— Твоя юбка сидит, как седло на корове! — фыркнула старушка, прищурив один глаз и грозно помахивая наперстком. — Ты хочешь, чтобы люди думали, что у тебя зад как у тракториста Петровича?
— Тётя Глаша! — я чуть не подавилась печенькой. — Вообще-то я купила её в бутике!
— Бу-у-утик, — передразнила она, растягивая слово как ириску. — Китайская барахолка твой бутик! Снимай эту тряпку, Лизка, щас я тебе покажу, что такое настоящая юбка!
Так началась моя встреча с Глафирой Семёновной Пуговкиной — местной швейной легендой, грозой модниц и кошмаром продавцов готовой одежды. Я к ней на лето приехала, родня она мне, бабушкина сестра двоюродная. Раньше всегда у бабушки гостила, а как бабушки не стало решила наведаться к тёте Глаше.
В Клюквино тётю Глашу знали все, от мала до велика. Говорили, что она родилась с иголкой в руке вместо соски. Ещё болтали, что её наряды обладают волшебными свойствами: наденешь платье от Пуговкиной — и тут же замуж выскочишь, напялишь её костюм — и повышение тебе обеспечено.
Я, конечно, в эту чепуху не верила. Пока сама не оказалась на её кухоньке с банкой варенья и ворохом историй о неудачной личной жизни.
— Работы нет, денег нет, парня нет, — ныла я, заедая горести смородиновым вареньем. — Приехала вот на лето, а тут даже интернет днём с огнём не найти!
Тётя Глаша только хмыкала, поблёскивая стёклышками очков, и что-то черкала в блокноте.
— А ну-ка, встань, — скомандовала она, доставая из кармана фартука сантиметр. — Повернись... так... ещё... Ох, и запустила ты себя, девонька! В этих твоих джинсищах все прелести пропадают!
— Какие прелести? — я оглядела свою нескладную фигуру. — Тут спасать уже нечего.
— Балда! — она легонько стукнула меня по лбу наперстком. — Нет некрасивых женщин, есть неправильно сшитая одежда! Запомни это, если хочешь у меня учиться.
— Учиться? — я удивлённо моргнула. — У вас? - видно бабушка ей рассказала, что я на досуге шить люблю для удовольствия и что немного училась этому делу.
— А то у кого же? — она деловито кивнула. — Мне уже к восьмому десятку подбирается, глаза как у курицы стали. Пора кому-то передавать своё мастерство.
Так я стала ученицей умелой швеи тёти Глаши Пуговкиной.
***
Первые две недели я только и делала, что распарывала криво сшитые швы и выслушивала бесконечные истории про неблагодарных клиентов.
— Прошлым летом Верка Курочкина притащила отрез китайского шёлка, — ворчала тётя Глаша, ловко орудуя спицами (вязала она так же виртуозно, как и шила). — Требует: «Хочу, как у Пугачёвой на обложке!» А сама – метр в прыжке и два в обхвате. Я ей объясняю: «Верка, тебе этот фасон как корове седло!» А она обиделась, представляешь? Забрала тряпку и унесла к Нинке-самоучке. Через неделю приползла обратно. Знаешь почему?
— Почему? — я затаила дыхание.
— Нинка ей такое сварганила, что Веркин муж, как увидел, так и грохнулся от смеха. Сказал: «В этом на огород разве что!» — тётя Глаша заливисто захохотала, чуть не уронив клубок.
— И что вы сделали?
— А что я сделала? Пожалела дурёху. Сшила ей платье с запахом – и фигуру подчеркнуло, и бока прикрыло. Верка как надела, так сразу на десять лет помолодела!
Я покачала головой – вот это да! Как будто и правда какое-то волшебство.
— Никакого волшебства, — тётя Глаша словно прочитала мои мысли. — Просто надо видеть человека, а не одежду. Вот ты, например...
— Что я? — насторожилась я.
— А ты себя прячешь. В этих балахонах, за чёлкой, за вечным своим бурчанием. А ведь красивая девка! Только всё думаешь, что никому не нужна.
Я вспыхнула до корней волос:
— Вот ещё! Ничего я не прячусь!
— Ага, — она хитро прищурилась. — А чего тогда от Мишки Воронова шарахаешься, когда он на тебя глазеет?
— От какого ещё Мишки? — я нахмурилась, старательно делая вид, что понятия не имею, о ком речь.
— От такого Мишки, что на пилораме работает. Здоровый такой, красивый, — она подмигнула. — И, между прочим, неженатый!
— Тётя Глаш, вы прям как моя бабушка! — я закатила глаза. — Только о женихах и думаете!
— А о чём ещё думать в моём-то возрасте? — она пожала плечами. — Своё отжила, теперь на чужое счастье любуюсь.
В эту самую секунду раздался стук в дверь, и на пороге появилась запыхавшаяся девчонка лет шестнадцати:
— Тётя Глаша, миленькая, спасите! Выпускной завтра, а я платье утюгом прожгла!
— Вот растяпа! — притворно возмутилась портниха. — Давай сюда свою тряпку. Лизка, иди сюда, будешь первый самостоятельный заказ принимать!
***
Так начались мои портняжные будни. Тётя Глаша постепенно отходила от дел, всё чаще жалуясь на зрение и передавая мне бразды правления. Сначала я только чинила и подшивала, потом начала перекраивать, а к концу июля уже принимала полноценные заказы.
Но самое удивительное – я действительно стала замечать в людях то, чего раньше не видела. Угрюмая почтальонша Зина оказалась страстной поклонницей латиноамериканских танцев. Строгая учительница математики коллекционировала кукол. А молчаливый охранник сельмага писал стихи.
— Видишь? — довольно кивала тётя Глаша, наблюдая, как я подбираю фасон для очередного клиента. — Вот теперь ты понимаешь, в чём секрет моего «колдовства».
Но настоящее испытание ждало меня впереди.
В начале августа в Клюквино приехала столичная штучка – Виктория, внучка нашей местной травницы бабы Поли. Приехала вся такая – на шпильках, с накладными ресницами и с апломбом размером с Останкинскую башню.
— Говорят, тут какая-то бабка-кудесница шьёт, — заявила она с порога, даже не поздоровавшись. — Хочу платье на свадьбу подруги. Только чтоб от кутюр, поняла? Не какое-нибудь деревенское убожество.
Я уже открыла рот, чтобы поставить нахалку на место, но тётя Глаша меня опередила:
— Проходи, красавица! Чайку попьём, поговорим.
За чаем выяснилось, что Виктория – менеджер в крупной компании, но недавно её обошла на повышении младшая коллега, и теперь ей позарез нужно утереть нос «этой выскочке» на свадьбе их общего друга.
— А жених-то там будет? — как бы между прочим поинтересовалась тётя Глаша.
— Какой жених? — нахмурилась Виктория.
— Ну, твой-то. Есть же у такой красавицы жених?
Вика вздохнула и сразу как-то сдулась:
— Был. Три года встречались. А потом... в общем, ушёл он. К той самой, которая меня на работе подсидела.
— Вот оно что, — тётя Глаша многозначительно переглянулась со мной. — Что ж, будет тебе платье! Такое, что все ахнут. И бывший твой локти кусать будет!
***
Три дня мы с тётей Глашей корпели над этим заказом. Вернее, я корпела, а она сидела рядом и критиковала каждый шов. Но когда платье было готово, даже мой придирчивый наставник присвистнула от восхищения.
— Ну, Лизавета, ты даёшь! Я бы лучше не сшила, даже в молодости!
Виктория, примерив наряд, расплакалась:
— Я даже не знала, что могу быть такой... Как вы это сделали?
— Просто увидела тебя настоящую, — улыбнулась я. — За всеми этими понтами и обидами.
***
Через неделю Вика примчалась с бутылкой дорогущего шампанского и коробкой конфет:
— Вы не поверите! Я произвела фурор! Бывший весь вечер пожирал меня глазами, а его новая чуть не лопнула от зависти! И это ещё не всё – мне предложили работу в конкурирующей фирме! С повышением и зарплатой в полтора раза больше!
Мы пили шампанское на веранде, и я вдруг поняла, что ни разу за всё лето не вспомнила о своей прежней жизни – унылой работе в офисе, вечных диетах и одиночестве в соцсетях.
— Тётя Глаш, — спросила я вечером, когда мы остались одни, — а почему вы выбрали именно меня в ученицы?
Она хитро прищурилась:
— А кто сказал, что я выбирала? Может, это ты меня выбрала, сама того не зная.
— Как это?
— А так! Приехала вся такая несчастная, потерянная. А глаза-то! Глаза горят, когда на мои работы смотришь. Я сразу поняла – моя девочка.
Я смущённо улыбнулась:
— Знаете, я ведь правда была такой... пустой. А теперь чувствую, что делаю что-то важное. Что помогаю людям.
— Вот-вот, — она довольно кивнула. — В этом весь секрет. Не в иголке с ниткой, а в любви к людям. Видеть в каждом что-то особенное и помогать это особенное показать миру.
***
В конце августа случилось сразу два события. Во-первых, тётя Глаша объявила, что официально уходит на пенсию и передаёт мне своё дело. А во-вторых...
— Лизка! — заорала она в одно прекрасное утро, врываясь в мою комнату. — Вставай, соня! Там к тебе Мишка Воронов припёрся! С цветами!
Я подскочила как ошпаренная:
— Чего?! Какой ещё Мишка?
— Тот самый! — она торжествующе ухмыльнулась. — С пилорамы! Говорит, костюм ему нужен для какой-то встречи. Врёт, конечно, как сивый мерин – просто повод искал к тебе зайти!
— Тётя Глаша! — я запустила в неё подушкой. — Что вы ему наговорили?
— Ничего такого, — она невинно похлопала ресницами. — Так, обмолвилась, что ты, может, в город не вернёшься. Останешься тут, шить будешь...
— Что?! — я вытаращила глаза. — Да я же...
И тут я запнулась. А ведь правда – что меня ждёт в городе? Съёмная квартира, нудная работа и вечера в компании сериалов? А здесь... здесь я чувствую себя нужной. Здесь я могу продолжить дело тёти Глаши. И, чего греха таить, Мишка Воронов действительно очень даже ничего...
— Хитрая вы, тётя Глаша, — я покачала головой, вылезая из-под одеяла. — Всё спланировали, да?
— Я? Спланировала? — она фыркнула, но глаза выдавали её с головой — хитрющие, блестящие. — Просто так звёзды сошлись, девонька. Иногда жизнь сама строчку выводит, без всякой швеи.
Я быстро натянула джинсы и футболку, попыталась пригладить непослушные волосы.
— Дай сюда свою башку! — скомандовала тётя Глаша, доставая из кармана фартука маленькую расчёску. — Нельзя к мужику выходить как чучело огородное!
Через пять минут я выпорхнула на крыльцо, где переминался с ноги на ногу смущённый Миша с букетом полевых цветов. Он был в свежей рубашке, а волосы влажно блестели.
— Привет, — сказал он, протягивая мне букет. — Это тебе.
— Спасибо, — я улыбнулась, вдыхая аромат цветов. — Тётя Глаша сказала, тебе костюм нужен?
— Да, — он потёр затылок. — В райцентр еду, на встречу с инвесторами. Хочу своё дело открыть... деревообработку.
— О, — я удивлённо подняла брови. — Серьёзные планы.
— Угу, — он замялся. — Слушай, Лиз... это правда, что ты остаёшься?
Я растерянно моргнула. Что ответить? Я сама ещё не решила. Но что-то внутри — то ли интуиция, то ли отголосок тёти Глашиного "волшебства" — подсказывало верный ответ.
— Да, — твёрдо сказала я. — Остаюсь.
Его лицо просветлело, и я поняла — это правильное решение.
— Тогда, может... встретимся сегодня? — выпалил он. — У меня, правда, встреча, но вечером я вернусь и...
— С удовольствием, — перебила я, чувствуя, как щёки заливает румянец.
Из дома донеслось довольное хмыканье тёти Глаши.
***
Через три месяца я стояла перед зеркалом в своей новой мастерской — бывшей тёти Глашиной, теперь моей. На двери красовалась свежая вывеска: "Волшебные ручки".
— Каждый шов должен быть с душой, — приговаривала она, наблюдая, как я заканчиваю свой первый самостоятельный заказ — платье для Верки Курочкиной. — И не забывай думать о человеке, когда шьёшь. Видеть его насквозь.
— Как вы это делаете? — спросила я. — Как будто... колдуете?
Она усмехнулась:
— Никакого колдовства, Лизавета. Просто любовь к своему делу и внимание к людям. А если людям кажется, что это волшебство — пусть так и думают. Хорошая репутация дорогого стоит.
В дверь постучали, и на пороге появился Миша — теперь уже мой Миша.
— Готова? — спросил он с улыбкой. —
Когда мы вышли, я оглянулась на тётю Глашу, сидевшую в кресле с вязанием. Она подмигнула мне и сделала тот самый жест руками — словно что-то сшивала в воздухе.
И я поняла, что она всё-таки немножко волшебница. Потому что сумела сшить заново не только одежду, но и мою жизнь — по лекалам счастья, с идеальной посадкой и без единой кривой строчки.
📌Приглашаю в свой швейный Телеграм-канал Шить буду.
🧵МК, подборки, ролики, швейный юмор
✅Ещë швейные истории: