Вечерний свет апрельского солнца косо падал через занавески, рисуя на стене длинные золотистые полосы. Я стояла у плиты, помешивая ложкой густой борщ, который уже почти готов.
Аромат свеклы и тушёной капусты смешивался с запахом жареного лука, создавая странно уютную, хоть и немного печальную атмосферу. Из соседней комнаты доносились взрывы, выстрелы и радостные крики — Сергей. Он снова играл со своими виртуальными "друзьями".
"Ты скоро?" — крикнула я, пробуя борщ на соль.
Ответом мне был лишь очередной взрыв и его возбужденный голос:
"Давай, пацаны, зажимаем их с фланга!"
Я вздохнула и выключила плиту. На часах было уже восемь вечера, а ужин, который я готовила с пяти, так и оставался нетронутым.
В этот момент зазвонил телефон. Это мама.
"Алло, доченька..." — её голос дрожал, будто она говорила сквозь воду.
Моё сердце сразу упало куда-то вниз:
"Мама? Что случилось?" - спросила я испуганно.
Тишина. Потом тихий, сдавленный всхлип:
"Дедушки не стало..."
Мир вокруг меня будто замер. Я слышала, как где-то на улице смеются дети, как сосед сверлит стену, как в комнате Сергей кричит что-то про "аптечки".
Но всё это было далеко-далеко, будто за толстым слоем стекла.
"Когда?" — еле выдавила я из себя.
"Сегодня днём. Во сне..." - сообщила она и заплакала.
Я не помню, как закончился разговор.
Помню только, что стояла посреди кухни, глядя на фотографию на холодильнике — дедушка в своем старом пиджаке, с удочкой в руках, улыбается.
Мы с ним на той рыбалке поймали огромного карпа...
Мне нужно было кому-то сказать. Хоть кому-то. Я не могла держать всё в себе.
Я медленно пошла в комнату к мужу. Дверь была приоткрыта, и я увидела его спину — сгорбленную фигуру в кресле, освещенную голубоватым светом монитора.
"Сережа..." — позвала я тихо.
Он не обернулся.
Я подошла ближе, положила руку ему на плечо. Он резко сдернул наушник, даже не глядя на меня.
"Ну, чего?" - спросил он раздражённо.
"У меня... дедушка умер..." - сказала я ожидая поддержку.
Он на секунду оторвался от экрана, повернул ко мне усталое лицо с покрасневшими от монитора глазами и выдал:
"Ну и что? Он же уже старый был."
Потом снова надел наушник и сказал в микрофон:
"Щас, пацаны, не выходите, ещё один раунд замутим!"
Я стояла за его спиной, глядя, как его пальцы лихорадочно стучат по клавиатуре, как на экране мелькают вспышки выстрелов. В ушах звенело.
Я вспоминала, как дедушка учил меня в детстве завязывать морские узлы, как рассказывал про войну, как мы вместе красили его старую лодку...
А этот человек даже не повернулся ко мне. И это муж?
Я вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. На кухне налила себе чаю, но пить не стала. Просто держала кружку в дрожащих руках, чувствуя, как горячий пар обжигает лицо.
В голове прокручивались последние два года нашей совместной жизни.
Он приходил с работы, разувался и сразу шёл к компьютеру. Только потом снимал куртку. Ел, не отрываясь от экрана. Спали мы в разных комнатах, потому что "ему мешает свет" или "я ворочаюсь".
Помню, как в прошлом году я заболела гриппом, лежала с температурой под сорок. Он даже не спросил, нужно ли мне что-то из аптеки — просто принёс тарелку супа, как собаке и тут же вернулся к игре.
Я была не женой. Я была приложением к его жизни.
Вечером, когда он наконец вышел из комнаты (видимо, игра зависла), я сказала спокойно:
"Я хочу развестись."
Он замер, потом фыркнул:
"Ты чего, опять?"
"Не опять. В последний раз."
Он не воспринял это всерьёз. Даже когда через неделю я съехала на съемную квартиру, он думал, что я "просто забавляюсь".
"Ты одумаешься!" — кричал он мне вслед, когда я выносила последнюю коробку с вещами.
Но я знала: нет, не одумаюсь.
Прошло три года.
Я живу одна в маленькой, но уютной квартирке. Работаю в библиотеке, по вечерам читаю книги, которые давно хотела прочесть. Иногда мне звонят подруги и спрашивают: "А вдруг ты пожалела?"
Я не жалею. Ни разу.
А недавно я узнала, что он все так же сидит перед монитором.
Только теперь в пустой квартире. Ему никто не нужен.
Он не здесь, а там в виртуальном мире...