Катя сжимала в руках бабушкину шкатулку. Тяжёлая, с потертым бархатом внутри – последнее, что осталось от неё. Там лежали серьги, подаренные на восемнадцатилетие, тонкая цепочка, которую бабушка носила, не снимая, и обручальное кольцо деда. Всё – с памятью, с историей.
А теперь муж стоял в дверях, сжав кулаки, и говорил:
— Ну сколько можно обсуждать? Продаём и закрываем вопрос!
— Это моё, — тихо сказала Катя.
— Твоё? А семья? А моя мать, которая в долгах как в шелках? Ты вообще понимаешь, что её могут выселить?
Катя понимала. Но она также понимала, что мать Сергея десять лет не платила за квартиру, потому что «государство всё равно спишет», а шубу купила, когда у них самих не хватало на ремонт.
— Пусть продаёт шубу, — бросила Катя.
Сергей резко шагнул вперёд, и шкатулка выскользнула у неё из рук. Золотые вещи рассыпались по полу. Он наклонился, поднял серьгу, сжал в кулаке.
— Ты эгоистка. У тебя есть муж, семья, а ты держишься за эти побрякушки.
Катя только закрыла дверь, как Сергей ворвался в комнату, с размаху швырнув пачку квитанций на стол.
— Смотри!— его голос дрожал от злости. — Триста тысяч долга! Триста! И это только за квартиру! А ещё кредит на мамину шубу – двести! Ты хоть понимаешь, что они её уже в суд тянут?!
Она молчала, глядя на цифры. Красные, будто написанные кровью.
— Ну?!— он ударил кулаком по столу, заставив её вздрогнуть. — Где деньги, Катя? Где твои накопления?
— Какие накопления? — она засмеялась горько. — Ты же сам знаешь, что я всё вкладываю в дом, в еду, в твои бесконечные «нужно помочь родителям»!
— А золото?! — он резко схватил её за руку, сжимая так, что кости хрустнули. — Ты же носишь эту дурацкую шкатулку, как икону! Там же на полмиллиона, если не больше!
Катя вырвалась, отступила к стене. Сердце колотилось так, что в висках стучало.
— Это бабушкино…
— Бабушка давно в земле! — рявкнул он, и Катя почувствовала, как внутри что-то оборвалось. — А моя мать – живая! И если ты сейчас не достанешь эти дурацкие серёжки, я сам их найду и продам!
Она не успела среагировать – он рванул к комоду, выдернул ящик, и содержимое полетело на пол. Косметика, бумаги, мелочи – всё смешалось в хаосе.
— Где оно, Катя?!— он рычал, переворачивая всё в комнате. — Ты думаешь, я не знаю, что ты прячешь?!
— ХВАТИТ! — она бросилась к нему, вцепилась в рубашку, тряся его. — Это моё! Моё! Ты не имеешь права!
Он замер, его глаза стали узкими, холодными.
— Нет, Катя. Теперь это уже не твоё.
Он оттолкнул её, шагнул к шкафу, с силой дёрнул дверцу. Дерево треснуло.
И тут она поняла – это не просто ссора. Это война.
— Если ты сегодня же не отдашь мне это золото, — сказал он, медленно оборачиваясь, — то завтра можешь собирать вещи. И искать себе нового мужа.
Катя сжала кулаки. В глазах стояли слёзы, но голос не дрогнул.
— Уже ищу.
Он замер.
— Что?
— Я сказала – уже ищу. Потому что муж, который ради маминых долгов готов ограбить собственную жену, мне не нужен.
Тишина повисла, густая, как дым после взрыва.
А потом Сергей рассмеялся. Жёстко, без капли веселья.
— Ну ладно. Раз так… Тогда я заберу его сам.
Он шагнул к ней.
И Катя поняла – сейчас будет больно.
Но она была готова.
Сергей размахнулся и ударил Катю по лицу. Громко, звонко, так, что у неё в ушах зазвенело, а на щеке тут же вспыхнуло горячее пятно.
— Где. Шкатулка.— сквозь зубы прошипел он, сжимая её плечи так, что под кожей побежали синяки.
Катя медленно подняла голову. В глазах стояли слёзы, но не от боли — от ярости.
— У мамы. — выдохнула она. — Не в твоём доме, не в твоей собственности. И продавать я её не буду.
Сергей замер. Его пальцы разжались, но в глазах всё ещё бушевала злоба.
— Ты… что?
— Я не наследница твоей семьи. Не я десять лет не платила за квартиру. Не я брала кредит на шубу. И уж точно не я буду расплачиваться за чужие долги.
Он снова занёс руку, но Катя не отпрянула. Впервые за все годы брака она смотрела на него без страха.
— Попробуй ещё раз ударить меня, — тихо сказала она. — И следующий звонок будет не в ломбард, а в полицию.
Сергей фыркнул, но рука опустилась.
— Ты всё равно ничего не докажешь.
— А синяки? А свидетели? А записи с диктофона, который включён у меня в кармане?— Катя усмехнулась. — Поверь, я уже не та дурочка, которая верила твоим обещаниям.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Сергей медленно отступил, как дикий зверь, почуявший капкан.
— Ты…— он не нашёл слов.
— Я подаю на развод, — Катя вытерла кровь с губ. — А если твоя мама или ты попробуете подойти к моей семье или к моим вещам — будет уголовное дело. Понял?
Он не ответил. Просто стоял, сжав кулаки, но уже не решаясь ударить.
Катя развернулась и вышла, хлопнув дверью так, что с полки свалилась рамка с их свадебным фото. Стекло разбилось.
Идеально,— подумала она. Так даже лучше.
Катя вышла на улицу, и первый же глоток холодного воздуха обжёг лёгкие. Телефон в кармане жужжал — Сергей. Она отвергла звонок и быстрым шагом направилась к метро.
Звонок маме.
— Всё, я еду к тебе. Да, навсегда.
Звонок подруге-юристу.
— Лен, срочно нужен развод. Да, с угрозами и побоями. Присылаю тебе аудио.
Звонок в полицию.
— Я хочу зафиксировать побои. Да, прямо сейчас.
Тем временем Сергей в ярости швырнул телефон в стену.
— Дрянь! — он пнул диван, потом схватил со стола бутылку и залпом осушил.
Дверь внезапно распахнулась — на пороге стояла его мать, Лидия Петровна, с перекошенным от злости лицом.
— Что ты натворил?! — завопила она. — Мне только что звонили из ЖЭКа — если через неделю не оплачу долг, подадут в суд! Где деньги?!
— Катя не отдала золото,— пробурчал он.
— Как это не отдала?!— Лидия Петровна вцепилась в него, тряся. — Ты что, совсем мужиком перестал быть?! Заставь! Угрожай!
— Она ушла! — рявкнул Сергей. — И, кажется, собирается в полицию!
Лидия Петровна побледнела, но тут же перешла в атаку:
— Найдёшь её! Сейчас же едешь к её мамаше! Пусть отдаст шкатулку, или мы…
Она не договорила — в дверь громко постучали.
Участковый и две полицейские в форме.
— Сергей Михалыч? Ваша супруга подала заявление о побоях. Просим проследовать с нами для дачи показаний.
Лидия Петровна ахнула и бросилась вперёд:
— Какая супруга?! Она же воровала у нас!
Участковый невозмутимо поднял руку:
— Гражданка, не мешайте работе. Сергей Михалыч, одевайтесь.
Сергей ошалело смотрел на мать, на полицию, на разбитый телефон в углу.
***
Зал суда №14 напоминал театр абсурда.
На одной стороне — Катя в строгом черном костюме, с холодным взглядом и папкой документов в руках. Рядом — её подруга-юрист Лена, щелкающая ручкой, как оружием.
На другой стороне — Сергей, осунувшийся, с трясущимися руками, и его мать, Лидия Петровна, в той самой злополучной шубе, которую она не могла оплатить.
Судья (сухо просматривая дело):
— Итак, гражданка Соколова требует расторжения брака на основании систематических угроз, побоев и попыток незаконного завладения её личным имуществом. Имеются ли у ответчика возражения?
Сергей (вскакивает):
— Она врет! Никаких побоев не было! Это она сама…
Лена (перебивает, бросая на стол медицинское заключение):
— Вот акт освидетельствования. Кровоподтёки, ушиб ребра. И аудиозапись, где ваш клиент угрожает «забрать золото сам».
Лидия Петровна (взвизгнув):
— Это подделка! Она всё подстроила!
Судья (стучит молотком):
— Гражданка, ещё одно нарушение порядка — и вас удалят из зала.
Сергей (тихо, но зло):
— Катя, ну как ты могла? Мы же семья!
Катя (ледяным тоном):
— Семьи не бьют. И не грабят.
Судья (просматривая документы):
— Учитывая представленные доказательства, суд удовлетворяет иск о расторжении брака. Также, в рамках гражданского иска, г-жа Соколова требует компенсации морального ущерба…
Лидия Петровна (орёт):
— Какая ещё компенсация?! У неё золото есть!
Лена (саркастически):
— Ах да, то самое «золото», которое вы пытались украсть. Кстати, о краже — у нас ещё и заявление в полиции лежит.
Сергей (бледнеет):
— ЧТО?!
Судья (устало):
— Гражданин Соколов, вам действительно хочется добавить к разводу уголовное дело?
Сергей (тихо оседает на стул):
— …нет.
Лидия Петровна (в истерике):
— Да как вы все смеете! Мы… мы…
Судья (ударяет молотком):
— Брак расторгнут. Компенсация — 100 тысяч рублей. Следующее заседание — по долгам г-жи Соколовой-старшей перед ЖЭКом.
На выходе из суда.
Катя поправляет сумку и собирается уходить, но Лидия Петровна вдруг бросается к ней, хватая за рукав:
— Ты… ты разрушила нашу семью!
Катя (спокойно высвобождается):
— Нет. Это сделал ваш сын. Когда впервые поднял на меня руку.
Сергей (сжав кулаки):
— Ты пожалеешь об этом.
Лена (включает диктофон):
— Продолжайте, очень полезно для будущего дела о угрозах.
Сергей замолкает.
Катя разворачивается и уходит, не оглядываясь.
На улице ярко светит солнце.
***
Суд по долгам Лидии Петровны прошёл ещё быстрее, чем развод.
Судья (сухо, просматривая документы)
— Гражданка Соколова, ваш долг за коммунальные услуги составляет 387 тысяч рублей. Кредит за шубу — 214 тысяч. Что вы можете сказать в своё оправдание?
Лидия Петровна (взвизгнула):
— Это заговор! Я пенсионерка! Государство должно помогать!
Представитель банка (холодно):
— Вы брали кредит по своей воле. Если долг не погашен, мы изымаем залог.
Лидия Петровна (побледнела):
— Какой залог?!
Банковский юрист (ухмыляется):
— По условиям договора, в случае неуплаты банк вправе конфисковать приобретённое имущество. То есть — норковую шубу.
Лидия Петровна (орёт):
— Вы не смеете! Это моя шуба!
Судья (ударяет молотком):
— Требование банка удовлетворено. Судебные приставы обеспечат изъятие имущества в счёт погашения долга.
Изъятие.
Через три дня к Лидии Петровне пришли приставы.
Пристав (вежливо, но твёрдо):
— Гражданка Соколова, мы здесь для изъятия шубы в счёт погашения долга.
Лидия Петровна (прижимает шубу к груди):
— Ни за что! Это моя собственность!
Пристав (вздыхает):
— Лидия Петровна, вы можете отдать её добровольно, или мы вызовем полицию.
Сергей стоял в углу, стиснув зубы. Он уже понял — спорить бесполезно.
Лидия Петровна (в истерике):
— Серёжа! Скажи им что-нибудь!
Но Сергей молчал.
Через пять минут шуба была упакована в специальный пакет, а Лидия Петровна рыдала на кухне, обвиняя во всём Катю, государство и «эту чёртову экономику».
Эпилог
Катя (получает смс от Лены):
Лидия Петровна осталась без шубы. Банк продал её с молотка за полцены. Ирония?
Она усмехнулась и отправила ответ:
Нет. Справедливость.
Финал.
(Теперь Лидия Петровна мёрзнет, а Катя — свободна. )