Иногда кажется, что карикатура — это лёгкая забавa: пару штрихов, смешная подпись, и публика уже улыбается. Владимир Семеренко прожил целую жизнь, доказывая обратное. Он родился в мае 1950-го в запорожском рабочем квартале.
Там же, в клубе Огнеупорного завода, мальчишка впервые почувствовал запах гуаши, научился разводить тушь до правильной густоты и понял: линия может быть язвительной, но при этом честной.
В том клубе была студия, под руководством Ивана Безземельного. Вот она то и стала для него чем-то вроде художки. Правда без дипломов, но дала чёткое ощущение линии, вкус к наблюдению, внимание к деталям.
Когда о Семеренко говорят «карикатурист», тут лишь половина правды. Он был графиком, иллюстратором, оформителем, — и в каждой ипостаси умел оставаться самим собой.
Ещё до отъезда в Ленинград он оформлял заводские вечера, вывески, агитплакаты и постепенно учился важному ремеслу: видеть смешное там, где остальные видят только рутину. В северную столицу он прибыл с коробкой рисунков и смелым желанием жить на заработки от собственных художеств.
На Электромашиностроительном заводе красил лозунги, а вечерами травил коллегам байки о персонажах, которых хотел бы вопротить в карикатуре. Эти образы позже всплывут в его графике.
Первая публикация случилась в «Спортивной газете» в 1977-м. Казалось бы, мелочь, но именно с этого кадра начался марафон протяжённостью в девять тысяч опубликованных работ: от одесского «Фонтана» до столичного «Советского Союза», от «Вокруг смеха» до «Красной бурды».
Семеренко никогда не гнался за тиражами, но его рисунки оказывались там, где требовалась точная инъекция иронии: в газете экономистов, в журнале о религии, в детском «Буратино». Такой диапазон объясняется простым правилом: лозунги быстро стареют, а парадокс — вечен.
В восьмидесятые он вливается в ленинградский клуб карикатуристов, а затем штурмует международные конкурсы — без спонсоров и переводчиков, только с пачкой свежих работ в портфеле.
Турция, Италия, Япония, Бразилия, Китай – география наград складывается в карту, на которой советский художник умудряется говорить со всем миром без слов.
Стамбул даёт первое место, Токио – медаль, Пирасикаба (Бразилия) вручает второе место, китайский Шэньчжэнь награждает золотом как «лучший мультяшник планеты». Но если спросить самого Владимира о главной победе, он поднимал бровь и говорил: «Первоклашка, который понял мою шутку, — вот это золото».
К девяностым он оформляет десятки книг, причём делает это разнообразно, согласно тому, кто будет листать страницы. Детям достаётся яркая игра силуэтов, взрослым – тонкие намёки.
Его иллюстрации словно обманчиво просты, за каждой спрятана целая цепочка ассоциаций. В этом и кроется главное отличие Семеренко от многих коллег — он не лепит каламбуры в лоб.
Его шутки лучше рассматривать медленно, как будто пробуешь хороший чай: сначала лёгкая горчинка, потом вспыхивает аромат мысли, и лишь в финале остаётся послевкусие «а ведь правда».
Критики пытались пристегнуть к нему ярлык «сюрреалист», потом «символист», потом «плакатист». Сам художник в ответ только разводил руками.
Его герои не кривляются. Они переворачиваются, срастаются, распадаются — и вдруг из привычных форм рождается третье значение, надо лишь присмотреться.
В этом умении метафизировать быт чувствуется опыт оформителя. При этом назидательность ему чужда: скажет остро, но не ткнёт пальцем, оставит зрителю возможность самому додумать.
Парад наград Семеренко выглядит как длинный марш протеста против односложного взгляда на жизнь.
Он участвовал в сотнях выставок, получал десятки наград — от Турции до Китая, от Италии до Бразилии. И везде находил отклик. Потому что абсурд — вещь универсальная.
И его тонкая, негромкая ирония, та, что не требует перевода, срабатывала и в Стамбуле, и в Токио, и в Таборде. Особенно часто его отмечали именно за «монохромные» и «метафорические» работы — как за минимализм, который звучит громче пестроты.
Персональные выставки в Петербурге, участие в «Ленэкспо», работа с темой «бильярд» — всё это лишь подтверждение его умения вплетать серьёз в несерьёзное. В шаре видел вселенную, в ударе — систему. Но ни один рисунок не был холодным. Даже самые колкие его работы оставляли после себя ощущение тёплого взгляда. Внимательного. Человеческого.
Семеренко ушёл в 2021 году. Но остался ьам, где и должен жить настоящий художник. Не в музейном архиве. А в нашей способности остановиться, задуматься и увидеть в нелепости — смысл. В смехе — усталость. В парадоксе — правду.
Потому что его рисунки не просили смеяться. Они просили смотреть. А это, согласитесь, намного труднее. И намного важнее.
