Я не вижу Феодосии глазами. Но слышу, как она дышит. Вижу, как она звучит скрипом песка под ногами, терпким запахом степи, можжевельника и сухим теплом старых улиц, где поэтесса Марина Цветаева оставила свой голос. И вот я иду по этим следам — не по камню и асфальту, а по вибрации воздуха, по шелесту веков в пыльных дворах, по интонациям моря, которое она, возможно, слышала так же.
На перекрёстке двух улиц — не географических, а временных — пахнет стихами. Здесь тени тоньше, чем в других городах. Возможно, потому что Феодосия не кричит — она шепчет. Старые дома с облупившейся штукатуркой не развалины, а страницы. И каждое окно — как пауза в строке. Я вдыхаю. В этом воздухе — горячий кирпич, соль и лёгкий аромат винограда, который томится в пыли, как строчка, не дождавшаяся бумаги.
Я прижимаюсь ладонью к тёплой стене. Камень говорит, если приложить к нему кожу. Он вибрирует солнцем. Местами — словно горячий, как строчка в дневнике. Где-то под ногами — щебень, словно засохшие слова. Где-то рядом — старая металлическая решётка, звенящая, как финал стихотворения. Цветаева была не просто в Феодосии. Она слышала её. Город звенит — высоко, почти ультразвуком. Как её поэзия — не для всех, не сразу.
На улице Галерейной пахнет рыбной сетью, теплом тела и чем-то полузабытым — будто запах перекиси и чернил. Возможно, от тех, кто переписывал её строки вручную. Здесь легко потеряться. Пространство не держит форму: поворот — и уже не Феодосия, а 1913 год. Скрип двери, как хруст костей. Лавка, где она могла купить тетрадь. Море рядом — слышно, как бьётся о деревянные сваи. Но не ревёт — скорее поёт басом, низко, с хрипотцой.
Я сижу на ступенях у древнего дома. Сквозь подошвы чувствую, как здание остывает к вечеру. Ветер несёт запах анисового печенья. Вкус — хрупкий, как строчка: сначала сладко, потом — пустота. Цветаева знала: всё ценное — мгновенно. И я чувствую, как этот город тоже исчезает под пальцами, как тёплый воздух, как сны. Но это не грусть. Это память.
Вечером я иду к морю. Оно чёрное — не в цвете, а в звучании. Ночное море — как клякса туши, расползшаяся в письме. Я сажусь на камень, слушаю. И понимаю: видеть — не значит глазами. Видеть — это когда ты знаешь, что перед тобой. Как знала Цветаева. Она писала строки не о Феодосии, но из неё. Город стал для неё внутренним пейзажем. И теперь он стал и моим.
Феодосия Цветаевой — не та, что на открытках. Она — в голосах чаек, в горечи полыни, в тепле камней. В лёгком прикосновении воздуха, от которого хочется писать. Или просто — почувствовать. Именно так — не глазами, а кожей, слухом, запахом, памятью.
Я не знаю, как выглядел её мир. Но я его слышал. А вы любите поэзию Марины Цветаевой? С чем её творчество ассоциируется у вас?
🔔 Подписывайтесь на блог "Слышать Крым" — здесь мы смотрим на полуостров иначе: через звуки, ароматы, тепло и ощущения.
❤️ Понравился пост? Поставьте "нравится", поделитесь с друзьями — особенно с теми, кто умеет чувствовать глубже.