Тогда мне было двадцать шесть, и я носила длинные юбки, слушала Шопена по вечерам и считала, что понимаю мужчин лучше, чем они сами себя. Он был преподавателем философии, слегка рассеянным, с вечным запахом табака и чернил. Я — студенткой, тихой, с медленным голосом и взглядом в пол. Он называл меня «умницей», я звала его «вы».
Мы сидели в читальном зале, обсуждали Платона, потом Канта, потом вдруг кофе, потом книги, потом — его жену. Он говорил о ней спокойно, даже с уважением. Говорил, что она у него добрая, хозяйственная, но «немного усталая от жизни». И я кивала, сочувствовала, гладила его словами и чувствовала, как внутри разрастается жадное тепло: он видит во мне что-то большее.
Мы не целовались. Ни разу. Но я точно знала, что если бы он протянул руку — я бы пошла с ним хоть на край света. Он же называл меня «душевным отдохновением». Как-то раз, попрощавшись, он сказал: «Мне с тобой так спокойно. Почти как дома. Только легче». Я молчала. Потом ушла. Через полгода он перевёлся в другой вуз, и мы больше не виделись. А я надолго запомнила, каково это — быть «просто подругой».
Теперь я была замужем. Уже десять лет. Наш сын учился в пятом классе, муж работал в офисе, по утрам пил крепкий чай с лимоном и хмурился, читая новости в телефоне. Вечерами смотрел сериалы, а на выходных возился с машиной. И вдруг — стал прятать телефон.
Не резко, не сразу. Сначала — переворачивал экраном вниз. Потом стал забирать его с собой даже в ванную. А однажды ночью я проснулась и увидела, как он, стоя на кухне, что-то набирает. Быстро. Вслепую. Потом стёр, снова набрал, снова стёр. Я закрыла глаза, сделала вид, что сплю. Но утром уже не могла смотреть на него, как раньше.
— С кем ты переписывался ночью? — спросила я как можно спокойнее, когда он в очередной раз отложил телефон в сторону, не ответив на звонок.
Он нахмурился.
— С коллегой. Мы проект добиваем.
— И ночью?
— Да.
— А почему экран вниз кладёшь?
— Это привычка, — отмахнулся он и вышел на балкон курить, хотя обычно терпел до улицы.
Я не плакала. Просто внутри что-то стянулось. Как будто холодной проволокой. И первое, о чём я подумала: «Интересно, она тоже считает себя просто подругой?»
Я не шпионила. Не рылась в телефоне. Но он сам дал повод — забыл его на кухне, когда поехал с сыном в спортшколу. А у меня руки дрожали, как у воровки. Я взяла трубку. Не пароль — дата её рождения. Его сестры. Он часто забывал, но не в этот раз.
Там было её сообщение. Простое. Безобидное. «Сочинила новое, почитай, скажешь, как тебе». И файл с названием «Ноябрь».
Я открыла. Это были стихи. Никакой пошлости. Никаких признаний. Но в каждой строке — она видела его. Чувствовала. Понимала. Однажды я так же писала про того преподавателя. И знала: стихи — это не просто рифмы. Это способ прижаться душой. Осторожно. Не дыша. Чтобы он почувствовал, но не испугался.
Я стояла посреди кухни, в халате, с телефоном мужа в руках. В квартире пахло грушевым компотом — варился на плите. Где-то капало из крана. И вдруг всё стало ненастоящим. Как в театре, когда актёры замерли и ждут сигнала, чтобы продолжить.
Он вернулся через полчаса. Весёлый, с мороза, с румяным сыном, который восторженно рассказывал, как дважды забил гол. Я смотрела на него и думала: сказать или не говорить?
— Ты что-то хочешь сказать? — спросил он сам, когда сын ушёл в комнату переодеваться.
— Кто она?
Он помолчал. Потом сел за стол, положил руки на колени.
— Подруга, — сказал. — Мы познакомились на форуме. Она пишет стихи, я как-то случайно прокомментировал. Завязалось.
— Ты влюбился?
— Нет, — быстро сказал он. — Правда. Просто… интересно. Она талантливая. И я чувствую себя рядом с ней каким-то… не знаю… нужным.
— Ты ей отвечаешь?
— Иногда. Ничего такого. Мы даже не встречались ни разу.
Я кивнула. Потом встала, открыла окно — воздух в квартире был слишком густым.
— Я когда-то тоже писала стихи. И тоже одному человеку. Он был женат, — сказала я.
Он вздохнул. Тяжело. Без слов. Я чувствовала, как ему неловко. Как он не знает, что делать с моей правдой.
— Я не злюсь, — добавила я. — Просто знаешь, что самое страшное?
Он поднял глаза.
— Это ведь не измена. Не роман. А всё равно болит. Потому что ты теперь где-то там. В другом мире. Где тебя любят между строк.
Он не ответил. Потом встал, подошёл, положил руку мне на плечо. Я не отстранилась, но и не повернулась.
— Прости, — только и сказал. — Я не думал, что тебе будет больно.
— А ты думал, я не почувствую?
Он опустил голову. Мы стояли так долго. Потом я пошла варить чай, он сел на диван, и будто ничего не случилось. Но случилось.
Она больше не писала. Или он просто не отвечал. Через несколько недель я случайно увидела, как он стирает из телефона какую-то переписку. Но уже без спешки, спокойно. Как будто закрыл для себя эту дверь.
Я не спрашивала. Мы продолжали жить, как жили. Утро — завтрак, день — работа, вечер — школа, кружки, сериал, тихая беседа. Но в этой нашей жизни что-то изменилось. Стало больше пауз. Больше вежливости. Меньше легкости.
И всё-таки, однажды вечером он вдруг сказал:
— Хочешь, я почитаю тебе стихи?
Я удивилась.
— Свои?
— Нет. Её. Одно. Оно… очень хорошее. Но я теперь читаю его по-другому.
Я кивнула.
Он сел рядом, взял мою руку. Читал медленно, с расстановкой. А я слушала и чувствовала, что, может быть, однажды снова смогу смотреть на него так, как раньше. Только чуть осторожнее. И с лёгкой тенью в глазах. Потому что теперь я знала: даже «просто подруга» может оставить след.