«Рок-н-ролл мёртв, а я ещё нет», — пел когда-то иноагент Борис Гребенщиков. Хотя на самом деле, если судить по живучести рока в кино, на катушках и в сердцах — он, как Жан-Поль Бельмондо, бессмертен. Особенно в нашей стране, где каждый танец под «Can’t Buy Me Love» в 60-х — это уже маленький подвиг.
И если вы думаете, что рок-н-ролл в СССР был где-то в запретном подвале и никогда не вылезал наружу, вы просто давно не пересматривали старое кино.
Начнём с мифа
Весна 1954 года. Билл Хейли выпускает «Rock Around the Clock», и земля чуть-чуть смещается со своей музыкальной оси. Потом — Пресли. Потом — «Битлз». Потом — истерика, винил, чёлки, джинсы и первые акустические гитары с надписью “Rock forever” на корпусе. А потом этот волшебный снаряд добрался до СССР.
Но у нас всё было чуть сложнее. Где-то на пятом этаже обкома кто-то решал: давать рок-н-роллу эфир или нет. И чаще всего — не давали. Но народ, как вода, просачивался. Через магнитофонные катушки, через туалеты, где переписывали Битлов, через «сарафанное радио» и подпольные вечеринки.
Кино как зеркало рока
Вот, например, «Город Зеро» Карена Шахназарова. Абсурд, гротеск, провинциальный сюр. И среди всего этого — трогательная, нелепая, почти святая история повара Николаева и комсомолки Лиды Шулаковой, осмелившихся танцевать рок-н-ролл на вечеринке. За что и были вычеркнуты из соцреалистического рая.
Или, скажем, «Тоталитарный роман» — где старшеклассники прячутся в школьном туалете, чтобы услышать на магнитофоне голос Джона Леннона. Это не придумка сценариста. Это почти документалистика — такое случалось. И довольно часто.
Мультипликационная свобода
Игровое кино сдерживали. Но вот аниматоры — те себе позволяли больше. В 1967 году, в мультфильме «Скамейка», звучит настоящая песня «Битлз» — «Can’t Buy Me Love»! И хоть по советскому ТВ её никто бы не пустил, в короткометражке она как-то, по-тихому, прокралась.
А уж «Бременские музыканты» — это, по сути, рок-мюзикл для дошкольников. Песни, стиль, энергетика — сплошное «хиппи энд глэм», только через костюм петуха.
Серьёзный подход
В 1971-м (!) в фильме «Человек в проходном дворе» оперативник (!) танцует рок-н-ролл. Пусть эпизод и крошечный — но танцует. А в 1974-м Андрей Кончаловский выпускает «Романс о влюблённых» — на музыку группы «Скоморохи» Александра Градского. Это уже не рок-цитата, а полноценная рок-история любви.
А потом пришёл «Ленком». Сначала — «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», потом — «Юнона и Авось». Рыбников пишет рок-оперы, которые до сих пор идут, а билеты достать — как пластинку «Led Zeppelin IV» на горбушке в 1988-м.
Рок прорывается официально
А потом случилась «Асса». Сергей Соловьёв дал зелёный свет Виктору Цою, «Аквариуму» и «Браво». И в финале фильма — «Мы ждём перемен». Вроде бы кино, но на самом деле — манифест эпохи. Рок больше не был изгнанником. Он вышел на площадь. На экран. В умы. И уже не уходил.
Эпилог
Советское кино — как зеркало с трещинками. Где-то отражение искажено, где-то — бликует, а где-то — внезапно откровенно. И в этих осколках всегда был рок-н-ролл. Он пробивался сквозь цензуру, хрустел под плёнкой, вспыхивал на экране, даже если на пару секунд.
Рок — это не только гитара. Это свобода, танец, поступок, риск. И каждая сцена, где он появлялся — это как маленькая революция. Снятую на «Свему», но с огнём внутри.
