Я не просила многого. Ни машин, ни ремонтов, ни шуб. Всю жизнь считала: дети не должны платить за наших ошибок. Но когда в аптеке пересчитала мелочь и не хватило даже на самый простой препарат, решила — попрошу. Не на постоянку. Просто помочь закрыть дыру в пенсии. Позвонила сыну. Голос был усталый, раздражённый.
— Мам, у меня своих расходов полно. Кредиты, ипотека, ребёнок. Я не обязан тебя содержать. Ты сама выбрала свою старость.
Эта фраза — “сама выбрала” — застряла в груди. Я не поняла сразу, что он имеет в виду. Что я выбрала? Что осталась одна? Что не вышла замуж второй раз, потому что боялась нового разочарования? Что не просила повышения, потому что боялась потерять работу? Или что тратила всё на него — на куртки, лагеря, институт, первые съёмные квартиры?
Я сидела на кухне, глядя на стену, где висело его фото. Тот самый мальчик с веснушками, который говорил: “Мамочка, я тебе всё куплю, когда вырасту!” Он вырос. И сказал: “Ты сама выбрала свою старость”.
Я не звонила ему больше. Он тоже не звонил. Через пару дней прислал перевод на полторы тысячи — и ни слова. Ни “держись”, ни “мне жаль”. Просто цифры. Я перевела их в аптеку. На месяц хватило. А потом снова пустота.
Я вспоминала, как он болел в детстве. Как я не спала ночами. Как отдавала последние, чтобы он ни в чём не нуждался. Как закрывала глаза на свои желания, чтобы купить ему велосипед, потом компьютер. Всё было “для сына”. А теперь — я сама это выбрала.
Прошло несколько недель. Он не звонил. Я тоже. Стыд, горечь, обида — всё перемешалось. Я перестала ждать. Просто жила. Считала копейки, покупала крупу на развес, писала список нужных таблеток и смотрела, что дешевле. Не жаловалась. Даже подруге ничего не говорила. Что толку? У всех свои дети, свои боли.
Потом случайно встретила его бывшую одноклассницу. Та радостно рассказала, что у него новая машина, путешествие в Турцию, хороший офис в центре. Я улыбалась и кивала. Как мать чиновника из старого фильма: “Всё хорошо у моего мальчика”. Только внутри было пусто.
На день рождения я всё же позвонила. Пожелала здоровья. Он поблагодарил. Спросил: “Ты в порядке?” Я ответила: “Конечно”. А потом добавила: “Ты был прав. Это моя старость. Я сама её выбрала. Только вот в том числе и ради тебя”.
Он промолчал. Я услышала шум на фоне, детский смех. Он торопился. “Ладно, мам, потом поговорим”. И положил трубку.
Я осталась с телефоном в руке, словно с куском своей молодости. Когда-то он ждал, пока я освобожусь. Теперь — я жду. Только не звонка, нет. Просто — чтобы не забыл совсем.
Через месяц он всё же заехал. С внучкой. Привёз торт. Посидели полчаса. Я не упрекала. Не напоминала. Просто гладила внучку по волосам и запоминала запах её щёк.
Когда уходил, сказал:
— Мам, ты держишься?
Я кивнула. И только когда они ушли, разревелась. Не от злости. От того, что устала быть сильной. Устала доказывать, что справляюсь. Что не нужна помощь. Что это — мой выбор. Я бы всё отдала, чтобы услышать: “Мам, я рядом. Не переживай. Я всё решу”. Но, видно, это слишком дорого. Даже дороже ипотеки.
