Я не жалуюсь. В общем и целом, я даже люблю поезда. В них есть ритм, который объясняет жизнь. Всё скрипит, дрожит, кто-то шепчет за перегородкой, кто-то пьёт чай с мятой из пакетика «Липтон» — и ты в этом плавучем вагоне будто временно перестаёшь существовать. Ни работы, ни звонков, ни соседей с дрелью. Есть только билет, время прибытия и надежда на сон. Сон — главный актив купейной жизни.
Вот только сном в этот раз не пахло. Точнее, пахло — детским кремом, сладкой кашей и... ранним, слишком ранним утром.
Началось всё с покупки билета. Я давно заметил, что сайт РЖ* — как бабка с семечками: знает своё дело, но выдаёт инфу по настроению. Вот, например, пол — мужской, женский, «смешанный». Это всё замечательно, если вы летите в Тегеран, и в купе не должна сидеть женщина без платка. Но при чём тут я? Я не ортодокс и не социолог. Мне важно не кто сидит в купе, а спит ли он хотя бы иногда.
Но об этом на сайте ни слова. Нет пиктограммы «младенец с ложкой». Нет надписи: «Тут живёт будильник в кроссовках». Просто – свободное место. Купе. Верхняя полка. Казалось бы, бери да радуйся.
Я сел в 1:10. Купе встречало меня детскими тапками, рюкзачком с динозавром и пластиковым паровозиком, на котором уже стоял стакан с разбухшим печеньем. В углу сидела женщина. Лет под сорок, судя по глазам — устала лет на девяносто. Рядом спал маленький мальчик. Он дышал так шумно, как будто репетировал пожарную тревогу.
Я лёг, не разуваясь, аккуратно устроился на полке, закрыл глаза. Последняя мысль была светлой: «Сейчас посплю. Потом чай. Потом — Петербург».
В 5:50 случилось чудо. Мальчик проснулся.
Он проснулся так, как будто ему приснилось, что он рождается заново. С криком. С кувырком. С песней. Он, видимо, подумал, что он Человек-Паук и тут же полез на стенку. Стенкой оказалась моя полка.
— Тимоша, дядя спит… — прошептала мать.
Но Тимоша, как и все герои эпохи, проигнорировал закон. Он уже ел кашу. Из миски, которая пахла сгущенкой и странным ароматом топлёного молока.
— Мам, смотри, он дышит носом! — воскликнул он про меня, как будто я был экспонат в зоопарке.
— Дядя спит, Тимоша…
— Почему у него волос нет? Он старый?
— Тише…
— А ты говорила, старые дядьки только в автобусе.
Он ел кашу и играл в героев. Сначала он был Железным человеком, потом — Халком. Потом — паровозом. Всё это сопровождалось звуками, как будто вагон попал в мультфильм со звуковой дорожкой от студии «Пилот».
Проводник зашёл, глянул на меня с сочувствием. Потом на Тимошу — с покорностью.
— Потерпите, — сказал он.
— Я не жалуюсь, — сказал я. — Я фиксирую.
Он кивнул, будто мы оба работали в архиве РЖ* и понимали друг друга с полуслова.
Я вспомнил поездку пятилетней давности. Тогда рядом сидел пенсионер с шахматами. Он дышал ровно, пах валидолом и однажды даже извинился, что чихнул. Я тогда думал: «Вот это идеал». Сейчас я был готов за этого старика обменять весь вагон.
Тем временем Тимоша изображал дракона. Он забрался на мой рюкзак и рычал. В 6:10 утра драконы в купе — это не фэнтези. Это суд над человечностью.
В 6:15 он уронил ложку, которая попала мне прямо в шею. Я вздрогнул. Тимоша сказал:
— Мам, дядя шевелится! Он живой!
— Тише, Тимоша.
— А может, он мёртвый? Как в мультике?
Я не спал. Я наблюдал. Я чувствовал, как моя надежда на отдых уходит по шпалам в темноту. Поезд мчался, а моё терпение оставалось на станции.
И тут я подумал — а почему при покупке билета я должен знать пол соседей, но не их возраст и темперамент? Почему нет фильтра «дети в купе»? Я бы заплатил вдвое больше, лишь бы сидеть рядом с тёткой, вяжущей носки.
РЖ*, услышь меня: я не против детей. Я против Человека-Паука в 6:00. Я против каши в постель. Против мисок, ложек и драконов на третьей полке.
Если вы читаете это — сделайте значок. Маленький. Как в приложении — «ребёнок в купе». Пусть я буду предупреждён. Предупреждён — значит, выбрал другой вагон. Или автобус.
А пока — я сижу, не спав, и жду. Когда же Тимоша пойдёт в детсад.