Глава 14.
Горячую кровь не унять.
- Тьфу, чёрт!
Они стояли в растерянности, с глупым видом - на обвинения Чжу Янь Линя им нечего было ответить.
Се Сян смотрела вслед уходящему Чжу Янь Линю, на его спину в гимнастёрке, и у неё защипало в глазах. Хотя она поступила в военную академию из-за брата, но, как любой кадет, она уже считала своим долгом сопротивление внешнему врагу, защиту своего дома и своей родины. И вот её соотечественники погибли, а убийцы счастливо избежали наказания, как можно позволить им уйти? Се Сян посмотрела на значок на своей груди и сжала кулаки. Разве она достойна своего положения, своего мундира?
- Неужели то, что он сказал - это правда? - пробормотала она. И перед глазами у неё возникла не тихая и мирная зелёная тренировочная площадка, а камера, в которой четыре студента сражаются с огнём. Их беспомощность, бессилие своего народа и разорение своей страны вызвали в сердце Се Сян огромную бурю. Тут Гу Янь Чжень, стоявший столбом, оторвал ноги от земли и рванул к зданию военной тюрьмы. Се Сян в сильном волнении крикнула:
- Гу Янь Чжень, зачем ты туда идёшь?
Судя по тому, какой он вспыльчивый, надо что-то делать.
Как нарочно, Японская Торговая палата именно сейчас прислала транспорт забрать своих пленников. Когда Се Сян подошла к тюрьме, там уже плотными кругами стояли люди. Какое-то время она даже не могла протиснуться, поэтому ей оставалось только приподняться на цыпочки и смотреть. Толпа была разгневана. Курсанты громко выкрикивали призывы, напирая вперёд, охрана стеной пыталась их сдерживать. Се Сян увидела среди них Чжу Янь Линя, который тоже громко к чему-то призывал.
Сун Хуа Пин остановился перед кадетами и гаркнул:
- Вы все, что вы хотите сделать?
- Инструктор Сун! Семеро работников и ребёнок, четверо студентов погибли по вине этих японцев. Они убийцы и пособники убийц. Мы не можем дать им уйти!
- Да! Мы не можем их отпустить!
Толпа пришла в крайнее возбуждение. Охрана попыталась оттеснить кадетов, их предводитель Чжу Янь Линь столкнулся с охранником, и двое других бросились к ним, пытаясь скрутить его. В круге раздался выстрел, толпа тут же умолкла. Чёрное блестящее дуло в тонких и жилистых руках со вздутыми синими венами было направлено в небо, холодно отсвечивая солнце. Гу Янь Чжень стоял спиной к толпе, Се Сян не могла видеть выражение его лица, но чувствовала, что его бездонные глаза полны ярости.
Сун Хуа Пин потрясённо смотрел на Гу Янь Чженя. Толпа замерла в ожидании. В конце концов, у молодых кровь горячая. Но если решиться и пальнуть по ним из десятка ружей, сдастся ли Гу Янь Чжень? Он ткнул в его сторону пальцем:
- Это что, бунт?
И дело здесь не в японцах, он и сам засомневался.
Гу Янь Чжень же, не обращая внимания на нацеленное на него оружие, бесстрашно ответил:
- Об этом нужно спрашивать вас. Это люди - признанные убийцы. И сейчас, на глазах у стольких людей, вы собираетесь их отпустить? Я хочу спросить вас, инструктор Сун, вы в самом деле желаете поступиться честью? Где ваша совесть?
- Я получил приказ из штаба, мне приказали...
- Приказ из городского управления, верно? Это письменный приказ? Или только устное распоряжение? Инструктор, не будьте глупцом, из вас сделают козла отпущения! У вас есть крепкий тыл?
На лице Сун Хуа Пина промелькнула неуверенность, и в самом деле, слова Гу Янь Чженя не были лишены смысла. Две старые лисы - Чжан Чжун Сюнь и Бай Пэй Йон подложили академии эту свинью, их выгода очевидна. И сегодня он, находясь под давлением, не может просто так отпустить этих троих.
Стоявший рядом с фургоном тучный мужчина, видя, что тот колеблется, немедля выступил вперёд и начал:
- Сун Хуа Пин, вы же помните...
Выстрел перебил его слова: Гу Янь Чжень выстрелил в его сторону, задев край его одежды, от автомобиля отскочили искры. Толпа взорвалась криками, японские охранники один за другим зарядили ружья и нацелились в Гу Янь Чженя. Се Сян, увидев такой поворот событий, мгновенно пробилась сквозь толпу, выхватила пистолет у охранника и встала бок о бок с Гу Янь Чженем. Всё перемешалось невероятно. Дело принимало такой оборот, что тянуть резину было некуда. Сун Хуа Пин в гневе еле сдержался:
- Сложить оружие! Взять их!
Гу Янь Чжень холодно усмехнулся:
- Сун Хуа Пин! Ты хочешь быть предателем?
- Кого ты называешь предателем?
- Я назвал предателем тебя!
Сун Хуа Пин выхватил пистолет и направил дуло прямо в голову Гу Янь Чженя.
В плотно сжатых губах Гу Янь Чженя всё равно оставалась улыбка:
- Давай! Посмеешь?
Се Сян заглянула в чёрное дуло, и вся заледенела, но удержаться от возмущения не смогла:
- Инструктор Сун! Вы собираетесь стрелять в своих студентов из-за кучки японцев, убивших наших граждан?
Очнувшись от этого крика, Сун Хуа Пин злобно посмотрел на Гу Янь Чженя и всё-таки опустил пистолет.
- Взять его!
Охрана бросилась схватить Гу Янь Чженя, но тот увернулся, схватил Се Сян и скрылся - только их и видели.
Меж тем все японцы, включая трёх убийц, сели в машину. Шофёр бросил презрительный взгляд на курсантов и тронул грузовик. Японцы довершили злодеяние. Курсанты, неожиданно замкнувшись, просто оставили свой гнев при себе.
Весь день Гу Янь Чжень провалялся мрачный в постели. Се Сян, присев на корточки, стирала простыни и кидала на него взгляды украдкой, но воодушевлять его было бесполезно.
Если бы сегодня они имели дело с японцами, даже если бы отдали свои жизни... Но это был гарнизон академии. Страна находится в бедственном положении и окружена врагами, как же они могут целиться в своих же? Что уж говорить о солдатах, которые просто подчиняются приказам. Но что, если эти приказы неправильные?
Се Сян взяла выстиранные простыни и вышла. Прохладный ветер ворвался в открытую дверь и освежил разум.
Если приказ неверный, его выполнять нельзя.
Солнце клонилось к закату, красный лоскут облаков висел над горизонтом. Се Сян взяла из таза простыни и стала развешивать их. Вдруг позади неё раздался приглушённый шум, будто кто-то рядом перемахнул через забор. Се Сян стало любопытно, и она притаилась лёжа на земле, наблюдая сквозь длинные простыни. Перед её глазами возникла пара грязных военных сапог. Мужчина открыл рюкзак, вынул чистые ботинки, переобулся и сложил грязную обувь обратно в рюкзак. Се Сян прижалась ближе к земле и из-под простыни разглядела мужчину.
- Шень Цзюнь Шань?
Из-под постельного белья выглянуло прелестнейшее лицо Се Сян, и они уставились друг на друга в четыре глаза. Шень Цзюнь Шань казался ещё более изумлённым, чем она.
- Се Лян Чень?
- Ты почему так? А, ты выходил?
Шень Цзюнь Шань закивал головой:
- Ага, а ты что делаешь?
- Бельё развешиваю. - Се Сян потянула за простыни. - Днём так много дел, не до стирки.
- О, - кивнул Шень Цзюнь Шань.
Се Сян посмотрела на него.
- Тебя сегодня не было в академии? Ты не знаешь, инструктор Сун, он...
Шень Цзюнь Шань вдруг обошёл сушилку для белья и поднял озадаченную Се Сян с земли.
- Тебе не надоело так разговаривать?
Се Сян смущённо пригладила волосы и замолчала. Шень Цзюнь Шань наклонился, взял из таза простыню и забросил на верёвку. Увидев это, Се Сян тут же схватилась за неё:
- Я сам!
- Давай вместе.
Он взялся за два угла и посмотрел на Се Сян. Она поспешила к другому краю и подхватила остальные два, и вместе они расправили простыню.
- Ты знаешь, что сегодня случилось? - Она спросила его, подняв на него глаза. - Инструктор Сун освободил тех трёх японцев, и Японская палата прислала за ними машину.
Шень Цзюнь Шань покачал головой и честно ответил:
- Надо же, я не знал.
Се Сян заморгала. После того, что сегодня произошло, у неё изменились многие мысли и ей очень захотелось поговорить, вдруг встретившись с Шень Цзюнь Шанем.
- Все так разозлились, стали драться с охраной, а Гу Янь Чжень чуть не убил инструктора Суна.
Шень Цзюнь Шань нахмурил красивые брови, точно пару клинков.
- А ты как? Не ранен?
Се Сян дрогнула уголками губ:
- Вовсе нет.
Шень Цзюнь Шань улыбнулся. Его улыбка была настолько приятной, что Се Сян тоже рассмеялась, глядя в его глаза, полные совершенно непонятной нежности.
- Кстати, сегодня же выходной, можно было попросить увольнительную. Зачем же через ограду?
Шень Цзюнь Шань потянул за простыню и притянул Се Сян ближе к себе. Его глаза сияли, и он пристально и серьёзно посмотрел на неё.
- Се Лян Чень, пожалуйста, никому не говори, что видел меня здесь сегодня.
Се Сян поняла, что его побег нужно держать в секрете и быстро сказала:
- Хорошо, не волнуйся, я сохраню это в тайне, - и торжественно закивала.
- Буду очень благодарен. - Шень Цзюнь Шань ещё шире улыбнулся. - Вернёмся?
Только они подошли к дверям общежития, как столкнулись с Цзи Цзинем, который собирался выйти. Он схватил Шень Цзюнь Шаня за руку и потащил наружу:
- Шень Цзюнь Шань, как раз вовремя, я тебя искал.
Шень Цзюнь Шань вернул ей таз и сунул рюкзак:
- Возьми, пусть будет у тебя.
Се Сян немедленно взяла его. Цзи Цзинь и Шень Цзюнь Шань исчезли в одно мгновение, Се Сян помедлила некоторое время, взвешивая рюкзак в руке, потом пошла, а сердце её понеслось вскачь.
Вернувшись в общежитие, Се Сян достала из сумки грязные сапоги и тщательно почистила их. Перед глазами её постепенно возникла сцена в глухом лесу: Шень Цзюнь Шань перевязывает её рану, его холодные брови в лунном свете и немного шершавые тёплые руки, бережно касающиеся её лодыжки. Она вспыхнула, вспомнив об этом, и похлопала себя прохладными руками по щекам, чтобы немного успокоиться.
- Се Лян Чень! О чём задумался, чего такой красный? - Гу Янь Чжень прислонился к двери ванной и лукаво глядел на неё. - Думаешь обо мне?
- Вот бесстыдник! - Се Сян сплюнула и аккуратно поставила чистую обувь на подоконник.
Военные сапоги, так тщательно вымытые накануне, исчезли на следующее же утро. Се Сян долго искала их, пока не обнаружила в мусорном ведре.
- Гу Янь Чжень! - раздался вопль на всё общежитие, и Се Сян выскочила с сапогами в руках, а глаза её широко распахнулись от его неподобающего вида: - Почему ты выбрасываешь мою обувь в помойное ведро?
Гу Янь Чжень глядел на неё, пока руки его продолжали двигаться - только когда застегнул последнюю пуговицу на своей рубашке, он произнёс насмешливым тоном:
- Разве это твоё? Ты такой маленький и с такими большими ногами?
- Ты! - Се Сян была очень зла, но её желание поссориться, казалось, не трогало его, и тогда она двинулась на него прямо с сапогами.
Чжу Янь Линь бежал издалека и увидел выходящую Се Сян, разволновав её громкими криками:
- Хорошие новости! Хорошие новости! Японцы, которые подожгли ткацкую фабрику в Хуаси, погибли!
Цзи Цзинь распахнул дверь пинком:
- Что? Кто их убил?
- Неизвестно кто, полиция не смогла дознаться. Не важно, кто это сделал, я восхищаюсь им, он - герой!
Глядя на Чжу Янь Линя с газетой в руках, она увидела лицо с холодным взглядом, и тревога в её сердце усилилась. Она покачала головой и наморщила лоб. Раз газета появилась в академии, то её могут доставить и в Японскую Торговую палату.
Как раз в это время такая же газета лежала на письменном столе в Японской палате. Крупный заголовок гласил: "Японские коммерсанты подверглись нападению, след убийцы взять не удалось".
Кадзуо Сато схватил газету, яростно скомкал её и швырнул на пол. Его секретарь стоял в поклоне перед столом и тихо прислушивался к его гневу.
- Из Японии пришла депеша. Они недовольны тем, что я делал на посту президента. Если я не добьюсь чего-то существенного, боюсь, я позволю этой ничтожной девке занять моё место. - Кадзуо Сато выглядел возмущенным, словно ему было противно даже упоминать её. - Позвони Чен Жую бейле*, скажи, что я хочу его видеть.
- Слушаюсь.
Чёрная японская машина подъехала к церкви на окраине города.
Внутри здания в строгом европейском стиле Чен Жуй играл на пианино, а девичий хор пел духовный гимн, щедро разливая звуки сквозь разноцветные стекла на улицу, тревожа стаю белых голубей на крыше.
Чен Жуй ещё не стар, его чёрные глаза очень привлекательны, и даже когда он просто спокойно сидит, в нём сразу угадывается утончённый аристократ. Династия Цин ушла в прошлое, вместе с ней позабыты длинные халаты и китайские куртки, и давно отрезаны толстые косы. У Чен Жуя модно стриженный затылок, чёрный жилет поверх белоснежной рубашки и такие же чёрные брюки, а между крыльями воротника сидит галстук-бабочка.
Толстая резная дверь в каменном косяке приоткрылась и вошёл старик, прошептал что-то на ухо Фу Цзёу, тот замахал руками, и старик отошёл.
- Господин бейле, Сато Кадзуо на улице, просит Вас о встрече.
Девичье пение в сопровождении аккомпанемента фортепиано не прервалось ни на единую паузу и продолжало заливать пустую церковь. Длинное песнопение, наконец, подошло к концу. Девочки неслышно удалились. Горничная опустилась на колени перед Чен Жуем, вытянув перед собой чашку. Он взглянул на Фу Цзёу.
- Моё почтение предкам**. И теперь торговец из маленькой варварской страны может запросто встречаться со мной.
Фу Цзёу поклонился:
- У него есть к Вам дело, господин бейле.
- Пусть подождёт. Скажи, что у меня плохое самочувствие и нет сил заниматься чепухой.
- Слушаюсь. - Фу Цзёу откланялся, но на полпути кое-что вспомнил и вернулся: - Господин бейле, Сянь Жун гэгэ***вернулась в Китай.
Чашка с лекарством, которую держал Чен Жуй, ненадолго замерла, а потом он выпил её.
- И что же она сделала, когда вернулась?
- Господа Сянь Жун - приёмная дочь Оды Хидеюки. Сато Кадзуо - его подчинённый. Теперь, когда Сато Кадзуо натворил столько безобразия в Шуньюане, Сянь Жун, вероятно, займет его место представителя Японии здесь. По-видимому, это та причина, по которой Сато Кадзуо ищет Вас.
- Будь бдителен! Как только она прибудет в Шуньюань, сразу сообщи мне.
Чен Жуй повернулся и снова начал играть на пианино. В полутени было совершенно неясно, что выражает его лицо.
- Слушаюсь. - Фу Цзёу вышел прочь. Приглушённый звук фортепиано вновь прокатился эхом по церкви, но уже с примесью печали и тоски. Чен Жуй прекрасно знал о прошлом Сянь Жун. У неё есть причины для ненависти и к резиденции, и к Шуньюаню. Эта ненависть, копившаяся более десяти лет, обязательно вызовет пожар, подобный степному, и неумолимо захлестнет волной весь Шуньюань.
А Цзинь Сянь Жун, чуть не столкнувшая лбами Чен Жуя и Сато Кадзуо, в этот момент с нетерпением ожидала у ворот в военную академию. Се Сян, вышедшая из учебного корпуса, тут же увидела эту картину: толпа студентов по двое-трое привставали на цыпочки, чтобы как следует разглядеть неизвестно кого. Се Сян стало любопытно, и она тоже вытянулась.
Прелестная девушка стояла перед воротами военной академии и время от времени кидала взгляды, словно кого-то поджидала. Ветерок колыхал подол её юбки, гусино-жёлтое платье подчёркивало её элегантность и изысканность, а короткие волосы были уложены крупными волнами. Что-то отличало её от наивных сверстниц, придавая её образу неповторимое зрелое очарование.
Сквозь толпу шушукающихся кадетов прошли Шень Цзюнь Шань и Цзи Цзинь. Та самая девушка быстро подбежала и бросилась на грудь Шень Цзюнь Шаню. Кадеты дружно охнули. Цзи Цзинь сложил руки кренделем и, покачиваясь, вернулся к толпе. Соученики тут же с воодушевлением стали его расспрашивать - холодный и сдержанный характер Шень Цзюнь Шаня не располагал к допросу, и они пытали Цзи Цзиня.
Тот кивал головой и не торопясь, без спешки объяснял:
- Её зовут Сянь Жун, они учились вместе в Англии. Так что, ребята, не воображайте лишнего.
- Да ладно! В кои-то веки в академию пришла красотка, и оказалось, что её уже похитил Шень Цзюнь Шань.
Не обращая внимания на вздохи остальных, Се Сян во все глаза смотрела на тех двоих. Шень Цзюнь Шань опустил голову и что-то сказал Цзинь Сянь Жун, а та легонько ударила его, и на губах у неё, словно цветок, распустилась улыбка. Все вокруг только и судачили, как хорошо они смотрятся вместе - красивая девушка и статный парень.
Неясно из-за чего, Се Сян почувствовала растерянность, её прелестное лицо вытянулось, она повесила голову и тяжело зашагала прочь.
_________________________________________
*Бейле (или бейлор) - титул маньчжурской знати династии Цин, которая, как известно, была именно маньчжурской, давался особам императорской крови. Персонаж Чен Жуя - полностью вымышленный, в действительности такого не существовало.
**Чен Жуй частично цитирует известную фразу: "Есть три вида изначального благочестия, величайшее из них - последнее" - наставление конфуцианской философии. Прежде всего - это сыновнее послушание и почитание родителей, вторая благодетель - это уважение к беднякам, родственникам и старикам, и третье - не заключать брака с бездетным, никогда не поклоняющимся предкам, так как величайшее богатство - это дети.
***Гэгэ - почетное родовое звание девушек из аристократических семей.