Анна всегда говорила себе, что их с Сергеем квартира — это её крепость. Трёхкомнатная, светлая, с кухней, где пахнет корицей и свежим хлебом, с балконом, на котором она выращивала зелень. Квартира, за которую они платили ипотеку поровну. Для неё это было не просто жильё, а символ независимости и честного труда. И именно в этой квартире она старалась создавать атмосферу тепла, где детям спокойно, мужу уютно, а сама она могла чувствовать себя хозяйкой своей жизни.
Людмила Петровна, свекровь, жила в соседнем доме. Казалось бы, удобно — всегда рядом. Но иногда близость оборачивалась тем, что личное пространство переставало существовать.
Несколько месяцев назад она завела собаку. Большую, породистую овчарку. На вопрос «зачем» отвечала:
— Чтобы не скучно было. С ней хоть поговорить можно.
Анна тогда только пожала плечами. Каждый имеет право на свои радости. Но через пару недель стало ясно: радости — свекрови, а забота — чужим людям.
Вечером, когда дети уже спали, в дверь позвонили. На пороге стояла Людмила Петровна в вязаном берете и с поводком в руках.
— Ань, завтра я на маникюр, выведи собачку утром. Всё равно же идёшь с коляской.
Анна опешила.
— Подождите, но у меня и так утром всё расписано по минутам. Детей в сад, потом на работу…
— Ну а что тебе стоит? — голос свекрови был мягкий, но в нём слышалось привычное «так надо». — Собака — почти как внук. Раз вы рядом, вам и проще.
Анна посмотрела на Сергея. Тот, как всегда, ушёл в сторону:
— Ну помоги, маме тяжело…
И в тот момент Анна поняла: это только начало.
Утро было серым и суетливым. Пока Анна собирала детей, собака металась по прихожей, задевая хвостом обувь. Поводок путался под ногами. Анна вышла во двор с коляской, с рюкзаком для старшего и с этой огромной овчаркой, которая рвалась в разные стороны. Люди оборачивались, кто-то улыбался, кто-то качал головой. Аня чувствовала себя как на чужом празднике, где её заставили выйти в центр зала и танцевать.
Вернувшись домой, она села на кухне и закрыла лицо руками. В голове крутилась одна мысль: «Я не няня для чужой собаки, даже если она “почти семья”.»
Сергей вечером сделал вид, что ничего не произошло.
— Ну как день? — спросил он, открывая ноутбук.
— Как день? — Анна посмотрела на него. — Я тащила на себе детей и собаку. Ты понимаешь, что это не моя обязанность?
— Мамка добрая, она не со зла, — пробормотал он. — Ей тяжело, а ты что — не можешь выручить?
— Я не против помогать. Но меня никто не спросил.
Сергей замолчал. Аня видела: он снова выбрал тишину вместо поддержки.
Неделя за неделей собака всё чаще оказывалась в их расписании. «Мне давление», «Нога тянет», «Я занята в чате дома» — у Людмилы Петровны всегда находилось объяснение.
— Ань, — звонила она без стеснения, — ты ведь всё равно идёшь в магазин, захвати корма. У тебя машина.
— Ань, я на почту, присмотри за ней полчасика.
— Ань, а может, вы её на дачу возьмёте? С детьми же веселей будет.
Каждый раз Аня чувствовала, как её границы стираются. Внутри накапливалось раздражение, но снаружи она оставалась вежливой. Потому что «семья». Потому что «надо уважать старших».
Однажды вечером, когда собака в очередной раз дёрнула за поводок и едва не уронила младшего сына, у Анны в груди что-то оборвалось. Она пришла домой и сказала:
— Всё. Больше я её не выгуливаю.
Сергей поднял глаза от телефона.
— Давай не будем из-за этого ругаться, ладно?
— Это не ругань. Это условие. Уважение — это не просьба, это условие.
Через несколько дней Людмила Петровна устроила сцену прямо у них на кухне.
— Я для вас стараюсь, а вы неблагодарные. Собака ведь не чужая, почти родная. Я же одна. А ты, Аня, даже выручить не хочешь.
Анна молча поставила чашку на стол. Её руки дрожали.
— Людмила Петровна, я вас уважаю. Но я не обязана выполнять то, что вы решили за меня.
— А Серёжа что скажет? — прищурилась свекровь.
Сергей, как всегда, развёл руками:
— Мам, давай не будем.
И снова — тишина вместо поддержки.
Кульминацией стало воскресное застолье. Пришли гости, родственники, дети бегали по комнатам. Людмила Петровна громко, при всех, сказала:
— Вот раньше женщины помогали старшим, а сейчас эгоистки пошли. У меня даже собаку выгулять некому, хоть бы невестка совесть имела.
Все взгляды устремились на Анну. В груди защемило, но в этот раз она не промолчала.
— Я не эгоистка. Я женщина, у которой работа, двое детей и дом. Я не отказываюсь помогать, но я не обязана жить по вашим правилам. Если вы завели собаку — это ваша ответственность.
За столом повисла тишина. Кто-то кашлянул, кто-то отвёл взгляд. Сергей покраснел и сказал тихо:
— Мам, хватит.
Это было впервые, когда он встал на её сторону. Пусть робко, но всё же.
После того вечера многое изменилось. Людмила Петровна пару недель дулась, не звонила. Потом позвонила и уже другим тоном сказала:
— Нашла соседку, она за деньги выгуливает. Неудобно было, конечно, но что поделать.
Анна вздохнула с облегчением. Впервые за долгое время утро было спокойным: дети, завтрак, школа, садик… без лишнего хвоста.
Она шла по улице и думала: сколько же женщин живут вот так — между долгом и личным пространством, между ожиданиями родни и своими силами. Сколько раз мы терпим, потому что «так принято», вместо того чтобы сказать вслух: «Я не против помогать. Но меня никто не спросил.»
Именно в этот момент она почувствовала, что снова хозяйка своей жизни.
А как вы считаете, где граница между помощью и обязанностью? Напишите в комментариях — это важно обсудить.