Солнце пробивалось сквозь занавески, рисуя на полу причудливые узоры. Я сидела на кухне, допивая остывший чай, и наблюдала, как муж, Андрей, нервно барабанит пальцами по столу. Вчерашний разговор с его матерью, Галиной Петровной, висел в воздухе тяжелым грузом.
Галина Петровна собиралась уезжать в Италию, к своей сестре. Уже полгода она готовилась к этому событию: учила язык, оформляла документы, скупала в магазинах всякую мелочь – от кружевных салфеток до расписных ложек, которые, по ее словам, "пригодятся там для уюта". И все это время она твердила, что квартиру, в которой живет, оставит Андрею. Мол, он единственный сын, семья, дети – ему нужнее.
Мы с Андреем, конечно, не строили воздушных замков, но в глубине души надеялись. Квартира Галины Петровны – это не хоромы, но своя, в хорошем районе, избавила бы нас от ипотеки, дала бы возможность вздохнуть свободнее.
И вот, вчерашний гром среди ясного неба.
– Она… она передумала,
– пробормотал Андрей, глядя в окно.
– Говорит, оставит квартиру Лене.
Лена – дочь давней подруги Галины Петровны. Девушка хорошая, но… какое отношение она имеет к нашей семье?
– Лене? – переспросила я, стараясь сохранить спокойствие.
– Почему Лене?
Андрей пожал плечами.
– Говорит, Лена – сирота, ей нужнее. Что у Лены нет никого, а у нас… у нас все есть.
– У нас все есть?
– язвительно повторила я.
– У нас ипотека, двое детей и зарплата, которой хватает впритык! А Лена, значит, бедная овечка, которой нужно помочь?
– Не говори так, – вздохнул Андрей.
– Я понимаю, что ты расстроена, но… мама так решила.
– Решила?
– я вскочила со стула.
– Она полгода нам в уши вливала, что квартира будет твоей! Мы планировали, мечтали! А теперь она просто так передумала?
– Я пытался с ней поговорить,
– Андрей поднял руки в примирительном жесте.
– Объяснял, что нам это очень поможет. Но она непреклонна. Говорит, что Лена – как родная дочь, а мы… мы и сами справимся.
– Сами справимся?
– я почувствовала, как к горлу подступает ком обиды.
– Да мы уже десять лет "сами справляемся"! И что в итоге? Живем в тесной двушке, считаем каждую копейку, а Лена получит квартиру на блюдечке с голубой каемочкой!
Андрей подошел ко мне и обнял.
– Я понимаю,
– прошептал он. – Мне тоже обидно. Но что мы можем сделать? Мама уже все решила.
– Можем поговорить с ней еще раз,
– я отстранилась от него.
– Попробовать объяснить, как нам это важно. Может быть, она просто не понимает, насколько мы нуждаемся в этой квартире.
– Я уже говорил,
– Андрей покачал головой.
– Она не слушает. Говорит, что это ее решение и обсуждать тут нечего.
– Но это несправедливо! – я не могла сдержать слез.
– Это просто… подло!
– Не говори так о моей матери, – голос Андрея стал тверже.
– А как мне говорить?
– я вытерла слезы тыльной стороной ладони.
– Как мне говорить, когда нас просто выставили дураками?
Когда наши надежды растоптали, как будто это ничего не значащие бумажки? Ты хоть понимаешь, что это значит для нас?
Это значит еще десять лет ипотеки, еще десять лет экономии на всем, еще десять лет жизни в тесноте!
Андрей молчал, опустив голову. Я видела, как он борется с собой, разрываясь между мной и матерью.
– Я понимаю,
– наконец сказал он тихо. – Но я не могу с ней ссориться.
Она уезжает, ей и так тяжело.
– А нам не тяжело?
– я всплеснула руками.
– Нам легко, что ли? Она уезжает в Италию, а мы остаемся здесь, в этой… в этой дыре, и будем пахать, как проклятые, чтобы выплатить эту чертову ипотеку!
– Хватит,
– Андрей повысил голос.
– Не говори так. Я понимаю, что ты злишься, но это не повод оскорблять мою мать.
– А что мне делать?
– я закричала в ответ.
– Молчать и делать вид, что все в порядке? Что я рада за Лену, которая получит квартиру на халяву?
– Никто не говорит, что ты должна радоваться,
– Андрей подошел ко мне и снова обнял. – Просто… просто постарайся понять маму. Она считает, что поступает правильно.
– Правильно?
– я оттолкнула его.
– Правильно – это когда ты обещаешь одно, а делаешь другое? Правильно – это когда ты наплевал на свою семью ради какой-то чужой девчонки?
– Не говори так,
– Андрей снова повторил эту фразу, как заезженную пластинку.
– А как мне говорить?
– я снова заплакала.
– Я просто… я просто не понимаю, как она могла так поступить.
Я отвернулась и подошла к окну. На улице светило солнце, пели птицы, дети играли в песочнице. Жизнь продолжалась, несмотря на мою боль и разочарование.
– Может быть, нам стоит поговорить с Леной?
– предложила я, не оборачиваясь.
– С Леной? Зачем?
– Может быть, она не знает, что Галина Петровна обещала квартиру тебе. Может быть, она откажется.
– Не думаю,
– Андрей вздохнул.
– Лена не из тех, кто отказывается от подарков судьбы.
– Но попробовать стоит,
– я повернулась к нему.
– У нас нет другого выхода.
Андрей посмотрел на меня долгим, усталым взглядом.
– Хорошо, – сказал он наконец.
– Поговорим с Леной. Но я не думаю, что это что-то изменит.
Я знала, что он прав. Но я не могла просто сидеть сложа руки и ждать, пока наша жизнь рухнет. Я должна была бороться. За себя, за Андрея, за наших детей. Даже если эта борьба была обречена на поражение.
Вечером, когда дети уснули, мы позвонили Лене. Она сразу же согласилась встретиться. В ее голосе не было ни удивления, ни смущения. Только вежливая заинтересованность.
Встречу назначили на следующий день в кафе, недалеко от дома Галины Петровны. Я чувствовала, как внутри меня нарастает напряжение. Это был наш последний шанс. И я не собиралась его упускать.
На следующий день, в назначенное время, мы с Андреем сидели за столиком в небольшом кафе. Атмосфера была уютной, пахло свежей выпечкой и кофе, но я ничего не замечала. Нервно теребила салфетку, чувствуя, как ладони становятся влажными. Андрей молча смотрел в окно, его лицо было напряженным и каким-то отстраненным.
Лена пришла вовремя. Молодая, симпатичная девушка с большими карими глазами и мягкой улыбкой. Она поздоровалась с нами, села за стол и сразу же перешла к делу.
– Галина Петровна мне все рассказала,
– сказала она, глядя прямо на Андрея.
– Я знаю, что она обещала вам эту квартиру.
Я почувствовала, как внутри меня вспыхнула надежда. Может быть, все не так уж и плохо?
– Да,
– ответил Андрей, стараясь говорить спокойно.
– Мы… мы очень рассчитывали на эту квартиру. У нас ипотека, двое детей… Вы понимаете, как это важно для нас.
Лена кивнула.
– Я понимаю. Но, честно говоря, я тоже очень нуждаюсь в жилье. Я живу в общежитии, работаю на двух работах, чтобы хоть как-то сводить концы с концами.
– Мы знаем,
– вмешалась я.
– Но Галина Петровна – твоя подруга, а Андрей – ее сын. Разве это не имеет значения?
Лена вздохнула.
– Конечно, имеет.
Я очень благодарна Галине Петровне за ее щедрость. Она всегда была ко мне добра. Но… я не думаю, что смогу отказаться от этой квартиры.
– Почему?
– спросила я, чувствуя, как надежда угасает. – Почему ты не можешь просто поступить по-человечески?
– По-человечески?
– Лена нахмурилась.
– А что, по-человечески – это жить в нищете, пока у других все есть? У вас есть квартира, пусть и в ипотеку. У вас есть семья, дети. А у меня нет ничего.
– У нас нет всего! – возразила я. – Мы работаем, как проклятые, чтобы обеспечить наших детей. Мы не живем в роскоши.
– Я не говорю, что вы живете в роскоши,
– Лена повысила голос.
– Я просто говорю, что у вас есть то, чего нет у меня. И эта квартира – мой шанс начать новую жизнь.
– Но это несправедливо!
– я не могла сдержать эмоций.
– Это просто… подло!
– Не говори так,
– Андрей попытался меня успокоить.
– А как мне говорить?
– я повернулась к нему.
– Как мне говорить, когда нас просто обманули?
– Я не обманывала вас,
– сказала Лена. – Я просто приняла подарок.
– Подарок, который предназначался не тебе!
– я вскочила со стула. – Подарок, который Галина Петровна обещала Андрею!
– Она передумала,
– Лена пожала плечами.
– И это ее право.
Я почувствовала, как внутри меня закипает гнев. Я хотела кричать, ругаться, обвинять Лену во всех смертных грехах. Но я понимала, что это ничего не изменит. Лена уже все решила.
– Хорошо,
– сказала я, стараясь говорить спокойно.
– Тогда скажи мне, Лена. Ты действительно считаешь, что заслуживаешь эту квартиру больше, чем мы?
Лена посмотрела на меня долгим, пристальным взглядом.
– Да,
– ответила она наконец.
– Я считаю, что заслуживаю эту квартиру.
Я работала всю свою жизнь, чтобы вырваться из нищеты. Я не просила ни у кого помощи. Я всего добивалась сама. И если Галина Петровна решила подарить мне эту квартиру, значит, я этого достойна.
Я молча смотрела на Лену, чувствуя, как внутри меня что-то ломается. Я понимала, что она права. Она действительно заслужила эту квартиру. Она была сильной, целеустремленной и независимой. Она не ждала милости от судьбы, а сама ковала свое счастье.
Но это не делало мне легче. Я все еще чувствовала обиду, разочарование и несправедливость. Я все еще мечтала о своей квартире, о возможности вздохнуть свободно, о будущем для своих детей.
– Хорошо,
– сказала я, выдыхая.
– Я понимаю.
– Я рада, что вы понимаете,
– ответила Лена.
– Я не хотела вас обидеть.
– Я знаю,
– сказала я.
– Но все равно… спасибо, что поговорила с нами.
Лена кивнула, встала из-за стола и ушла. Мы с Андреем остались сидеть в кафе, в тишине и опустошении.
– Что теперь?
– спросил Андрей, глядя на меня усталыми глазами.
– Теперь…
– я вздохнула.
– Теперь мы будем жить дальше. Будем работать, платить ипотеку и мечтать о лучшем будущем.
– И ты не злишься на меня?
– спросил Андрей.
– Нет,
– ответила я.
– Я злюсь на ситуацию.
На Галину Петровну. На Лену. Но не на тебя. Я знаю, что ты сделал все, что мог.
Андрей обнял меня.
– Я люблю тебя,
– прошептал он.
– Я тоже тебя люблю,
– ответила я.
Мы молча сидели, обнявшись, еще пол часа. А потом мы встали и пошли домой.
В нашу тесную двушку, с ипотекой и мечтами о лучшем будущем.
Через несколько дней Галина Петровна уехала в Италию. Перед отъездом она позвонила нам и попросила прощения.
– Я знаю, что поступила неправильно,
– сказала она.
– Но я хотела помочь Лене. Она такая одинокая.
– Мы понимаем,
– ответил Андрей.
– Я надеюсь, вы меня простите,
– сказала Галина Петровна.
– Мы простим,
– ответил Андрей.
– Просто… будь счастлива.
Галина Петровна уехала, оставив после себя пустоту и разочарование. Но жизнь продолжалась. Мы продолжали работать, платить ипотеку и мечтать о лучшем будущем.
Иногда, когда я смотрела на своих детей, играющих в нашей тесной двушке, я думала о квартире Галины Петровны. Я думала о том, как легко было бы нам жить, если бы она оставила ее Андрею.
Но потом я вспоминала Лену. Я вспоминала ее сильные, целеустремленные глаза. И я понимала, что она не виновата. Она наверно заслуживает шанс на лучшую жизнь.
И я надеялась, что она им воспользуется. Я надеялась, что она будет жить в этой квартире, думая о нас. И я надеялась, что однажды, когда-нибудь, мы тоже будем счастливы. В нашей тесной двушке, с ипотекой и мечтами о лучшем будущем. Потому что, в конце концов, счастье – это не квартира. Счастье – это семья. Счастье – это любовь. И у нас это было. И этого было достаточно.