Самые горькие истории из жизни родственников — это те, где самый близкий человек, собственный ребенок, оказывается главным врагом. Когда старость и болезнь делают тебя уязвимым, а сын видит в тебе не мать, а лишь досадную помеху на пути к наследству, рушится вера во все.
Героиня этого рассказа, Галина Павловна, столкнулась с самым страшным обманом, который готовил ей родной сын.
– Мать! – рявкнул в ухо голос Гриши, искаженный злобой. – Ты что там наплела вчера?! Какая, к черту, ведьма?! Ты совсем из ума выжила, старая?!
1. "Алло, сынок? Это мама..."
– Сыночек? Гришенька, это я, мама… – голос Галины Павловны дрожал, как осенний лист на ветру. Она прижимала старенькую трубку к уху, будто боялась, что и этот хрупкий мостик связи с сыном вот-вот оборвется.
В трубке что-то щелкнуло, потом раздался вечно спешащий, чуть раздраженный голос Григория:
– Мам, привет. Занят очень. Что-то срочное? Если нет, я перезвоню… когда-нибудь.
Сердце Галины Павловны сжалось. Опять. Опять это «занят», «потом», «когда-нибудь». А ей так хотелось просто услышать его голос, рассказать, что давление опять скачет, что ночами плохо спится, что соседский кот принес ей мышку на крыльцо…
– Да нет, сынок, ничего срочного… Просто… просто как ты? – выдавила она.
– Нормально, мам. Кручусь. Новый проект, понимаешь? Вот-вот должно выстрелить! Ладно, давай, мне бежать надо. Целую!
Короткие гудки.
Галина Павловна медленно положила трубку. «Крутится…» А она тут одна, в пустом доме, где каждый угол помнит смех ее покойного мужа, топот маленьких ножек Гришеньки. Теперь здесь только тишина, да тиканье старых часов. И боль в груди. Не от болезни – от тоски.
2. Соседка – ближе родни?
Слава Богу, через забор жила фельдшер Ниночка, дочка ее покойной подруги. Умница, красавица, и сердце золотое. Ниночка всегда забегала. Без звонка, просто так.
– Галина Павловна, как вы сегодня? Давление мерили? – ее звонкий голос, как лучик солнца в сумрачной комнате.
– Ой, Ниночка, заходи, милая. Да что-то голова кружится опять, – вздыхала Галина Павловна, а сама радовалась. Хоть кто-то о ней помнит.
Нина тут же доставала тонометр, таблетки, заваривала чай. Рассказывала про свою дочку, Машеньку, которая замуж собиралась. Про свои фельдшерские дела, пациентов.
– Гришка-то звонил? – как-то спросила Нина, измеряя давление.
Галина Павловна только махнула рукой.
– Ему не до меня, Ниночка. Бизнес у него… Опять какой-то.
Нина помнила Гришку еще со школы. Балбес балбесом был. Вечно в каких-то авантюрах, вечно без денег, но с гонором. «Как можно так с матерью?» – думала она, но вслух не говорила, жалея старушку.
Однажды Галина Павловна сильно слегла. Ниночка вызвала «скорую», ее увезли в городскую больницу. Нина сама позвонила Грише.
– Гриша, привет. Это Нина, соседка Галины Павловны. Маму твою в больницу положили в городе. Приезжай, проведай.
– Ой, Нина, привет… Да я сейчас никак. Завал полный. Ты уж присмотри там, ладно? Я потом… как-нибудь разгребу и…
Нина тогда чуть телефон не разбила от злости.
3. "Собирай вещи, мама!"
Прошла пара месяцев. Галина Павловна потихоньку оклемалась, но тоска по сыну грызла ее все сильнее. Она так мечтала, чтобы он забрал ее к себе. Ну хоть на старости лет побыть рядом, почувствовать себя нужной. Но Гриша только отмахивался: «Мам, ну куда тебя? У меня одна комната, и та завалена товаром… Да и тебе в деревне лучше, воздух свежий…»
И вдруг – звонок.
– Мам, привет! Слушай, есть новость! Собирай вещи! – голос Гриши был непривычно оживленным.
Сердце Галины Павловны подпрыгнуло и замерло. Неужели?!
– Сыночек! Что случилось? Ты… ты меня забираешь? – срывающимся голосом спросила она.
– Ну да, типа того. В общем, собирайся. Я через пару дней подъеду, все объясню.
Галина Павловна не верила своим ушам. Счастье! Какое счастье! Она тут же, прихрамывая, побежала к Ниночке.
– Ниночка, радость-то какая! Гришенька звонил! Сказал вещи собирать! Забирает меня!
Нина, поливавшая цветы у калитки, нахмурилась.
– Правда? Что-то не верится мне, Галина Павловна… Гришка, и вдруг… Зачем ему это? Он же всегда отнекивался.
Интуиция у Нины была отменная. И сейчас что-то тревожное царапнуло ее изнутри. Не нравилось ей это внезапное «благородство» Гриши.
4. Чужие люди на пороге
На следующий день к дому Галины Павловны подъехала незнакомая машина. Нина как раз возилась во дворе с пересадкой астр вдоль забора. Из машины вышли двое мужчин. Один – холеный, в костюмчике, с папкой. Второй – попроще, осматривался по-хозяйски.
– Да, Гришка не соврал, – сказал тот, что попроще, оглядывая двор. – Место-то знатное. Тихо, воздух… И банька, гляжу, добротная. А главное, от города недалеко, если что.
– А то! – подхватил тот, что с папкой, явно риэлтор. – Дом крепкий, участок ухоженный. Земля здесь дорожает с каждым годом! Золото, а не покупка! И цена, заметьте, очень привлекательная. Григорий торопится.
Покупатель хмыкнул.
– А с матерью-то он вопрос решил? Не будет потом проблем?
Риэлтор самодовольно улыбнулся:
– Конечно. Она переедет в дом престарелых. Всё схвачено, не беспокойтесь. Документы почти готовы.
У Нины внутри все оборвалось. Дом престарелых! Вот оно что! Подлец! Какой же он подлец, этот Гришка! Сердце сжалось от такой черной, беспросветной жалости к Галине Павловне, которая сейчас, наверное, собирает свои старенькие платья, мечтая о переезде к сыну.
Мужчины тем временем вошли во двор.
– Галина Павловна, здравствуйте! – весело крикнул риэлтор. – А мы от Григория! Просил заехать, проведать, как вы тут. Друзья мы его.
Старушка выплыла на крыльцо, радостно улыбаясь.
– Ой, милые, проходите, проходите! От Гришеньки, говорите? Ай да сынок, ай да внимательный…
5. Проклятый дом
Пока риэлтор общался с Галиной Павловной, которая ничего не понимала, но светилась от мысли, что это как-то связано с ее скорым «переездом», покупатель отошел в сторонку, осматривая сад. Нина решилась. Она выскользнула из-за своих цветочных клумб и подошла к нему.
– Простите… – тихо сказала она. Мужчина обернулся. – Вы… вы точно хотите купить этот дом? Проклятый дом?
Покупатель вытаращил на нее глаза.
– Что?.. Какой еще проклятый?
Нина понизила голос до трагического шепота:
– Давным-давно здесь жила ведьма. Страшная. Людям много зла сделала. Ее всем селом ловили, да так и не поймали живьем – сама померла, в этом самом доме. А когда помирала, не успели, как положено, дыру в крыше пробить, чтобы душа ее ушла. Так и остался ее дух здесь, навеки прикованный.
Она сделала паузу, глядя на округлившиеся глаза мужчины.
- Да что вы сказки мне рассказываете?!
Но Нина невозмутимо продолжала:
– Говорят, по ночам половицы скрипят сами по себе, будто кто-то тяжелый ходит, вздыхает… И вещи пропадают, а потом находятся в самых неожиданных местах, будто дух ведьмы играет с жильцами. Никто здесь долго жить не может. Все бегут. Вот и Галина Павловна мучается, болеет без конца. А Гришка… он просто спихнуть его хочет кому-нибудь поскорее. Избавиться. Пока новый хозяин не понял, во что вляпался.
Покупатель заметно побледнел. Он отступил от Нины на шаг, словно от невменяемой, и еще раз окинул тяжелым, оценивающим взглядом весь участок с домом.
— Вот сказочники!... — нерешительно пробормотал он себе под нос, качая головой.
Но зерно терзающего сомнения уже закралось в его душу.
6. Разбитое сердце матери
На следующий день телефон в доме Галины Павловны зазвонил так яростно, будто хотел спрыгнуть со столика. Она схватила трубку.
– Мать! – рявкнул в ухо голос Гриши, искаженный злобой. – Ты что там наплела вчера?! Какая, к черту, ведьма?! Ты совсем из ума выжила, старая?!
Галина Павловна отшатнулась.
– Гришенька, сыночек, что ты такое говоришь?.. Какая ведьма? Я…
– Не прикидывайся! – орал он. – Мне риэлтор все рассказал! Из-за тебя сделка сорвалась! Я денег лишился! Огромных денег! Ты понимаешь, что ты наделала?! Всё! Не звони мне больше! Слышишь?! Не мать ты мне после такого! И забирать я тебя никуда не буду! Сиди в своей дыре и дальше со своими ведьмами разговаривай!
Он бросил трубку.
У Галины Павловны потемнело в глазах. Ноги подкосились. «Не мать… не звони…» Руки затряслись. Сердце зашлось в груди так, что дыхание перехватило. Она ничего не понимала. Какая ведьма? При чем тут она?
Кое-как добрела до дивана, набрала дрожащими пальцами номер Нины.
– Ни… Ниночка… – только и смогла прошептать она.
Нина примчалась через минуту, уже с ампулами и шприцем в руке. Галина Павловна сидела на кровати, белая как полотно, и плакала навзрыд, повторяя обрывки фраз сына.
– Галина Павловна, дорогая, успокойтесь, сейчас укольчик сделаем, легче станет, – Нина быстро сделала инъекцию. – Рассказывайте, что случилось?
И Галина Павловна, заикаясь и всхлипывая, рассказала про звонок Гриши, про его страшные слова.
– Ниночка, что я наделала? Гриша так кричал… Говорит, я ему про какую-то ведьму рассказала… А я ведь ничего… Я только радовалась, что он меня заберет…
Нина села рядом, взяла ее холодные руки в свои. Вздохнула.
– Галина Павловна, милая… Это не вы. Это я им сказала про ведьму.
Старушка непонимающе посмотрела на нее.
– А знаете, почему? – продолжала Нина, и голос ее стал твердым. – Потому что Гриша ваш… он дом этот продать хотел. Ваш дом. А вас… вас он собирался сдать в дом престарелых. Я сама слышала, как они с покупателем это обсуждали.
Галина Павловна замерла. Ее глаза, еще полные слез, расширились от ужаса. Воздуха не хватало.
В дом престарелых… Родной сын… Вместо того, чтобы забрать к себе… Продать ее дом, ее единственное гнездо, и выкинуть ее, как ненужную вещь…
Мир для Галины Павловны рухнул.
7. Дом, где живет любовь
Она долго молчала, глядя в одну точку невидящими глазами. Боль была такой огромной, что, казалось, разорвет ее изнутри. Сын… ее Гришенька…
А потом пришел страх. Жгучий, липкий. А что, если он вернется? Если выгонит ее? Ведь он так зол. Куда ей идти?
Дни шли, а Гриша не звонил. Тишина в доме стала еще более гнетущей. И тогда Галина Павловна приняла решение.
Однажды утром она сказала Нине:
– Ниночка, свези меня к нотариусу. Хочу дом на тебя переписать.
Нина ахнула.
– Галина Павловна, что вы! Зачем? Не нужно!
– Нужно, дочка, нужно, – твердо сказала старушка, и в ее выцветших глазах блеснула непонятная решимость. – Тебе нужнее. У тебя семья, дочка замуж выходит, им гнездо вить. А мне… Мне уже ничего не надо. Только бы не выгнали на улицу под старость лет. Ты меня ведь не выгонишь?
– Да что вы такое говорите! – у Нины навернулись слезы. – Конечно, нет! Но дом…
– А дом будет твой. Так мне спокойнее. Ты мне как родная стала. Ближе… чем родной сын.
И они поехали к нотариусу.
Теперь дом, ее родной, до боли знакомый дом, по документам принадлежал Ниночке. Но Галина Павловна по-прежнему жила в нем, в своих стенах. Только теперь она была не одна.
Нина, как и прежде, была рядом – то с лекарством, то с тарелкой горячего супа, то просто посидеть, поговорить. И этот дом, который юридически стал принадлежать Нине, для Галины Павловны оставался ее крепостью, но теперь с надежным защитником.
Впервые за долгие, мучительные годы Галина Павловна почувствовала что-то похожее на покой. Страх перед сыном, острый, как нож, немного притупился, но не ушел совсем. Зато теперь рядом была Ниночка.
Ее дом, который она чуть не потеряла из-за предательства сына, больше не казался ей пустым. Он снова наполнился жизнью – заботой Нины, ее тихими шагами, запахом свежей выпечки, которую та часто приносила, смехом ее дочки Машеньки, забегавшей проведать «бабу Галю».
Он стал домом, где снова поселилась любовь. Пусть и не та, материнская, о которой она так отчаянно мечтала всю свою жизнь. Но другая – теплая, заботливая, настоящая.
Эта история — пронзительное напоминание о том, что настоящая семья — это не всегда кровь, а забота и человечность. Галина Павловна потеряла сына, но обрела настоящую дочь в лице соседки, которая доказала, что доброта и сострадание сильнее родственных уз.
Если вас трогают рассказы о предательстве самых близких и о том, как помощь приходит с самой неожиданной стороны, переходите в наш главный каталог. Там собраны лучшие истории из жизни родственников, где на кону стоит не только имущество, но и вера в людей.
А как вы считаете, заслуживал ли сын прощения? Или Галина Павловна поступила абсолютно правильно? Поделитесь своим мнением в комментариях!