В израильской деревне 60-х годов, где каждый житель знает соседа по голосу кашля и скрипу калитки («Жители не только отстали на сотни лет в смысле цивилизации, но и ужасающе неразвиты в интеллектуальном плане!»), внезапно появляется интересный персонаж. Амиц Дольникер – партийный функционер, демагог, блестящий оратор, а главное – верный солдат МАПАЙ, тогдашней правящей социалистической партии.
«Я не политик, – прошептал больной, – я – государственный деятель.» - так думал главный герой о себе. А вот вердикт его личного водителя: «Он сумасшедший. Когда-нибудь он помрет во время выступления.»
И попал он в эту глушь вовсе не по воле долга, а по медицинским показаниям.
Дольникер быстро обнаруживает, что его речи не вызывают у местных крестьян ни слёз умиления, ни восторга, а совсем наоборот: «Тут уже все начали рассерженно орать:
– Эй ты, заткнись! Кто это? Кто его пустил?
Зеев вытащил пораженного шефа на воздух.
– К сожалению, Дольникер, – сказал он, задыхаясь, – хотите вы того или нет, в этой деревне вы останетесь инкогнито.»
Защемило самолюбие нашего героя по полной:
«– А до тех пор будем сидеть сложа руки? Нет, дружок, Амиц Дольникер не останавливается на достигнутом! Если мне предоставляется возможность продвинуть деревню на пути прогресса хотя бы на шаг в идейном направлении, это уже не будет напрасной поездкой.»
Но как управлять счастливыми людьми, живущими в равенстве, у которых нет зависти, обид, которые удовлетворены своей жизнью?! Опытный политик находит зацепки и мастерски раздувает сельские страсти: телега стала символом раздора и началом социального расслоения.
Поскольку никто из деревенских не желает брать на себя руководство, Дольникер берёт инициативу в свои руки: нанимает местную лошадь с повозкой и торжественно вручает их парикмахеру, объявляя того главой деревни «де-факто».
Парикмахер поначалу сопротивляется, отнекивается: «Неужели вы думаете, господин, что я буду ездить на колесах? На телеге возят корм для скотины, а не людей.» Но очень скоро втягивается. Привилегии делают своё дело – с каждым днём его вкус к власти крепнет. Он начинает чувствовать себя нужным, а главное – выше других. Ведь был поднят вопрос о взимании налогов на строительство конторы для него! Предлагали обложить жителей налогом по размеру участка, числу комнат в доме, даже по количеству детей.
Однако большинством голосов постановили: «ввести одноразовый налог в размере трех лир „Тнувы“ на каждого жителя, в распоряжении которого имеется шкаф с тремя дверцами на момент подписания протокола.»
Это, разумеется, не остаётся незамеченным. В деревне вспыхивает скрытое до поры соперничество: «– Я не понимаю, – вскипел сапожник, – почему телега положена этому типу, самому глупому во всей деревне?
– Ибо он – староста, господа.
– А если я буду старостой или черт знает кем, так я смогу ездить в телеге?
– Без всякого сомнения.»
Чтобы утихомирить страсти, Дольникер предлагает провести выборы. Однако процесс идёт совсем не так, как в его партийных методичках: склоки, лозунги, подкупы, обиды.
Амиц Дольникер подливает масла в огонь: «– Вы обессилели, товарищи, – гремел он, – вам положен сокращенный рабочий день! Сколько часов вы сейчас работаете в день?
– Сколько хочу…
– Это слишком много! Сапожник эксплуатирует чувство ответственности своих рабочих! Он прекрасно знает, что совесть заставляет вас работать до тех пор, пока вы можете руками шевелить!
И каков же результат? Вы начинаете кашлять, заболеваете туберкулезом и тонете в море нищеты. Нет, товарищи! Вам нужно известить Цемаха Гурвица, черным по белому, что вы ни в коем случае не согласны работать, сколько вы хотите! С сегодняшнего дня, товарищи, вы будете работать на час меньше! А если сапожник откажет – забастовка!»
Деревня, ещё недавно единая в своей вялой аполитичности, делится на два лагеря, каждый из которых видит в другом источник всех бед. Лозунги множатся. Слова становятся оружием.
«ПЛЕШИВЫЙ ЦИРЮЛЬНИК ПОДПИСАЛ НАЛОГОВЫЕ ПОВЕСТКИ!!!»
«Ну хорошо, но зачем вы написали “плешивый цирюльник”?» — «Потому что он плешивый! Что, уже запрещается писать правду?»
«С КАКИХ ЭТО ПОР ХРОМОЙ САПОЖНИК УМЕЕТ ЧИТАТЬ?»
Старые друзья становятся врагами.
Портной решается отравить соперника и подсыпает крысиного яду в чай сапожника. Чашка дрогнула и разбилась, бедный кот пал жертвой нечестной конкурентной борьбы. Сапожник отделался испугом.
Отдельного внимания заслуживают оправдательные причитания несостоявшегося убивца: «– Смилуйтесь, евреи, люди добрые, – ныл он плачущим тоном, так что присутствующим было нелегко вникнуть в смысл корявых слов, – поверьте мне, преступнику, что я не имел в виду никого лично, я ничего против вас не имею в личном плане, пожалейте меня, господа… я жалкий нищий, неудачник с детства, с рождения, ничего в жизни не добился. Земли у меня нет, дома у меня нет, я был все время голодный, и тут совет немного улучшил мою жизнь, но я чувствовал, что меня снова в совет не назначат, и я опять погружусь в жуткую бедность… и это жуткое падение, товарищи, ведь никто же не хочеть падать, все хотят выкарабкаться, подняться к высотам, к небу, каждый хочет достичь чего-то в своей короткой жизни, мечты есть у человека, и сны золотые… да, товарищи, если это преступление – стремиться занять положение в обществе, так я действительно преступник…» Здесь буквально: убить конкурента равно занять положение в обществе! Страсти нешуточные разгорелись.
И в этом шуме, в этом щедро политой навозом борьбе за власть Дольникер становится незаменимым. Какое же это блаженство - вновь быть в центре внимания! Жители деревни, погруженные в политические интриги, совсем забыли про ремонт плотины. И это привело к трагедии.
«Лиса в курятнике» – это не просто весёлая пародия на политическую жизнь. Это точная, хлёсткая сатира на партийный авантюризм, бюрократическое мессианство и разрушительную силу дешёвой демагогии. В деревне, где никто не просил «руководства сверху», беспардонное вмешательство оставило после себя разруху, злость и старую телегу, с которой всё началось.
Ни один цирюльник не пострадал. Почти.
🎭 Больше таких историй - Прививка от бессонницы