Она занималась благотворительностью и делала пожертвования в монастыри и храмы. В церкви она стояла с опущенными глазами и истово молилась. В быту носила вдовий чепец и воспитывала двух сыновей. Никто в этой женщине не заподозрил бы «людоедку». Дарья Салтыкова родилась в очень богатой и знатной семье, она воспитывалась в роскоши и строгих нравах. В молодости она удачно вышла замуж за ровню, но в браке овдовела. После смерти мужа Салтыкова постепенно превратилась в кровавую барыню и стала для своих крестьян настоящим палачом. Она истязала их изощрённо. Методично. С наслаждением. И главное – безнаказанно на протяжении многих лет.
Влиятельные родственники, царское родство и взятки оберегали Салтычиху от суда, а жалобы крестьян не до ходили до суда – возвращались прямиком к ней. Их авторы подвергались жестоким наказаниям и «исчезали». Семь лет Салтычиха упивалась своей безнаказанностью и зверела всё больше. От неё даже пострадал один дворянин, её любовник и дедушка поэта Фёдора Тютчева. Лишь в 1762 году двум крестьянам, чьи жёны были замучены Салтычихой, удалось лично подать прошение новой императрице Екатерине II. И тогда эта история приняла новый оборот.
Дарья Салтыкова родилась в марте 1730 года в очень богатой дворянской семье. После ранней смерти мужа, офицера лейб-гвардии, она осталась вдовой с двумя детьми и гигантским состоянием. Ей принадлежали сотни душ, роскошные усадьбы и обширные владения в Московской, Костромской и Вологодской губерниях. Казалось бы, жить бы ей спокойно, заниматься хозяйством, воспитывать сыновей и молиться в храме, как и положено благочестивой даме. Но с 1756 года в усадьбах Салтыковой начинается ад, от которого волосы шевелятся на затылке даже у современных криминалистов.
Методы Дарьи Николаевны не поддавались рациональному объяснению. Она не просто наказывала, она унижала и истязала. Слуга не так посмотрел? Служанка забыла поклониться? Не достаточно усердно мыла пол? Не вовремя улыбнулась? В дело шли полено, кулаки, плети, раскалённые щипцы, кипяток. Посадить на голод или оставить девушку голой на морозе до обморожения было обыденностью. Слухи о зверствах помещицы дошли до соседей. Многие стали замечать на её полях изувеченных крепостных – без волос, с разбитыми лицами, в окровавленных рубахах. Жертвами Сатычихи чаще всего становились молодые женщины, особенно она не любила невест.
Особую тревогу вызывало то, что всё это происходило «в центре Москвы» – её особняк располагался там, где сегодня стоит здание ФСБ на Лубянке. А сама «мясорубка» происходила в имении на Тёплом стане, на юго-западной окраине города. Ответ на вопрос «как подобное могло длиться семь лет» циничен и прост: деньги, связи, система. Салтыкова происходила из могущественных дворянских семей, имела дальнее родство с Романовыми, щедро платила за молчание чиновников и щедро жертвовала церкви. Жалобы либо пропадали, либо возвращались прямо в руки Салтычихи. После чего жалобщиков ждала судьба не менее страшная, чем её обычных жертв.
Под удар кровавой барыни попали не только крепостные. Одной из немногих её дворянских жертв стал Николай Тютчев – дед Фёдора Тютчева и её бывший любовник. Когда он женился на молодой Панютиной, Салтыкова решила отомстить. Сначала она отправила крепостных поджечь дом новобрачных, но те испугались и не смогли этого сделать, за что были жестоко избиты. Затем, узнав, что Тютчев с женой отправляется в поездку в Брянский уезд, она организовала засаду: её холопы должны были расправиться с обоими супругами по дороге. Попытка провалилась, так как Тютчев узнал о планах.
Этот эпизод доказывает: Салтычиха действовала не из бытовой злобы или вспышки гнева, а из глубокой, разрушительной одержимости контролем, властью и правом безнаказанно решать чужие судьбы – будь то крестьянка или родовитый землемер. Её самовластие продлилось до 1762 года. Именно тогда два крестьянина, овдовевших по вине помещицы, добрались до Екатерины II. Императрица дала ход следствию, и оно продлилось шесть лет. В это время собирали показания, проводили обыски, сверяли списки умерших и «безвестно исчезнувших». В итоге было доказано 38 расправ, но общее число жертв могло достигать 139.
Екатерина II лично выносила приговор, переписывая текст несколько раз. Казнь она заменила на пожизненное заключение в подземной камере. 17 октября 1768 года Салтычиху выставили на Красной площади с табличкой: «мучительница и душегубица». После чего её отправили в подземную тюрьму при Иоанно-Предтеченском монастыре. Камера не имела окон, ей разрешали видеть свет свечи лишь на время трапезы. Изоляция была практически полной. Лишь через 11 лет режим смягчили: её перевели в небольшую постройку у храма с маленьким окошком. Через него она могла слышать литургию.
Смягчение условий сделало Салтычиху достопримечательностью монастыря. У храма собирались зеваки, они заглядывали в окно, пытаясь рассмотреть живую «душегубицу». Салтычиха встречала их не молитвами и покаянием, она плевалась, ругалась, отпугивала праздных зрителей бранью, а иногда и тыкала в них палкой через решётку. Судя по рассказам очевидцев, раскаяния в её поведении не было. Напротив, в ней по-прежнему кипел тот же яд, что и в годы террора в усадьбах.
Ходили и странные слухи: будто бы уже в заключении Салтычиха родила ребёнка от одного из караульных. Кто-то уверял, что это был мальчик, кто-то – девочка, но ни пол младенца, ни его судьба не известны до сих пор. Документальных подтверждений не осталось, но история пустила корни, уж слишком не укладывался в голове факт: заточённая «людоедка» вдруг стала матерью. Дарья Салтыкова провела в заключении 33 года. Умерла в 1801 году. Её похоронили на кладбище Донского монастыря, где покоились её родственники. Надгробие сохранилось до наших дней.
Многие воспринимают Салтычиху как одиозное явление – сумасшедшую дворянку, выбившуюся из общего ряда. Но некоторые историки считают, что пытки, побои и расправы над крепостными были обычной практикой в то время. Даже такие гуманисты, как Державин, практиковали порку батогами. Эпоха позволяла. Просто Салтыкова стала её олицетворением. Для Екатерины II кровавое дело самой богатой в России барыни было удобным поводом показать свою силу, что её личное, новое правосудие выше сословий. На деле же сама императрица вскоре подписала указ, запрещающий крестьянам подавать жалобы лично монарху. Крепостное право при ней не только не ослабло, но достигло своего апогея, став жёстче, чем при её предшественниках.
