы.
Я приблизился как мог, разглядывая каждую из них, держа на ладонях, под солнцем, даже нюхал — но различия были почти незаметны. Как он их не путает? Или просто хочет казаться экспертом дикой природы? В конце концов, он начал звать меня "червячком" — в шутку, потому что я любил копаться в земле, находя разные интересности.
Но я не обижался. Всё это ради забавы, ради того, чтобы проводить время вместе. Иногда, даже после выполнения всех наших планов и обсуждений, мы не расходились. Нам нравилось просто гулять, наслаждаться природой, греться под солнцем и дышать свежим воздухом. Он расслаблял, убаюкивал и вёл нас к ближайшей скамейке — обычно это было поваленное бревно.
На том бревне мы провожали день. Рукопожатия и объятия — знак того, что мы обязательно встретимся вновь.
Но я не понимаю. То ли я тогда недостаточно крепко пожал руку, то ли обнимать разучился. Мы не виделись уже довольно долго. Прошло столько дней, а их всё нет и нет. Может, они теперь живут в другом месте? Тогда бы хотя бы предупредили о переезде — я бы помог. Или с ними приключилась беда? Тогда бы их родители пришли ко мне. Думая обо всём этом, я стал замечать, как мои прогулки становятся одинаковыми. День за днём — одно и то же. Скука и одиночество сопровождали меня от дома до самого конца пути.
Однако сегодняшний день всё же отличался от этой обыденности. Что-то в нём было иначе.
Мои руки чувствовали слабость, а передвигаться стало труднее обычного. Неужели снова к плохой погоде? Мне хватило того, что было в прошлом месяце, когда я лежал в лиственной яме, прикладываясь к цветам камелии. Хоть её свойства и сродни чуду, что способно исцелить любой недуг, но невозможно же вечно лечиться одними цветами. А ещё лучше — вовсе не болеть. Последствия ведь крайне неприятны.
Нет, лучше я вернусь домой. Кто знает, что может случиться? Вдруг станет только хуже — потеряю сознание, отморожу конечности…
Так я и решил: вместо очередной прогулки по чаще, направлюсь обратно. И ведь чем дальше от чащи я уходил, тем лучше становилось. Но почему именно сегодня? Может, воздух там не такой свежий? Или я опять что-то себе накручиваю? Лучше оставить все мысли до завтра — просто отдохнуть.
Наконец-то я дома, спустя примерно час хода. Я прошёл мимо заросшей кустами реки, что журчала, будто рассказывая о своей жизни. Жаль, я не понимаю водный язык — было бы интересно её послушать. А вот и то самое место.
Уютная землянка. Мне здесь с лихвой хватает пространства — даже друзей можно пригласить. Пусть мой «дворец» и невелик, но в этом есть своё очарование. Всё это досталось от родителей, которых унесла страшная болезнь.
Может, та же участь постигла и моих друзей? Может, они с другими обитателями перебрались в другую часть леса, надеясь спастись от этого ужаса? Или, возможно, и мне вскоре придётся передавать это место кому-то, теряя последние капли крови, выкашливая их в землю…
Но пока что я жив. И не хочу покидать этот дом — моё родное место. Пусть снаружи он выглядит как огромный куст, но под плотными листьями скрываются стены из сплетённых корней — прочные, что и не всякий топор осилит. Внутри — тепло, покой. Атмосфера, которую чувствуешь после долгой прогулки по прохладному воздуху. Один раз зайдёшь — и уже не хочется выходить.
Мебель — из веток, мха, растений. Стол, к примеру, собран из корней, что держат массивную каменную плиту. На ней — мшистая скатерть. Этому столику уже двадцать лет, но он цел и невредим. Родители учили меня плести мебель с самого детства. Я до сих пор люблю этим заниматься.
Плетение — это искусство. Оно раскрывает фантазию. Начинал я с оконных рамок, а потом расширил домик: добавил задний двор, окружённый забором из лозы. Там устроил грядку с цветами и ягодами.
Недавно я решил расширить стол: добавить вторую опору, чтобы соединить две плиты. Но чтобы корни стали прочными, нужен месяц ухода. Времени у меня предостаточно — я ведь только в начале своей жизни.
Пока перебирал корешки, задумался. А что если бы я был деревом и должен был держать на себе каменную плиту всю жизнь? Спина бы точно не выдержала. Или со временем я стал бы крепче. Или бы прогнулся и стал стулом…
Закончив, я посадил корешки, точно рассчитывая расстояние между ними. Затем пошёл мыть руки. Хоть пол у нас и из обожжённой глины, он тонкий и всё равно поддаётся, если как следует стараться.
В углу стоял кувшин с водой из реки. Ею мы и моемся, и готовим, и пьём. Но её осталось немного — будет повод прогуляться завтра. Я взял кувшин, вышел, прошёл в сторону от дома. Там — воронка, куда сливаю использованную воду. Сел на траву, аккуратно наклонил кувшин, очищая одну руку, затем другую. Вода была прохладной, как будто только что с берега.
Остатками влаги я умыл лицо, поднялся и вернулся к дому. Кувшин оставил у входа — завтра заберу.
Проходя мимо стола, заметил, как помещение наполняется лунным светом. Солнце уже село. Свечи мы зажигаем не только в праздники — иногда используем как повседневное освещение. Но сейчас это не нужно: свет луны справляется прекрасно. Он мягкий, холодный — словно ночник. Да и удобно: можно по нему отмерять время до сна и начала нового дня.
Особенно мне нравится наблюдать, как меняется свет. Утром он розоватый, потом — ярко-жёлтый, вечером — словно мандарин. Это вызывает аппетит. Родители не понимали этого — называли бессмысленным занятием. Но ведь и они, будучи детьми, могли смотреть на что угодно часами. Просто забыли.
Пройдя вдоль стен, я лёг на кровать. Она — как и стол, из корней, но более гибких. Основа — кора дуба, сверху — толстый мох. Лежать на ней — всё равно что на водной глади. Убаюкивает мгновенно.
Засыпая, я думал о сегодняшнем дне. И приснилось мне то же самое. Только во сне я всё же пошёл в чащу.
Я знал, что это сон — и потому не чувствовал слабости, что была наяву. Шёл всё глубже, туда, где солнечные лучи не пробивались сквозь сплетающиеся кроны, а деревья становились всё выше и плотнее. Место будто жило своей тьмой. Она обволакивала меня со всех сторон.
Я продолжал идти — пока не ударился лбом обо что-то твёрдое. От неожиданности потерял равновесие и упал на спину. Попытался подняться — не смог. Над моей головой нависало нечто. Я замер.
Это было огромное глазное яблоко. Оно просто… смотрело. Я смотрел в ответ. И страх охватил меня, будто меня скрутили цепями. Я попытался проснуться — зажмурился изо всех сил. И это сработало.
Я открыл глаза с облегчением — но увидел перед собой всё тот же глаз. Он горел изумрудным светом. А затем ринулся прямо на меня.
С криком я вскочил с постели и упал на пол. Сердце бешено колотилось. Очередной кошмар. Родители всегда говорили: ложись спать вовремя — тогда сны будут спокойнее. Раньше мне снились пауки, пожары, пустая кухня... Но этот сон был иным. Не просто пугающим — он был значимым. Слишком реальным.
Я сел на кровати, прислушиваясь к тишине. Лунный свет всё ещё освещал комнату. Может, это знак? Может, мне действительно стоит сходить в чащу — узнать, что за смысл скрыт за этим сном?
Сколько времени прошло? Я выглянул в окно. Луна ещё висела высоко. Значит, я спал недолго. У меня есть время проверить свою гипотезу.
Переодевшись, я тихо вышел из дома, прихватив с собой только решимость и немного настороженности. Пройдя мимо журчащей реки, пышных кустов и открытого поля, я оказался у входа в чащу — природного коридора, ведущего к самому её сердцу.
Чем ближе я подходил, тем сильнее ощущал ту же слабость, что и утром. Но я заставил себя успокоиться, вдохнул полной грудью прохладный воздух и сделал шаг вперёд.
Всё было как во сне: деревья сгущались, свет исчезал, тьма становилась плотной и осязаемой. Я продвигался всё глубже. Вскоре на меня нахлынула головная боль. Затем — ломота в суставах. Природный коридор был ещё виден, но уже на грани. Дальше — лишь сплошная тьма.
Позади раздался шорох. Я вздрогнул. Может, белка? Или что-то иное?
— Кто-нибудь здесь есть? — позвал я вслух.
Ответа не последовало. Только слабое эхо.
Я сделал ещё пару шагов вперёд. Боль усилилась. Казалось, моя голова вот-вот лопнет. Меня затошнило, закружилась голова. Я свернул в кусты — и не удержался. Всё, что я ел сегодня, оказалось на земле. Теперь этим перекусит почва и те жучки, что были рядом. Они явно были не в восторге от такого.
Вернувшись на тропу, мне стало немного легче. Я продолжил идти. Шаги мои стали механическими, но сознание — будто в тумане. Вдруг я услышал шёпот.
Он был вездесущим. Будто кто-то говорил сразу со всех сторон. Я не понимал слов — только суть: он звал меня дальше и словно толкал в спину, поторапливая.
Мой шаг ускорился, но это не помогло. Шёпот становился всё громче. Непонятный гул заполнял уши, голова вновь начала болеть. Я не выдержал — упал на колени, схватился за голову, зажмурился и закричал:
— Заткнитесь!
На моё удивление, всё затихло. Наступила звенящая тишина. Лишь эхо моего крика уходило вдаль.
Я вспомнил: во сне за мной всё это время наблюдало огромное око. Оно было с самого начала. С этой мыслью я боялся открыть глаза. Но пришлось. Я резко распахнул их — и… ничего не увидел.
Ни деревьев, ни света, ни глаза. Я стоял на коленях в полной темноте.
Ощущение было, будто весь мир замер. Что-то ждало, что я сделаю первый шаг.
Я встал, отряхнулся и подумал: если я уже прошёл через всё это, возвращение может быть ещё опаснее. Путь был только вперёд.
Продвигаясь вслепую, я вытянул руки перед собой. Шёл осторожно, на ощупь, вглядываясь в пустоту. Но вскоре тьма расступилась. Коридор закончился, и я оказался в круглом пространстве, окружённом деревьями, плотно сомкнувшимися, будто образуя стены.
Просто великолепно. Неужели я и правда поверил, что этот сон может что-то значить? Что он приведёт меня к истине? От бессилия и банального негодования пнул ногой камень, что валялся у меня под ногами. Тот со свистом полетел в сторону древесной стены.
Но вместо глухого удара я услышал глухое, сиплое рычание и тяжёлое дыхание.
Я застыл. Сердце словно со мной так же остановилось от неожиданности. Там кто-то был. Существо.
Шаги. Тяжёлые, размеренные, приглушённые мхом. Оно приближалось. Я отпрянул, инстинктивно отползая назад на четвереньках, чтобы меня не разорвали когтями. Лёжа на боку, я пытался не дышать, вслушиваясь в каждое движение. Шаги то приближались, то удалялись — будто оно ходило кругами.
Так вот ты какой… страх перед неизвестностью.
Моё дыхание участилось. Сердце колотилось так, будто хотело вырваться из груди. Я понимал — нужно действовать. Бороться с этой тварью боем? У меня не было оружия. Да и воин из меня никудышный. Оставалась только хитрость.
Вспомнив о своём увлечении — собирательстве, я начал копать землю рядом с собой, стараясь не издавать лишнего шума. Шаги существа были ритмичными, и я уловил этот ритм. Под него я загребал землю, надеясь найти хоть что-то: палку, косточку, камень…
Пальцы нащупали что-то плотное и тяжёлое. Я успел только вытащить предмет, как в ответ раздался рык — громкий и хриплый. Существо бросилось в мою сторону.
Не думая, я швырнул предмет туда, откуда шёл рык. Вместо глухого стука послышался пронзительный визг боли. Я попал. Я его ранил. Но чем?
В сторону броска запульсировало слабое свечение. Осторожно я подошёл ближе и поднял то, что бросил. Это было что-то похожее на.. Корону? В ней светился изумрудный глаз — тот самый, что я видел во сне. Он смотрел прямо на меня.
Я протянул руку. Его зрачок расширился. Любопытство победило страх. Я надел корону себе на голову, надеясь, что её свет поможет мне сориентироваться. Хоть какое-то преимущество…
Секунда — и моё зрение вспыхнуло. Я отшатнулся, ослеплённый вспышкой. Когда зрение вернулось, я увидел стены — деревья, сомкнутые, как панцирь. На земле — существо, что напало на меня. Оно было похоже на пуму, только абсолютно чёрную, с пустыми глазницами. Мясистые веки, словно сросшиеся. Одна лапа — отрублена и всё ещё дёргалась, пока не затихла. Существо хрипело от боли. Оно не нападало больше. Оно… страдало.
Мне стало его жаль. Оно хотело меня убить — но теперь просило пощады. Стоило ли добивать его?
И тогда моя рука потяжелела. Корона исчезла, но вместо неё у меня в руках оказался топор. Двуглавый. И в его центре — тот же глаз. Он смотрел на меня. Без слов, но с пониманием и неким намёком.
Я поднял топор. Он поддался с удивительной лёгкостью. Я опустил его. И с одного удара… покончил с этой тварью.
Тишина. Только дыхание. Моё.
Я стал палачом? Это правда? Что это вообще было? Эта корона? Это существо?
Я не хотел никого убивать. Я не хотел становиться таким. Но если бы не я — оно убило бы меня. Разве нет? Или… всё это можно было избежать?
Слёзы хлынули сами собой. Я уронил топор. Он начал таять, стекать по моим пальцам жидкостью, которая снова превратилась в корону и вернулась на мою голову.
Существо рассыпалось в прах. Ветер унес его прочь. Моё тело дрожало. Я не знал, что чувствовать. Ужас? Облегчение? Вина?
Из короны потекла кровь. Она стекала по моему лицу, по подбородку, капала на руки. Холодная. Мертвая. Запах стали и смерти. Слёзы смешались с кровью. Глаза жгло.
Я тёр их, пытаясь унять боль. Открыл — и увидел… тени. Они стояли кругом. Безликие. Смотрели на меня.
Одна из них шагнула вперёд. Я не знал, что делать. Гнев и отчаяние взяли верх. Я сорвал с головы корону и бросил её в сторону теней. Те расступились, и тьма вновь сомкнулась, поглотив всё.
Я понял. Та тварь тоже ничего не видела. Она, как и я, боролась, чтобы выжить. Может, она боялась меня так же, как я её? Вдруг она оборонялась и хотела защитить свой дом.. А я..
Тут в ушах зазвенело. Шёпот вернулся. Но теперь он шёл из самой короны. Она лежала рядом. Глаз снова смотрел на меня.
Я не выдержал. Подхватил её, надел обратно.
И наступила… тишина.
Существа больше не было. Тени исчезли. Только я — и темнота.
Неужели эта корона — моя защита? Или моё бремя?
С этими мыслями я споткнулся — снова об ту самую ямку, где нашёл корону. Но упал не в землю. Подо мной был мох. Знакомый, мягкий.
Я открыл глаза. Я был дома. На своей кровати.
Это был сон? Или сон внутри сна?
После нескольких глубоких вдохов и выдохов, я просто молча смотрел на потолок, обдумывая то, что я пережил во сне. Потом просто усмехнулся. Богатое у меня воображение. Но когда я повернулся на бок — улыбка исчезла.
Передо мной нависала та самая пумоподобная морда. Без глаз. Дверь в дом валялась на полу, по ней — следы когтей.
Существо зарычало. Я замер. И вдруг… я тоже зарычал. Сначала от страха, потом от злости. Довольно. Хватит бояться.
Мой рык оказался громче. Я оскалился. Существо замолчало. И… опустило голову.
Оно протянуло ко мне макушку. Признание? Подчинение?
Я нерешительно протянул руку. Погладил. Оно замурлыкало. Тепло и вибрация пошли по моей ладони.
Его мех был жёстким, но тёплым. Я гладил по ушам, по подбородку. Оно жмурилось от удовольствия. И вдруг… открыло глаза.
Изумрудные. Те самые. Прекрасные. Чистые.
Оно прижалось ко мне. Уткнулось лбом. Это были объятия. Тёплые. Настоящие.
А потом… его голова растаяла, и моя рука провалилась в неё. Мех словно стал жидкостью, стекал между пальцами. Где-то внутри, будто в сердце этой странной трансформации, оказалось нечто твёрдое. Корона.
Она снова была у меня в руках. Следов той странной жидкости или чего-то, что вообще могло от неё остаться - пропало.
Я смотрел на неё в молчании. Глаз в её центре был полузакрыт, будто дремал. Но стоило мне подумать о том, чтобы надеть её, как он приоткрылся и пристально взглянул на меня. Ни страха, ни повеления — лишь ожидание.
Корона дрожала в моих руках, как будто чувствовала мои сомнения. В комнате стало ощутимо холоднее. За пределами землянки что-то шевельнулось — не звук, а чувство. Будто кто-то стоял у входа. Кто-то… кого я пока не вижу.
Я медленно поднял корону, почти машинально. Но перед тем как надеть её, задержал движение. В голове эхом пронеслись шёпоты, звучавшие раньше. Теперь они были чётче. Осмысленнее.
— «Ты уже избрал путь…» — «Он выбрал тебя…» — «Один из них...»
Сердце сжалось. Я надел корону.
Мир вокруг застыл. Воздух стал вязким, как смола. Предметы потускнели. В этот миг я понял: я не просто выжил… я стал избранным.
