Сознание возвращалось медленно, словно нехотя поднималось со дна глубокого колодца. Сначала появились звуки — приглушённые, далёкие, похожие на разговор под водой. Потом запахи — резкий аромат медицинского спирта, смешанный с чем-то стерильно-больничным. И только в самом конце пришла боль — тупая, ноющая, разлитая по всему телу, как будто каждая клеточка протестовала против возвращения к жизни.
Алина попыталась открыть глаза. Веки казались налитыми свинцом, но после нескольких попыток ей удалось приподнять их ровно настолько, чтобы яркий больничный свет ударил по сетчатке острыми иглами. Она застонала и снова закрыла глаза, но образ белого потолка с квадратными плафонами уже отпечатался в сознании.
— Очнулась? — раздался рядом мужской голос, спокойный и профессиональный. — Не торопитесь. Дайте глазам привыкнуть к свету.
Алина снова попыталась открыть глаза, на этот раз медленнее. Рядом с кроватью стоял мужчина в белом халате — высокий, с аккуратно подстриженными тёмными волосами и внимательными карими глазами за стёклами очков. На вид ему было около сорока, и в его облике читалась та спокойная уверенность, которая приходит с годами опыта.
— Где я? — её голос прозвучал хрипло, словно наждачная бумага по дереву.
— В городской больнице. Я доктор Антон Михайлович Сергеев, ваш лечащий врач. Вы попали в аварию. Помните что-нибудь?
Авария. Слово повисло в воздухе, лишённое всякого смысла. Алина попыталась вспомнить, но память словно покрылась плотным туманом. Были какие-то обрывки — мелькание огней, визг тормозов, ощущение полёта… Но собрать их в цельную картину не получалось.
— Нет, — прошептала она. — Ничего не помню.
— Это нормально после травмы головы, — успокоил её врач. — Память обычно возвращается постепенно. Главное сейчас — не торопиться. Вам нужен покой.
Он проверил капельницу, что-то записал в карточке и собрался уходить, когда дверь палаты распахнулась, и внутрь ворвался маленький ураган в виде девочки лет шести. Тёмные кудряшки подпрыгивали при каждом шаге, а карие глаза — точная копия отцовских — сияли любопытством.
— Папа! А можно я с тётей поговорю? — без всякого стеснения спросила девочка.
— Лиза, я же просил тебя ждать в ординаторской, — мягко упрекнул её Антон Михайлович.
— Но там скучно! — возразила Лиза и повернулась к Алине. — А вы правда не помните, как вас зовут? Папа сказал, что у вас амнезия. Это как в кино?
Несмотря на боль и растерянность, Алина почувствовала, как губы сами собой растягиваются в слабой улыбке. В этой маленькой непоседе было столько жизни, столько искренности, что невозможно было не откликнуться.
— Меня зовут… — она запнулась, и вдруг имя всплыло само собой, — Алина.
— Красивое имя! — обрадовалась Лиза. — А меня Лиза. Елизавета, если полностью, но это слишком длинно. Папа говорит, что вы будете у нас долго лежать. Хотите, я буду к вам приходить? Мне всё равно скучно, пока папа работает.
— Лиза, не надо беспокоить пациентку, — вмешался Антон Михайлович, но Алина покачала головой.
— Всё в порядке. Я буду рада компании.
Так началось её возвращение к жизни. Дни в больнице тянулись медленно, наполненные процедурами, лекарствами и попытками вспомнить. Память возвращалась обрывками, словно кто-то бросал ей кусочки паззла, не давая увидеть общую картину. Вспомнилась квартира — просторная, с высокими потолками и большими окнами. Работа — что-то связанное с финансами, цифры, отчёты, бесконечные таблицы. И ещё… кольцо на безымянном пальце. Алина подняла руку — палец был пуст, только бледная полоска кожи выдавала, что там что-то было.
— Вы замужем, — это был не вопрос, а констатация факта. Антон Михайлович зашёл проверить её состояние и заметил её жест. — При поступлении на вас не было никаких украшений. Возможно, потерялись при аварии.
Замужем. Ещё одно слово, лишённое смысла. Алина попыталась вспомнить лицо мужа, но натыкалась на глухую стену. Зато вспомнилось ощущение — тяжесть в груди, горечь во рту, желание бежать куда глаза глядят.
— Я уезжала, — вдруг сказала она. — Я помню, что собирала вещи. Быстро, второпях. Хотела уехать как можно дальше.
Антон Михайлович нахмурился.
— От кого вы бежали, Алина?
Но ответа не было. Память упрямо прятала самое важное, выдавая только эмоции — боль, предательство, разочарование. Что-то случилось, что-то настолько болезненное, что разум предпочёл это спрятать.
Дни складывались в недели. Физически Алина шла на поправку — переломы срастались, ушибы бледнели, головные боли становились реже. Но душевные раны заживали медленнее. По ночам её мучили кошмары — смутные, бесформенные, оставляющие после себя только липкий страх и ощущение потери.
Спасением стала Лиза. Девочка приходила почти каждый день, приносила свои рисунки, рассказывала о школе, о друзьях, о своей морской свинке по имени Пушок. Её непосредственность и жизнерадостность были как луч света в больничной серости.
— А у вас есть дети? — спросила однажды Лиза, раскрашивая очередной рисунок.
Вопрос застал Алину врасплох. Дети… Она закрыла глаза, пытаясь нащупать в памяти хоть что-то. И вдруг увидела — тест на беременность с двумя полосками, своё отражение в зеркале с недоверием и радостью в глазах, и… мужские руки, рвущие тест на части. «Сейчас не время», — чей-то голос, холодный и раздражённый.
— Нет, — тихо ответила она. — У меня нет детей.
Лиза подняла на неё внимательный взгляд — иногда казалось, что эта девочка видит гораздо больше, чем положено в её возрасте.
— А хотели бы?
— Наверное, да. Когда-нибудь.
— Вот и хорошо! — улыбнулась Лиза. — Дети — это здорово. Правда, папа говорит, что я иногда довожу его до седых волос, но он всё равно меня любит.
В этот момент вошёл Антон Михайлович с подносом.
— Говоришь обо мне гадости? — с напускной строгостью спросил он дочь.
— Только хорошее! — Лиза подскочила и обняла отца. — Я рассказывала, как ты меня любишь.
— Ах ты, маленькая манипуляторша, — он потрепал её по волосам. — Ладно, беги к тёте Марине, она обещала дать тебе печенье.
Когда Лиза убежала, в палате повисла тишина. Антон Михайлович поставил поднос на тумбочку — там был не больничный обед, а домашний суп и свежие булочки.
— Лиза настояла, чтобы я принёс вам нормальную еду, — пояснил он, смущённо поправляя очки. — Сказала, что от больничной каши вы никогда не поправитесь.
— Спасибо, — Алина почувствовала, как к глазам подступают слёзы. — Вы и так много для меня делаете.
— Это моя работа.
— Нет, — она покачала головой. — То, что вы делаете, выходит далеко за рамки работы. И Лиза… Она удивительная девочка.
— Да, она особенная, — в голосе Антона Михайловича послышалась гордость пополам с грустью. — После смерти жены она стала для меня всем. Мария умерла, когда Лизе было два года. Рак. Мы боролись, но…
Он не договорил, и Алина не стала расспрашивать. Она понимала эту боль — не конкретно, не в деталях, но на каком-то глубинном уровне. Потеря близкого человека оставляет шрам, который никогда полностью не заживает.
Прошёл ещё месяц, прежде чем память преподнесла ей жестокий подарок. Алина проснулась среди ночи от кошмара — но на этот раз образы были чёткими, как кадры фильма. Вот она открывает дверь квартиры, в которой темно, хотя Андрей (имя всплыло само собой) должен был быть дома. Идёт по коридору, видит полоску света под дверью спальни. Открывает…
На их семейном ложе её муж с другой женщиной. Рыжие волосы разметались по подушке — её подушке. И взгляд Андрея — не виноватый, не испуганный, а раздражённый. Как будто это она виновата, что пришла не вовремя.
— Это не то, что ты думаешь, — даже не попытался он оправдаться убедительно.
— Да? И что же это? — её собственный голос звучал удивительно спокойно, хотя внутри всё рушилось.
— Алина, не устраивай сцен. Мы взрослые люди, давай поговорим спокойно.
Взрослые люди. Поговорим спокойно. О чём говорить, когда пять лет брака превратились в фарс? Когда все клятвы и обещания оказались пустым звуком?
Она развернулась и вышла. Собрала вещи за час — только самое необходимое. Андрей даже не пытался её остановить, только сказал на прощание:
— Ты всегда всё драматизируешь. Подумаешь, один раз…
Один раз. Но почему-то Алина знала, что это не первый раз. Просто первый, когда она застала его.
Села в машину. Куда ехать — неважно, главное подальше отсюда. Дождь начал моросить, когда она выезжала из города. Потом усилился. Дворники не справлялись, видимость была почти нулевая. Она нажала на тормоз перед поворотом, но… педаль провалилась. Машину занесло, понесло к обрыву…
Алина вскрикнула и села в кровати, хватая ртом воздух. Сердце колотилось так, что, казалось, выпрыгнет из груди. Дверь распахнулась, вбежала дежурная медсестра, следом Антон Михайлович — видимо, задержался в больнице допоздна.
— Что случилось? Боли?
— Я вспомнила, — выдохнула Алина. — Всё вспомнила. Мужа, измену, аварию… Тормоза не работали!
Антон Михайлович нахмурился.
— Вы уверены?
— Да! Я точно помню — педаль просто провалилась. Это не могла быть случайность, правда?
Следующие дни пронеслись как в тумане. Антон Михайлович связался со своим другом-следователем, и тот взялся за дело. Машину подняли со дна оврага, провели экспертизу. Результат был однозначным — тормозную систему повредили намеренно.
Но это было только начало. Когда Алина попыталась проверить свой банковский счёт, оказалось, что почти все деньги исчезли. Наследство от матери — солидная сумма, которую она берегла на чёрный день, — улетучилось за последние два месяца. Переводы шли на счета подставных фирм, оформленных на Андрея.
— Он планировал это заранее, — следователь Игорь Петрович, седой мужчина с усталыми глазами, раскладывал перед ней документы. — Начал выводить деньги ещё за полгода до аварии. А потом…
— Потом решил избавиться от меня, — закончила Алина. Странно, но она чувствовала не страх или ярость, а какое-то ледяное спокойствие. — Но зачем так сложно? Мог просто развестись.
— При разводе пришлось бы делить имущество. А так — вдовец получает всё. К тому же… — Игорь Петрович замялся. — Мы проверили обстоятельства смерти вашей матери. Год назад, сердечный приступ, верно?
Алина кивнула. Мама умерла внезапно — была абсолютно здорова, а потом раз — и сердце остановилось. Врачи развели руками — бывает, стресс, возраст…
— В крови вашей матери нашли следы редкого препарата, вызывающего остановку сердца. В терапевтических дозах он используется для лечения аритмии, но при превышении…
Комната поплыла перед глазами. Мама. Он убил маму ради денег. А потом попытался убить её.
— Мы его найдём, — пообещал Игорь Петрович. — У всех выездов из страны его фотография.
Андрея задержали через три дня в аэропорту. Он пытался улететь в Таиланд под чужим именем. При аресте не сопротивлялся, только смотрел с той же раздражённой миной, как в ту ночь. Словно его поймали на мелкой шалости, а не на попытке убийства.
Алина не пошла на суд. Не хотела больше видеть человека, которому когда-то доверяла свою жизнь. Антон Михайлович и Лиза стали её единственной опорой в эти тяжёлые дни. Девочка с детской непосредственностью заявила:
— Хорошо, что этот плохой дядя больше не сможет вас обидеть! Папа говорит, его посадят в тюрьму надолго-надолго.
— Лиза! — одёрнул её Антон Михайлович.
— Что? Это же правда! — она повернулась к Алине. — А вы теперь будете жить одна? Это же грустно.
Алина не знала, что ответить. Всё её прошлое оказалось ложью, а будущее казалось пугающе пустым.
— Знаете что, — вдруг сказал Антон Михайлович. — У меня есть предложение. Вам скоро выписываться, но вы ещё слабы, нужен уход. У нас есть гостевая комната. Поживёте пока у нас, а там видно будет.
— Я не могу так злоупотреблять…
— Ура! — Лиза запрыгала на месте. — Алина будет жить с нами! Будет как мама!
Последние слова повисли в воздухе. Антон Михайлович покраснел, Алина смутилась, а Лиза, поняв, что сказала что-то не то, притихла.
— То есть, не как мама, — поправилась она. — Просто… будет жить с нами. Это же хорошо, правда, пап?
— Да, солнышко, это хорошо, — Антон Михайлович взял дочь за руку. — Пойдём, дадим Алине отдохнуть.
Когда они ушли, Алина долго лежала, глядя в потолок. Жить с ними. В чужом доме, с чужими людьми, которые за несколько месяцев стали ближе, чем муж за пять лет. Страшно? Да. Но альтернатива — возвращение в пустую квартиру, полную призраков прошлого — пугала ещё больше.
Через неделю она переехала к Сергеевым. Дом оказался уютным двухэтажным коттеджем в тихом районе. Гостевая комната — светлая, с большим окном в сад — была обставлена просто, но со вкусом.
— Мы с папой всё приготовили! — гордо сообщила Лиза. — Я выбрала занавески, а папа купил новое постельное бельё. И ещё я положила вам Мистера Хопкинса — это мой заяц, но вы не бойтесь, я вам его дарю. Чтобы не было страшно засыпать.
Алина взяла потрёпанного плюшевого зайца и почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Когда в последний раз кто-то так о ней заботился?
Жизнь в доме Сергеевых текла размеренно. Антон Михайлович уходил рано в больницу, Лиза — в школу. Алина оставалась одна, но это одиночество не тяготило. Она помогала по хозяйству, готовила обед, работала в саду. Физический труд помогал не думать, а вечера в компании Лизы и Антона были наполнены теплом, которого ей так не хватало.
— А вы умеете играть в шахматы? — спросила однажды Лиза.
— Кажется, да. Давно не играла.
— Папа меня учит, но он очень серьёзный. Всё думает и думает. А я хочу быстро!
Они расставили фигуры. Алина позволяла девочке выигрывать, но не слишком очевидно. Антон Михайлович, вернувшись с работы, застал их за оживлённой партией.
— Папа, смотри, я почти выиграла!
— Вижу, — он улыбнулся. — Алина, вы балуете её.
— Совсем чуть-чуть.
Их взгляды встретились, и Алина почувствовала, как что-то тёплое разливается в груди. Антон первым отвёл глаза, смутившись.
Так прошла осень, наступила зима. Отношения менялись постепенно, незаметно. Случайные прикосновения, когда они сталкивались на кухне. Долгие разговоры за чаем, когда Лиза уже спала. Взгляды, которые длились чуть дольше необходимого.
— Я думал, что больше никогда не смогу, — сказал однажды Антон Михайлович. Они сидели у камина, за окном мела метель. — После Марии… Мне казалось, сердце умерло вместе с ней.
— А теперь?
— А теперь… — он взял её руку, осторожно, словно боялся спугнуть. — Теперь я чувствую, что оживаю. Благодаря вам.
Первый поцелуй случился под Новый год. Лиза уже спала, обнимая нового плюшевого мишку — подарок от Деда Мороза. Они стояли у ёлки, и Антон вдруг притянул её к себе — решительно, но бережно.
— Я люблю вас, — прошептал он. — Знаю, что рано, что вы пережили ужасное, но…
Она прижала палец к его губам.
— Не надо оправдываться. Я тоже… чувствую.
Любовь пришла не как буря, сметающая всё на своём пути, а как весенняя оттепель — медленно, но неотвратимо растапливая лёд в душе. Алина училась доверять снова, а Антон — открывать сердце после долгих лет одиночества.
Лиза восприняла изменения с детской мудростью.
— Я знала, что вы поженитесь! — заявила она, когда они сообщили ей новость. — Вы смотрите друг на друга, как в мультиках про любовь. Только без птичек и сердечек.
Свадьба была скромной — только самые близкие. Алина шла к алтарю в простом белом платье, держа за руку Лизу, которая гордо несла кольца. Антон ждал их с улыбкой, в которой читались любовь, нежность и обещание беречь.
— Я обещаю, — сказал он, надевая кольцо, — что ты больше никогда не будешь бояться. Что каждое утро ты будешь просыпаться, зная, что любима. Что наш дом будет твоей крепостью.
— А я обещаю, — ответила Алина, чувствуя, как слёзы счастья катятся по щекам, — что буду любить тебя и Лизу всем сердцем. Что прошлое больше не будет иметь власти надо мной. Что каждый день я буду выбирать нашу семью.
— И я обещаю, — вмешалась Лиза, — что буду хорошо себя вести! Ну, почти всегда.
Гости засмеялись, и в этом смехе было столько тепла, столько искренней радости, что Алина почувствовала — круг замкнулся. Из пепла старой жизни родилась новая, настоящая. Та самая, где утреннее солнце светит сквозь кухонные занавески, где детский смех наполняет дом, где мужские руки обнимают с такой нежностью, что хочется плакать от счастья.
Год спустя, держа на руках новорождённого сына, Алина смотрела на свою семью — Антона, сияющего от гордости, Лизу, с важностью разглядывающую братика — и понимала: иногда нужно пройти через тьму, чтобы по-настоящему оценить свет. Иногда нужно потерять всё, чтобы обрести главное.
— Как назовём? — спросил Антон.
— Может, Виктор? — предложила Алина. — В честь победы.
— Победы над чем?
— Над страхом. Над прошлым. Над смертью. — Она поцеловала сына в макушку. — Он будет напоминанием, что из любой тьмы есть выход. Нужно только не сдаваться.
— И иметь рядом тех, кто протянет руку, — добавил Антон, обнимая их всех.
— И меня! — Лиза втиснулась в семейные объятия. — Я же тоже помогала!
— Конечно, солнышко. Без тебя ничего бы не получилось.
За окном шёл снег, укрывая мир белым покрывалом. Но в доме Сергеевых было тепло — от камина, от любви, от маленького чуда новой жизни. Алина закрыла глаза и улыбнулась. Второе дыхание. Именно так это называется — когда думаешь, что всё кончено, но вдруг открывается второе дыхание, и ты идёшь дальше. К свету. К счастью. К дому.