Давно, в конце 90-х годов, жена получила наследство от тети. А тетя любила бриллианты. Их было пять штук, самый большой в один карат, желтоватый, со сколом. Остальные в полкарата, белые, их окружало золото, в серьгах и кольцах.
Но золото я не видел, не смотрел на него. Жена поручила мне продать все это, но несколько месяцев, пока искал покупателей, они были у меня.
Как-то я задумался, почему люди так ценят эти бесполезные камешки, разложил их на столе и внимательно стал рассматривать: не шевельнется ли что в сердце. А потом это вошло у меня в привычку: раз в неделю я доставал их и просто смотрел. И мне было очень приятно. Нет, не потому, что чувствовал себя богачем, от алмазов исходило нечто, вызывающее у меня эйфорию. Я пытался анализировать это чувство: оно не поддавалось анализу, я просто стал их любить.
Сияние, возможность написать на стекле, люблю тебя жена, их общечеловеческая история. Словом, я давно не отношусь к алмазам, как к безделушкам для богатых, в них есть огромный заряд энергии, культурной, природной, алчной, с виду светлой, но потом…
Когда я нашел покупательницу, мне тяжело было с ними расставаться. Покупательница позиционировала себя, как посредница для продажи дальше. Но у нее тоже горели глаза, когда она рассматривала мои алмазы. Там была старая огранка, она ценилась меньше, чем новая, но всё-таки 19-й век, историческая ценность. Мне кажется, она оставила их себе, а может и нет, она была молодая, красивая, наверно, все таки перепродала. Но она тоже их любила.
На эти деньги мы улучшили свои жилищные условия. Звучит сухо и бюрократично, но это был стартовый капитал для постройки второго этажа нашего дома. Что интересно, жена никогда не смотрела и не интересовалась самими бриллиантами, ее интересовал только их денежный эквивалент.