Я никогда не думала, что в моём браке самым крепким будет союз... мужа и его матери.
Знаешь, как оно бывает? Ты влюбляешься. Думаешь — вот он, взрослый, самостоятельный, с работой, с чувством юмора. Мужчина, а не мальчик. А потом обнаруживаешь, что этот "мужчина" до сих пор пьёт чай с мамой каждый вечер по видеосвязи. И рассказывает ей, что ты купила не те макароны.
Поначалу всё было нормально. Ну как нормально...
Свекровь звонила каждый день.
— Сашенька, ты поел?
— А Таня тебе суп сварила?
— Надеюсь, не вот эту ерунду, что она обычно готовит?
Я делала вид, что не слышу. Что не бесит. Что меня не задевает, когда взрослую женщину больше волнует не моё настроение, а то, как сильно её сын похудел на 300 грамм.
Я старалась быть умной. Спокойной. Говорить: "Это мама, она просто заботится".
Сдерживалась. Полгода. Год. Полтора.
А потом она переехала.
С чего началось?
Просто позвонила и сказала:
— У вас же трёшка. А у меня ремонт. Я пока к вам переберусь, не навсегда, конечно. Только пока потолки покрасят. Ну, неделя-две.
Знаешь, сколько она живёт у нас?
9 месяцев.
Время, за которое вынашивают ребёнка. Только я выносила свекровь.
С первых дней она вела себя так, будто это она пустила нас пожить к себе.
— Это кресло неудобно, — говорила она. — У нас дома было кожаное.
— Ты зачем на подоконник цветы поставила? Тут фэншуй плохой.
— А что это за чай? У Сашеньки от такого живот болит.
И Сашенька... молчал. Улыбался.
Типа: «Ну что ты, мамочка, пусть говорит».
А я стояла и кипела внутри, потому что это моя кухня. Моя квартира. Моё мясо, которое я жарю как хочу.
Однажды я пошла в ванную, а там — её зубная щётка, её полотенце, её крем.
Моего не было. Просто переставлено. Как будто меня вытеснили.
А теперь немного статистики.
Количество раз, когда она сказала «в моё время так не делали» — 124.
Количество раз, когда она перебирала мои продукты в холодильнике — 37.
Сколько раз она сказала «ой, я просто хотела помочь» после того, как раскритиковала всё, что я делаю — слишком много, чтобы считать.
Знаешь, что самое обидное?
Я даже не ненавижу её.
Я устала. Я потеряла себя.
Я стала женщиной, которая жмёт зубную пасту в ванной и чувствует себя виноватой.
Потому что вдруг мама мужа считает, что "я порчу ему быт".
А как же он, мой мужчина?
Он говорит:
— Ну она же старается.
— Потерпи ещё чуть-чуть.
— Зато посуду помыла.
Ага. Помыла.
И пока мыла — рассказывала, какая у неё раньше невестка была "ручной".
Типа я — с характером. Слишком независимая.
Говорит:
— Раньше женщины терпели. А сейчас вы все — как из пены выскочили.
Вот и вышло: она — святая женщина, которая "хочет помочь", а я — истеричка, потому что хочу тишины. Потому что мечтаю сесть одна на кухне и съесть бутерброд, не выслушивая лекцию по семейной психологии от женщины, у которой даже мужа уже нет.
И вот я пишу.
Она в комнате.
Смотрит сериалы, комментирует актрис.
Периодически кричит:
— Таня! Чай будешь?
А я не знаю, хочу ли чай.
Я знаю, что я хочу быть одна.
Хочу вернуться в то время, где моя граница — моя. Где я не виновата, что не «как у них принято».
Я больше не чувствую себя хозяйкой в своём доме.
Я — съёмщица у свекрови, которую никто не просил.
И знаешь, что самое страшное?
Я боюсь, что если она съедет — я не успею себя вернуть.
Я не помню, какая я без чувства вины.
Без ужина на троих.
Без стука её тапок по утрам.
Без вот этого:
— Сашенька, а она тебе носки правильно стирает?
Знаешь, какое чувство самое мерзкое?
Когда ты ходишь по дому на цыпочках.
В своём доме.
Чтобы не разбудить, не задеть, не обидеть ту, которая тебя уже давно не стесняется.
Когда твоя свекровь заявляет:
— У меня давление, я должна спать днём. Тише будь.
И ты крадёшься в тапках, как вор в ночи, лишь бы не скрипнул пол.
Когда ты думаешь десять раз — можно ли сейчас просто включить музыку. Или придётся слушать:
— Вот раньше женщины были поспокойнее. Не шумели. Книжки читали.
А у тебя в голове не книжки — у тебя там крик.
Ты орёшь молча. Постоянно.
И пока ты стираешь её полотенце — она рассказывает, как у неё был другой уровень быта.
— Я всё по часам делала.
— Я мужа с работы встречала с котлетами и улыбкой.
— А ты вечно хмурая.
Да не хмурая я.
Я выгорела.
От попыток быть вежливой, доброй, терпимой.
Там, где надо было ещё год назад встать и сказать:
— Вон. Из. Моей. Жизни.
Недавно случился момент истины.
Она сварила борщ. Не спросив. Просто решила, что «мой Сашенька соскучился по нормальной еде».
Я пришла вечером — борщ стоит. Мой муж ест. Молча.
Я говорю:
— Приятного аппетита.
Она отвечает за него:
— Спасибо. А ты не голодная? Хотя, наверное, ты опять на своих диетах.
Я села. Молча.
Смотрела, как они болтают. Смеются.
Как будто я — уборщица, случайно попавшая на семейный ужин.
После ужина он ушёл в комнату.
А она сказала:
— Ты бы почаще улыбалась. А то мужчинам тяжело, когда женщина — как ледышка.
Я просто встала. Ушла в ванную. Закрылась.
Села на край ванной и рыдала.
Не вслух.
Без звука.
Как взрослая. Как наученная. Как женщина, которую давно никто не спрашивает, удобно ли ей.
А теперь — о муже.
Он не злой. Он не дурак. Он просто... тряпка.
И я это уже не отрицаю.
Когда я однажды набралась смелости и сказала:
— Я больше не могу. Мне тяжело. Я не хочу жить втроём.
Он посмотрел на меня с жалостью и сказал:
— Ну что ты, Танюша. Мама же старается. Она же у нас одна.
А я?
Я что — не одна?
У меня кто-то есть? Кто-то гладит по голове?
Кто-то говорит:
— Ты молодец, что терпишь. Ты хорошая, даже если у тебя нет борща и улыбки одновременно.
Нет. У меня есть только я.
И однажды я боюсь, что и меня у меня не останется.
Фантазия. Или план Б?
Иногда я представляю, как собираю чемодан.
Тихо. Без слёз. Просто молча.
Беру документы, карточку, ноутбук.
Кошку.
Плед.
И ухожу.
Куда — неважно.
Хоть на вокзал. Хоть в пансионат. Хоть к подруге на диван.
Главное — туда, где тишина не наказуема.
И никто не оценивает, как ты чистишь картошку.
Не спрашивает, почему ты не подогрела тапочки мужу.
Не врывается в твою ванную с фразой:
— Я только фен взять.
Я иду туда, где никто не имеет ко мне претензий.
Где я — не функция, не обслуга, не "слишком".
Где я — просто женщина, которая хочет быть собой.
Но пока я тут.
Я всё ещё варю кашу.
Всё ещё покупаю молоко "как она любит".
Всё ещё слышу, как она смеётся в комнате и говорит Саше:
— А я ведь говорила, что с ней будет тяжело. Ты у меня такой добрый...
А я просто отключаюсь.
Потому что иногда, чтобы выжить, нужно не слышать.
Нужно не чувствовать.
Нужно стать камнем.
Но я не камень.
Я человек.
Я женщина.
И однажды я встану.
Скажу «хватит».
И уйду.
И не оглянусь.
P.S.
Ты читаешь и думаешь: «Это я».
И я это знаю.
Потому что нас — тысячи.
Нас учили молчать.
Но пришло время говорить.