Оля только-только присела с чашкой горячего чая после изнурительного рабочего дня. Квартира наконец-то была убрана, ужин приготовлен, даже белье выстирано. Пять минут тишины — вот все, о чем она мечтала. Но судьба, как обычно, имела другие планы.
Телефон завибрировал, и на экране высветилось «Изольда Львовна». Оля почувствовала, как чай внезапно становится горьким, словно кто-то плеснул туда уксуса вперемешку с разочарованием.
Это был не просто звонок свекрови. Это был сигнал тревоги высшего уровня. Начало очередного акта в театре семейного абсурда под названием "Свекровь наносит ответный удар: часть 348".
«Может, не брать трубку?» — подумала Оля, но тут же отмела эту мысль. Последний раз, когда она не ответила на звонок Изольды Львовны, та примчалась через полгорода с «бригадой скорой помощи» — своими подругами из хора ветеранов педагогического труда, вооруженными пирогами и советами на все случаи жизни.
"Спецназ под кодовым названием «Седая гвардия»" — как называл их про себя Сережа.
— Оленька, деточка, ты чем сейчас занята? — прозвучал медовый голос Изольды Львовны, от которого у Оли мурашки побежали по спине и выстроились в шеренгу по росту.
— Здравствуйте, Изольда Львовна. Я только пришла с работы, отдыхаю.
— От-ды-ха-ешь? — в голосе свекрови появились нотки стали. — Какой отдых, милочка? В нашей семье женщины отдыхают только в гробу, да и то с оговорками! Я тут пирожки испекла. С капустой. Знаешь же, как мой Сереженька их любит!
Я помню, как он в три годика съел семнадцать штук и потом сказал: "Мамуля, только твои пирожки спасут человечество!"
Надо бы забрать, пока горячие.
Оля вздохнула. Дом Изольды Львовны находился на другом конце города. Полтора часа на автобусе в один конец.
— Спасибо большое, но мы с Сережей договорились поужинать дома. Я уже все приготовила.
Изольда Львовна сделала театральную паузу. Оля почти видела, как свекровь прижимает руку к сердцу.
— То есть мои пирожки тебе не нужны? Те самые, которые я всю ночь пекла, думая о своем единственном сыночке?
— Изольда Львовна, спасибо, но...
— И это после того, как я всю ночь не спала, спину сорвала, чтобы порадовать Сереженьку!
— Может, вы сами к нам приедете? — слабо предложила Оля, тут же пожалев о сказанном.
— Еду! — мгновенно оживилась Изольда Львовна. — Через час буду. И не вздумайте ужинать без меня!
Изольда Львовна появилась не через час, а через тридцать минут — с такой скоростью, будто её катапультировали из дома прямо к их двери. В руках она держала три огромных пакета, из которых торчали не только пирожки, но и кастрюли, сковородки и почему-то зимние сапоги размера на два больше Сережиного.
Похоже, она готовилась не к семейному ужину, а к зомби-апокалипсису со снежной бурей.
— Я решила заодно пересмотреть гардероб Сереженьки, — объявила она с порога, влетая в квартиру как торнадо в юбке. — Ты же знаешь, он у нас совершенно беспомощный в бытовых вопросах! Мой мальчик до сих пор думает, что носки растут парами на дереве! Без меня он бы ходил в одном и том же свитере двадцать лет. Кстати, именно столько я вязала этот свитер, который вы куда-то задевали!
Оля хотела напомнить, что гардероб ее мужа они обновили месяц назад, но промолчала. Свекровь тем временем уже штурмовала кухню.
— Матерь божья! Что ЭТО? — Изольда Львовна подняла крышку кастрюли с Олиным ужином с таким выражением лица, будто обнаружила там инопланетянина, играющего в покер с тараканами. — Это ты собиралась давать моему мальчику? Этот... этот... это вообще съедобно или это эксперимент по созданию биологического оружия?
— Это тайский суп том-ям, — вздохнула Оля. — Сережа сам просил, ему нравится.
— Та-а-айский? — протянула свекровь, словно речь шла о яде из слюны драконов, собранном под полнолуние шаманом-каннибалом. — А где рис и палочки для еды? А то вдруг мой Сереженька забудет, что он в Азии!
Мой мальчик с детства любит борщ! Настоящий, русский! С пампушками! Борщ, который варится по рецепту, зашифрованному в генетическом коде нашей семьи! А не эти ваши заморские похлебки из лягушачьих хвостов и глаз тритона!
И она начала выгружать на стол собственную снедь: борщ в трехлитровой банке, котлеты, завернутые в фольгу, пирожки, сало, холодец...
— Изольда Львовна, но Сережа действительно просил...
— Сереженька просто не хотел тебя обидеть, деточка. Он с детства был таким добрым! Помню, как-то воспитательница в садике дала ему тыквенную кашу, а он...
Оля почувствовала, как внутри нарастает волна отчаяния. Это была не просто битва ужинов. Это была война за влияние, за право решать, что будет на столе, в шкафу, в их жизни.
Когда Сережа вернулся домой, кухня напоминала не просто поле боя, а последний рубеж кулинарной гражданской войны: с одной стороны том-ям в окопе из салфеток, с другой — борщ, укрепленный баррикадами из пирожков.
— О, мама! — обрадовался он с энтузиазмом человека, который еще не понял, что только что вошел в зону боевых действий без бронежилета. — Как хорошо, что ты приехала! А что у нас на ужин?
Изольда Львовна метнула победоносный взгляд на Олю — такой острый, что им можно было нарезать колбасу для бутербродов:
— Сереженька, мой звездный мальчик, я тебе борщика привезла. Того самого, от которого ты в детстве пел оперные арии! И котлетки, после которых ты впервые сказал слово "мама"! И пирожки с капустой — твои любимые, те самые, что лечили тебя от всех болезней и спасали от двоек в школе!
— Здорово! — сказал Сережа, снимая пиджак. — А можно я сначала том-ям попробую? Оля такой вкусный готовит! Я после него готов горы свернуть!
Лицо Изольды Львовны вытянулось.
— Том... что? Ты хочешь эту экзотику вместо маминого борща?
— Ну, я хочу и то, и другое, — улыбнулся Сережа. — Все выглядит очень...
— В ЭТОЙ СЕМЬЕ ВСЕ ЖЕНЩИНЫ СЛУШАЮТСЯ СТАРШИХ! — внезапно отрезала Изольда Львовна, стукнув поварешкой по столу с такой силой, что посуда подпрыгнула и выстроилась по алфавиту. — Это закон! Это конституция!
Это высечено на скрижалях нашего рода! Я свою свекровь слушалась так, что даже дышала по расписанию! Наши женщины веками подчинялись этому священному правилу, и ты, Оленька, ДОЛЖНА продолжить эту великую традицию, иначе мироздание рухнет и солнце погаснет!
Оля почувствовала, как что-то внутри нее ломается с громким "ХРУСТЬ!". Не в плохом смысле — нет. Как будто разорвалась невидимая цепь из титанового сплава "Ой-все-так-делают", которой она была прикована к бесконечному колесу угождения, вращающемуся со скоростью центрифуги в режиме отжима.
— Значит, я — не из вашей семьи, — спокойно сказала она голосом, от которого могла бы замерзнуть лава.
Слова повисли в воздухе, как гром среди ясного неба. Изольда Львовна замерла с поварешкой в руке. Сережа перестал развязывать галстук.
— Что... что ты такое говоришь? — ахнула свекровь, хватаясь за сердце с драматизмом, достойным "Оскара" в номинации "Лучшая роль свекрови в семейной трагикомедии". — Ты что, с моим сыном разводиться вздумала?! РАЗВОД?! Это слово нельзя даже произносить в нашей семье! У нас даже собаки женятся навсегда!
— Нет, Изольда Львовна, — так же спокойно продолжила Оля тоном айсберга, который только что познакомился с "Титаником". — Я просто говорю, что не буду слушаться только потому, что вы так сказали. Это работало во времена, когда женщин выдавали замуж за мешок картошки, но сейчас, знаете ли, двадцать первый век на дворе!
Я люблю вашего сына, уважаю вас, хотя порой это сложнее, чем вычислить число Пи до миллионного знака в уме, но я не ваша служанка и не ребенок. И в моем доме будут мои правила. Вы можете их принять или не приходить. Выбор за вами!
— Сереженька! — Изольда Львовна повернулась к сыну. — Ты слышишь, что она говорит?! Скажи ей!
Сережа переводил взгляд с матери на жену и обратно. Эта сцена повторялась десятки раз, и обычно он бормотал что-то невнятное про «давайте жить дружно».
Но что-то изменилось. То ли в глазах Оли он увидел решимость, то ли сам устал от этого театра абсурда.
— Мама, — наконец сказал он твердо. — Оля права. Это наш дом, и мы сами решаем, как в нем жить. Я очень тебя люблю, но я выбрал Олю себе в жены, а не служанку. И я буду есть том-ям сегодня. И твой борщ завтра. И мы сами решим, что будет на нашем столе.
Изольда Львовна не упала в обморок, не схватилась за сердце и даже не заплакала, как обычно. Она просто молча смотрела на сына, словно видела его впервые.
— Значит, вот как, — наконец произнесла она. — Значит, все мои жертвы, бессонные ночи, все, что я делала для тебя...
— Мама, — перебил Сережа, — я очень благодарен за все. Но лучший подарок, который ты можешь мне сделать — это уважать мою жену и наш выбор.
Через неделю Изольда Львовна позвонила и, к удивлению Оли, вежливо спросила, можно ли зайти в гости на чай — событие такой же редкости, как парад планет или честный политик.
— Я тут пирожки испекла, — сказала она почти смущенно, словно признавалась в тайном увлечении рок-музыкой. — Но, если у вас другие планы, я пойму. Правда-правда пойму. Я же современная свекровь, а не дракон из сказки!
Оля улыбнулась. Это была маленькая, но победа. Примерно, как если бы Эверест решил стать чуточку ниже, чтобы альпинистам было удобнее.
— Приходите, Изольда Львовна. Я как раз собиралась делать том-ям. Может, научите меня борщ варить, а я вас — тайской кухне? Устроим кулинарный саммит двух держав!
Изольда Львовна хмыкнула, но в ее голосе промелькнуло любопытство, как будто тираннозавр внезапно заинтересовался вегетарианством:
— Что ж, может, и попробую твой том-чам... Раз уж в двадцать первом веке живем. Может, даже селфи сделаю с этим супом для моих подруг из хора. Пусть знают, что я тоже иду в ногу со временем!
— Том-ям, — поправила Оля, улыбаясь.
— Неважно, — отмахнулась Изольда Львовна, но без прежней агрессии. — Хоть том-дом, хоть дзинь-дзянь! Главное, чтобы Сереженьке нравилось. А может, мне даже понравится эта ваша экзотика. В конце концов, я в молодости и джинсы носила, и на танцы ходила!
Оля выключила телефон и посмотрела на свою чашку чая. Он все еще был горячим. И — о чудо, достойное Книги рекордов Гиннесса! — она смогла допить его до конца в полной тишине, наслаждаясь каждым глотком как маленькой победой в великой войне за независимость.
Если вам понравилась эта веселая сказка, ставьте 👍 и подписывайтесь на канал. 😁