В июне 1982 года съемочная группа, работавшая над телевизионной постановкой шекспировской пьесы "Ромео и Джульетта", сдала готовую запись в Гостелерадио СССР. Блестящий перевод Бориса Пастернака, полная трагизма музыка Франческо Джеминиани, талант режиссера-постановщика Анатолия Эфроса. Премьера по ТВ состоялась 14 февраля 1983 года, в тот самый Валентинов день, о котором в СССР еще и не слыхали. Эфрос прочел Шекспира по-своему. Впрочем, всем его постановкам присущ отпечаток творческой личности режиссера. Контраст с красочным фильмом Дзефирелли был совершенно осознанный. Эфрос, избегая "итальянской страстности", пышности и золотого блеска, делал акцент на холод фатума и тьму вины старшего поколения. Искусствовед Наталья Крымова позже писала: "Эфрос превратил Верону в лабиринт, где герои обречены на столкновение со стенами и друг с другом". Режиссер готовил "Ромео и Джульетту" не для театральных подмостков, а для холодного глаза телеобъектива. И в сжатом пространстве экрана, в свете не