Есть одна большая глупость, которую часто совершает мужчина в начале отношений и которая отравляет их навсегда. Мой брат, Максим, был ярчайшим примером такой глупости, хотя сам он считал это верхом порядочности.
Максим всегда гордился своей кристальной честностью. «Я никогда не вру женщинам, Света! – часто повторял он мне с видом праведника. – Сразу говорю, как есть,чтобы потом без претензий».
Помню, как он расстался с Леной, своей предыдущей пассией. Позвонил ей и буднично так сообщил: «Лен, ты классная, но я понял, что ты не та, с кем я хочу провести жизнь. Да и вообще, я не готов к серьезному. Так что давай останемся друзьями, окей?»
Лена рыдала в трубку, а он потом мне рассказывал: «Ну а что? Зато честно. Не стал тянуть кота за хвост». Я тогда промолчала, но подумала, что эта его «честность» граничит с жестокостью, а может это обыкновенный страх ответственности, страх привязаться по-настоящему, страх, что его «бесценную» свободу кто-то отнимет. Он просто заранее снимал с себя любые обязательства, перекладывая их на плечи той, кто окажется рядом.
Когда он встретил Олю на дне рождения их общего друга, я сразу поняла – это серьезно. Она не была похожа на его предыдущих девушек – тихая, с умными, немного печальными глазами, и какой-то внутренней силой. Он весь вечер не отходил от нее, сыпал шутками, а я видела, как он старается ей понравиться. Но он вновь включил свою «честную» игру.
Я случайно подслушала их разговор на кухне. Максим сидел напротив Оли, смотрел куда-то в сторону, и вещал:
— Оля, ты мне очень нравишься, но я должен быть честен: я не ищу серьезных отношений, а жениться я вообще не планирую, считаю это глупостью. Семья – это не мое.
Оля улыбнулась, но глаза у нее были серьезные.
— Максим, я ценю твою честность. Правда. Но немного странно слышать это, когда мы еще толком друг друга не знаем.
Максим, кажется, немного смутился, но быстро оправился:
— Ну, я считаю, лучше сразу все прояснить, чтобы потом без претензий. И да, ты, конечно, очень симпатичная, но, честно говоря, не совсем мой типаж. Мне очень хорошо с тобой сейчас, но будущего у нас, скорее всего, нет. Я слишком занят карьерой. И я не хочу себя ни с кем связывать. Извини, но это правда.
Оля сделала маленький глоток воды. Я видела, как напряглись ее пальцы, сжимавшие стакан.
— Понимаю, – тихо сказала она, и в ее голосе проскользнула едва заметная горечь. – То есть, я – удобный вариант для приятного времяпровождения без обязательств, пока не появится кто-то, кто "твой типаж" или пока тебе не надоест? Ты понимаешь, что всё это временно?
Максим, почувствовав себя неловко, но упорствуя в своей «честности», кивнул:
— Ну… что-то вроде того. Я не хочу тебя обманывать, я не собираюсь сходить с ума из-за любви: я тебе ничего не должен, и ты мне тоже.
Оля чуть грустно усмехнулась.
— Что ж, спасибо за откровенность. Мне тоже просто хорошо проводить с тобой время. Посмотрим, что будет дальше.
Я сидела в гостинной, делая вид, что увлечена телефоном, а у самой уши горели. «Ну вот, – думала я, – классика. Оле, похоже, Макс запал в душу и сильно нравится, она делает вид, что эти болезненные откровения ее не задели».
А Максим сиял. Он же честен! Он же предупредил!
Время шло. Макс, этот «неисправимый холостяк», начал меняться на глазах. Сначала он просто проводил с Олей все больше времени.
Как-то он должен был ехать с друзьями на рыбалку на все выходные – святое дело, которое он никогда раньше не пропускал. А тут вдруг отказался:
— Представляешь, Оля предложила на дачу к ее родителям съездить, – сказал он мне с какой-то виноватой улыбкой. – Ну, я и согласился. Рыбалка не убежит.
Я хмыкнула:
— А как же «никаких серьезных отношений»? Знакомство с родителями – это уже серьезный шаг.
— Да ладно тебе, Света! – отмахнулся он. – Просто дружеский визит. Я же ей сразу сказал, что не буду влюбляться!
Но глаза выдавали обратное - он влюбился по-настоящему.
У него теперь была Оля, ему с ней стало хорошо, тепло, удобно. Мужчина – ленивое существо, менять то, что устраивает не будет. Изредка он продолжал по инерции брякать что-то про «не мой типаж» или «семья – это глупость», но уже реже, словно сам себе не верил. Оля стала для него родной, нужной, необходимой.
Однажды я застала их в разгар небольшой ссоры. Точнее, Оля пыталась что-то выяснить, а Макс отмахивался.
— Максим, мы уже год вместе, – говорила Оля тихо, но настойчиво. – Куда мы движемся? Ты все еще считаешь, что «будущего у нас нет»?
— Оль, ну что ты опять начинаешь? – раздраженно ответил он. – Я же тебе все сказал в самом начале. Я не уверен, что хочу всего этого! Мне раньше делали больно, поэтому я ничего подобного больше не хочу! Зачем сейчас все усложнять?
Я видела, как в глазах Оли мелькнула боль. Она ничего не ответила, просто отвернулась к окну. А Максим, поняв, что перегнул палку, уже через минуту обнимал ее и что-то шептал на ухо. Но слово было сказано. И оно, я знала, упало в копилку ее обид.
И вот, через два года таких «несерьезных» отношений, он сделал ей предложение.
— Представляешь, Света, я женюсь! Сам в шоке! – радостно сообщил он мне. – Конечно, Оля – та самая! Я без нее жить не могу! Как я мог раньше быть таким идиотом и говорить всю ту чушь?
Я была рада за него, правда. Но за Олю мне было тревожно.
Свадьба была красивой. Максим светился от счастья, Оля была прекрасна, но в ее глазах я нет-нет да и ловила какую-то затаенную тень, мимолетную печаль.
Они зажили вместе. Максим оказался прекрасным мужем: заботливым, внимательным, любящим. Он буквально носил Олю на руках, дарил цветы без повода, устраивал романтические сюрпризы. Он забыл все свои прежние установки, теперь семья для него была главной ценностью. «Как я мог раньше думать иначе? – удивлялся он сам себе. – Семья – это же счастье!»
И со стороны вроде всё было хорошо. Всё, да не всё. Обручальное кольцо Оля носила не всегда. «Мешает на работе», – отмахивалась она. Или просто «забывала» надеть.
Одевалась она по-прежнему ярко, иногда даже вызывающе, словно все еще находилась в поиске, словно хотела кому-то что-то доказать. Я видела, как она легко кокетничала с другими мужчинами на общих вечеринках. Невинно, но мне было заметно.
Как-то на одном из праздников к ней подошел ее симпатичный коллега, они долго смеялись, он что-то шептал ей на ухо. Максим, стоявший неподалеку, заметно напрягся, его лицо омрачилось. Позже вечером он попытался с ней поговорить.
— Оль, а что это за тип с тобой так любезничал? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал безразлично.
— А что, ревнуешь? – Оля усмехнулась, но в глазах ее не было веселья. – Ты же сам говорил, что я «не твой типаж» и что «ты мне ничего не должен». Может, я ищу кого-то, для кого буду «его типажом»?
Максим опешил.
— Оля, ну зачем ты так? Я же люблю тебя! Это все было давно и неправда!
— Давно? – переспросила она. – Для тебя, может, и давно. А для меня – как вчера.
Он тогда обиделся, они долго не разговаривали.
А я смотрела на них и понимала: неужели какая-то женщина забудет те обесценивающие фразы, которые ей говорили в самом начале? Да никогда! Она всё время будет жить с ощущением, что она временный вариант, какие бы дифирамбы ей потом ни пели. Она будет пребывать в отношениях, но внутри не будет верить словам о любви.
Как-то раз мы сидели с Олей вдвоем у них на кухне. Максим уехал в командировку. Оля была тихой, задумчивой, перебирала фотографии на телефоне.
— Оль, можно я спрошу тебя кое-о чем откровенно? – решилась я. – Ты счастлива с Максимом?
Она долго молчала, помешивая ложечкой остывший чай. Потом подняла на меня глаза, и в них была такая усталость.
— Счастлива, наверное, он очень хороший, лучше многих. Он любит меня, я это чувствую. Он старается. Но…
— Но? – мягко подтолкнула я.
— Но я не могу забыть, – голос ее дрогнул. – Я не могу забыть его слова в самом начале. «Ты не мой типаж», «будущего у нас нет», «мне просто так удобно», «я не смогу никого вытерпеть рядом». Каждое слово будто врезалось в память.
Помню, как-то мы поругались уже после свадьбы, сильно. И он в сердцах крикнул: «А чего ты хотела? Я же тебя предупреждал, что я такой!» Он потом извинялся сто раз, говорил, что сболтнул не подумав. Но это «сболтнул» снова ударило по самому больному. И как бы он потом ни старался, как бы ни доказывал свою любовь, где-то глубоко внутри я всегда помнила: я – компромисс, запасной аэродром, так сказать, который вдруг оказался основным.
Она горько усмехнулась.
— Знаешь, Света, это как трещина на самой красивой вазе. Ты можешь склеить ее, можешь даже закрасить, но ты всегда будешь знать, что она там. Я люблю его, правда. Но я не могу ему доверять до конца. Та первая его «честность» отравила все. Я всегда жду, что он снова скажет что-то подобное, что все это – ошибка, временное помешательство. Что однажды он встретит «свой типаж» и поймет, что я была лишь удобным временным вариантом. Я даже иногда думаю, может, мне уйти первой? Найти кого-то, кто сразу будет видеть во мне единственную, а не «временный вариант»? Но я люблю Максима… и боюсь сделать ему больно. Замкнутый круг какой-то.
Ее плечи поникли.
— Поэтому я так и одеваюсь, наверное, – тихо добавила она. – Поэтому не всегда ношу кольцо. Поэтому хожу на эти дурацкие курсы по саморазвитию, где одни мужчины. Словно подсознательно оставляю себе путь к отступлению. Словно доказываю себе, что я могу кому-то понравиться по-настоящему, без оговорок. Глупо, да?
— Не глупо, Оля, – покачала я головой. – Больно. Очень больно.
Я смотрела на Олю, и мне было ее безумно жаль, и брата своего тоже. Он искренне не понимал, почему, при всей его нынешней любви и заботе, в их отношениях всегда будет эта невидимая стена, эта трещина.
Он считал, что его прежние слова потеряли актуальность, ведь теперь все по-другому. А для Оли они звучали так, будто были сказаны вчера.
Он стал тревожным, ревнивым, постоянно искал в ее поведении подвох, не понимая, что сам и заложил эту бомбу замедленного действия в самом начале их отношений.
Простая мужская глупость, которая навсегда портит отношения, и изменить уже ничего не получится. Его хваленая «честность», за которой скрывался банальный страх ответственности, оказалась на деле непоправимой глупостью.
Глупостью, за которую они оба теперь расплачиваются каждый день. Он – недоумением, ревностью и страхом ее потерять, она – вечным сомнением и невозможностью поверить до конца в его любовь, какой бы искренней она ни была сейчас.