Бабушка Нина умерла в прошлом месяце. Моя дочь Катя настояла, чтобы я разобрала её вещи.
— Мам, там же куча старья. Может, что-то ценное найдешь, — сказала она.
Я не хотела. Слишком больно ворошить память о самом дорогом человеке.
Но Катя была права — квартиру нужно было освобождать.
Начала с комода в спальне. Бабушкины платья, шали, украшения. Все как обычно.
А потом наткнулась на потайной ящик.
За задней стенкой комода была узкая щель. Внутри — толстая папка с документами.
Первый документ заставил меня сесть на пол.
Свидетельство о рождении на имя Анны Петровны Козловой. Моей бабушки.
Только родилась она не в 1930 году, как я всю жизнь думала.
А в 1925.
И не в деревне под Тулой.
А в Берлине.
Я трясущимися руками взяла следующий документ.
Немецкий паспорт на имя Анна Мюллер. С фотографией молодой бабушки.
Что за чертовщина?
Третий документ — справка из советского лагеря для военнопленных. 1945 год.
"Мюллер Анна, гражданка Германии, содержалась в лагере с мая по декабрь 1945 года. Освобождена в связи с беременностью."
Беременностью?
Я лихорадочно листала дальше.
Медицинская карта. 1946 год. Роды. Мальчик.
Мой дедушка родился в 1946 году. Значит...
Следующий документ объяснил все.
Письмо на немецком языке. К счастью, я немного понимала — изучала в институте.
"Моя дорогая Анна, я знаю, что ты жива. Наш сын Клаус растет умным мальчиком. Он часто спрашивает о маме. Когда ты вернешься домой? Твой муж Генрих."
Дата — 1950 год.
Адрес — Мюнхен.
Я не понимала. Бабушка была замужем за дедушкой Иваном. Они поженились в 1947 году.
Взяла следующее письмо. 1952 год.
"Анна, я нашел твои следы через Красный Крест. Ты живешь в России под именем Нина Козлова? Почему не отвечаешь на письма? Клаус болен, ему нужна мать."
Потом еще одно. 1955 год.
"Анна, наш сын умер от лейкемии. Ему было девять лет. Он звал тебя перед смертью. Как ты могла нас бросить?"
Руки дрожали так сильно, что я еле держала бумагу.
Последнее письмо. 1960 год.
"Больше писать не буду. Ты сделала свой выбор. Но знай — у тебя был сын, который тебя любил и ждал. А ты предпочла новую жизнь в России."
Я сидела на полу среди бабушкиных вещей и не могла поверить.
Моя добрая, любящая бабушка была немкой?
У неё был муж и сын в Германии?
Она их бросила ради жизни в СССР?
Но самое страшное ждало впереди.
В самом низу папки лежала фотография.
Молодая женщина в форме. Немецкой военной форме.
На обороте надпись: "Анна Мюллер, медсестра госпиталя СС, 1943 год."
СС?
Моя бабушка служила в СС?
Я схватила телефон, позвонила Кате.
— Мам, что случилось? Ты плачешь?
— Катя, приезжай немедленно. Нам нужно поговорить.
— О чем?
— О твоей прабабушке.
Через час Катя сидела рядом со мной, изучая документы.
— Мама, это невозможно. Бабуля рассказывала, как немцы сожгли её деревню.
— Она врала, Катя. Всю жизнь врала.
— Но зачем?
— Чтобы скрыть прошлое.
Катя взяла фотографию в форме СС.
— Мам, а что если она была не просто медсестрой?
— О чем ты?
— Что если она участвовала в... в тех вещах, которые делали эсэсовцы?
Мысль была чудовищной, но я не могла её отогнать.
Я вспомнила бабушкины рассказы о войне. Как она "спасала раненых советских солдат". Как "помогала партизанам".
Все это было ложью?
На следующий день я поехала в архив. Пробила данные по Анне Мюллер.
То, что я узнала, заставило меня выбежать на улицу и наблевать в урну.
Анна Мюллер, медсестра госпиталя СС в Дахау.
Участвовала в медицинских экспериментах над заключенными.
Разыскивалась военным трибуналом с 1945 года.
Моя любимая бабушка была военной преступницей.
Вечером я сидела дома с бутылкой вина, не зная, что делать с этой информацией.
Катя молчала, листая документы.
— Мам, а помнишь, как бабуля странно реагировала на фильмы о войне?
— Как?
— Всегда уходила из комнаты. Говорила, что больно вспоминать.
— Теперь понятно почему.
— И помнишь её немецкий акцент? Она говорила, что это от контузии.
— Господи, Катя. Как мы могли быть такими слепыми?
— Мы верили человеку, которого любили.
Я взяла телефон, начала набирать номер немецкого консульства.
— Мам, что ты делаешь?
— Собираюсь сообщить о военной преступнице.
— Но она мертва!
— И что? Правда должна всплыть наружу.
— Мам, подумай. Это разрушит память о ней. Для всех наших родственников.
— Катя, она убивала людей! Проводила эксперименты над заключенными!
— Но для нас она была любящей бабушкой...
— Которая всю жизнь врала!
Я так и не смогла набрать номер.
Три дня думала, что делать.
А потом случилось то, что решило все за меня.
В дверь позвонили. Открыла — пожилой мужчина с тростью.
— Вы Елена Козлова?
— Да.
— Внучка Анны Мюллер?
Сердце екнуло.
— Откуда вы знаете?
— Меня зовут Дэвид Розенберг. Я из Германии. Искал вашу бабушку семьдесят лет.
— Зачем?
— Она убила моих родителей в Дахау. В 1944 году.
Я не смогла произнести ни слова.
— Можно войти? Мне есть что вам рассказать про вашу бабушку.
Я пропустила Дэвида в квартиру. Руки тряслись, когда наливала чай.
— Расскажите, — сказала я.
— Мне было двенадцать, когда нас привезли в Дахау. Маму, папу, младшую сестру и меня.
Он медленно пил чай, собираясь с мыслями.
— Анна Мюллер работала в медицинском блоке. Официально — медсестра. На деле — палач в белом халате.
— Что она делала?
— Отбирала людей для экспериментов. Делала смертельные инъекции. Решала, кто будет жить, а кто умрет.
— Откуда вы знаете?
— Потому что я был там. Видел своими глазами.
Дэвид достал старую фотографию.
— Узнаете?
На снимке была моя бабушка. Молодая, в белом халате. Рядом с ней — группа истощенных людей в полосатой одежде.
— Это мои родители, — он показал на худую женщину и мужчину. — За час до смерти.
— Что с ними случилось?
— Анна Мюллер отобрала их для "эксперимента по изучению болевого порога". Им вводили различные яды, чтобы посмотреть, как долго человек может мучиться.
Меня затошнило.
— Мои родители умирали три дня. Я слышал их крики из соседнего барака.
— Как вы выжили?
— Лагерь освободили американцы. Меня увезли в госпиталь. Из всей семьи остался только я.
— И вы всю жизнь искали мою бабушку?
— Да. Она исчезла в мае 45-го. Словно растворилась.
— Зачем вам это нужно было?
— Справедливость. И ответы на вопросы.
Дэвид достал еще один документ.
— Вот список жертв Анны Мюллер. Официальный. Из архивов Нюрнбергского трибунала.
Я взяла листок. В нем были имена, возраста, даты смерти.
Двести сорок три человека.
Среди них дети от пяти лет.
— Она убила столько людей?
— Это только официальные данные. На самом деле больше.
— Но... но она была такой доброй...
— С вами. А тогда она наслаждалась чужими мучениями.
В этот момент в квартиру вошла Катя.
— Мам, я купила... — она увидела Дэвида и документы. — Что происходит?
— Катя, знакомься. Это Дэвид Розенберг. Бабушка убила его родителей.
Катя побледнела и села на диван.
— Простите, — обратился к ней Дэвид. — Понимаю, это шок.
— Откуда вы нас нашли? — спросила Катя.
— Нанял частного детектива. Проследили документы вашей бабушки через архивы переселенцев.
— Что вы от нас хотите?
— Правды. И еще кое-что.
— Что именно?
Дэвид достал небольшую коробочку.
— У вашей бабушки должны быть украшения моей матери. Кольцо с сапфиром и золотая цепочка со звездой Давида.
— С чего вы взяли?
— Анна Мюллер забирала ценности у жертв перед казнью. Это видели свидетели.
Я вспомнила бабушкино кольцо с синим камнем. Она говорила, что это семейная реликвия.
И цепочку, которую всегда прятала под одеждой.
— Катя, принеси бабушкину шкатулку.
— Мам, ты уверена?
— Принеси.
Катя вернулась с деревянной шкатулкой. Я открыла ее и достала кольцо с сапфиром.
Дэвид посмотрел на него и заплакал.
— Это оно. Мамино кольцо. Папа подарил на помолвку.
Затем я нашла цепочку со звездой Давида.
— И это тоже мамино, — прошептал Дэвид.
Мы сидели в тишине. Катя плакала. Дэвид держал мамины украшения. А я понимала, что моя бабушка была чудовищем.
— Дэвид, возьмите это, — я протянула ему украшения.
— Спасибо. Это все, что у меня осталось от мамы.
— А что теперь будет?
— Теперь весь мир узнает правду об Анне Мюллер.
— Как?
— Я написал книгу о поисках нацистских преступников. Глава о вашей бабушке выйдет в следующем месяце.
Сердце упало.
— Там будут наши имена?
— Нет. Я защищу семью. Вы не виноваты в ее преступлениях.
— Спасибо.
— Но есть одна проблема.
— Какая?
— Журналисты уже знают о моих поисках. Скоро они найдут вас сами.
Через неделю у нашего дома дежурили репортеры.
"Внучка нацистской преступницы", "Семья палача из Дахау", "Как живут потомки убийцы" — заголовки в интернете.
Катю травили в университете. Меня уволили с работы.
Соседи показывали пальцами и шептались за спиной.
— Мам, давай уедем, — предложила Катя.
— Куда?
— В другой город. Сменим фамилии.
— И всю жизнь прятаться?
— А что еще делать?
В этот момент позвонил телефон. Незнакомый номер.
— Алло?
— Это Елена Козлова?
— Да.
— Меня зовут Анна Смирнова. Я журналист
. Хочу предложить вам интервью.
— Нет, спасибо.
— Подождите. Я не буду вас обливать грязью. Наоборот.
— Что вы имеете в виду?
— Хочу показать, как семья справляется с ужасной правдой о родственнике. Это поможет другим людям в похожих ситуациях.
— Мне нужно подумать.
— Елена, вы можете рассказать свою версию истории. Или другие будут рассказывать за вас.
Она была права.
Через два дня мы с Катей сидели перед камерой.
— Расскажите, что вы чувствовали, узнав правду о бабушке, — спросила Анна.
— Шок. Предательство. Боль, — ответила я.
— Как это изменило вашу жизнь?
— Полностью. Мы потеряли работу, друзей, покой.
— Вы злитесь на бабушку?
— Злюсь за ложь. За то, что подставила нас под удар.
— А за военные преступления?
— Это чудовищно. Нет оправдания тому, что она делала.
— Катя, а что чувствуете вы?
— Стыд. Хотя понимаю, что не виновата в ее поступках.
— Как вы собираетесь жить дальше?
— Честно, — ответила я. — Не скрывать правду, но и не нести ответственность за чужие преступления.
— Что бы вы сказали другим семьям, которые узнали страшную правду о родственниках?
— Что мы не отвечаем за поступки предков. Но должны помнить об их жертвах.
Интервью показали на центральном канале.
Реакция была неожиданной.
Нам стали писать люди со всей страны. Поддерживать. Рассказывать похожие истории.
Оказалось, что семей с "темными секретами" много.
Кто-то узнал, что дедушка был предателем.
Кто-то — что бабушка сотрудничала с оккупантами.
Кто-то — что отец участвовал в репрессиях.
Мы поняли — мы не одни.
Через месяц мне предложили работу в центре помощи семьям жертв исторических трагедий.
— Ваш опыт поможет другим людям, — сказала директор.
— Но я же родственница преступника, а не жертвы.
— Вы тоже жертва. Жертва лжи и семейных секретов.
Я согласилась.
Теперь помогаю людям справляться с болезненными открытиями о родственниках.
Катя перевелась в другой университет и изучает историю. Хочет стать исследователем военных преступлений.
— Мам, я решила посвятить жизнь поиску правды, — сказала она.
— Это правильно.
— Пусть бабушка была чудовищем. Но мы можем исправить хотя бы часть зла.
Дэвид Розенберг стал нашим другом. Приезжает в гости, рассказывает о родителях.
— Знаете, — сказал он как-то, — в какой-то степени я вам благодарен.
— За что?
— За то, что помогли найти мамины украшения. И за то, что не стали защищать Анну Мюллер.
— Мы не могли защищать убийцу.
— Многие семьи защищают. Отрицают очевидное.
— А мы выбрали правду.
Год спустя на могиле бабушки появилась новая табличка.
"Анна Мюллер (Козлова). 1925-2023. Военная преступница. Семья просит прощения у жертв."
Это была наша идея.
— Пусть все знают правду, — сказала Катя.
— И пусть помнят о ее жертвах, — добавила я.
Теперь к могиле приходят люди. Приносят цветы. Не ей — а в память о тех, кого она убила.
Дэвид установил рядом небольшой памятник родителям.
"Саре и Исааку Розенберг. Убиты в Дахау в 1944 году. Мы помним."
Иногда я стою рядом с могилой и думаю о том, как мало мы знаем о самых близких людях.
Бабушка прожила с нами семьдесят лет.
Мы любили ее, доверяли ей, считали примером доброты.
А она всю жизнь скрывала, что была убийцей.
Сколько еще семейных секретов похоронено в старых комодах?
Сколько людей живут рядом с теми, кого совсем не знают?
И готовы ли мы к правде о самых дорогих нам людях?
Я думаю, правда всегда лучше лжи.
Даже если она разрушает все, во что мы верили.
Даже если заставляет пересмотреть всю жизнь.
Потому что только правда дает шанс на настоящую свободу.
А ложь — это тюрьма, в которой мы сидим, даже не понимая этого.