На протяжении несколько десятилетий режиссер Станислав Говорухин писал картины. В детские годы Станислав Сергеевич не проявлял интереса к живописи, признавался, что круг его интересов заключался в литературе, рыбалке, лыжах, футболе.
- Детство трудным было, послевоенное время. Краски и кисточку я тогда в руках не держал. Позже учился рисовать, потому что режиссеру просто некуда деваться: нужно объяснить оператору, художнику, каким ты видишь будущий кадр. Рисовать - это понятнее, чем объяснять на пальцах.
В 25 лет Станислав Говорухин поступает во ВГИК, тогда же он учится рисовать - во время лекций, на полях конспектов он вырисовывал фигурки, профили. Со временем новое занятие стало привычкой.
- Когда снимал, уже не представлял себя без ручки и листка бумаги, записной книжки. Художником не стал, но в своей профессии значительно продвинулся, потому что мог нарисовать любой кадр понятно и лаконично.
Режиссер признавался, что быть художником - это его дело, поэтому завидовал белой завистью тем, кто стоит за мольбертом. И жалел, что в школьные годы не научился профессионально рисовать.
- Не было возможности тогда. Мать - портниха, на ней вся семья была, мы с сестрой, бабушка, больной туберкулезом дед. Отец - донской казак, сгинул где-то в Сибири в 1938 году.
Говорухин рассказывал, что в 1994 году он в возрасте 58 лет сидел в мастерской художника Шилова, пили чай. Был там политик Александр Руцкой, бывший узник и режиссер Сергей Бондарчук.
- Все они, кроме меня, были художниками. Бондарчук тратил на живопись все свободное время. С утра мы собрались, они хотели поехать на этюды.
- Стас, поехали с нами, - сказал Руцкой.
- А этюдник дадите? - ответил Говорухин.
Отправились они на следующее утро на берег Москвы-реки в район Николиной горы. Александр Руцкой выбрал пейзаж - холодные серые воды реки, небо, песчаный обрыв на том берегу, село. Церковь. Банальный вид.
- Они стали писать пейзажи, а я понял, что не осилю, и стал рисовать Руцкого, название для картины придумал: «Узник на этюдах».
На следующий день Станислав Говорухин вместе с Александром Шиловым отправились в магазин, где купили режиссеру этюдник, холсты, краски, кисти, мастихины, уголь.
- Я потом все лето рисовал, такая это зараза - живопись. Я не читал, телевизор не смотрел, писать ничего не мог - только рисовал. Но тайны живописи не постиг, это чужой для меня лабиринт, я все-таки режиссер. Но это увлечение пейзажной живописью приоткрыло мне глаза не только на этот мир, но и на себя.