Об этом человеке широкая публика почти не знает. Поэтому вначале остановлюсь на основных вехах его биографии.
Александр Иванович Тиняков (13 [25] ноября 1886, село Богородицкое, Мценский уезд, Орловская губерния — 17 августа 1934, Ленинград) — русский поэт Серебряного века, прозаик, литературный критик и публицист. Известен под псевдонимами Одинокий, Куликовский, Чудаков и Чернохлебов. Его жизнь и творчество отмечены как литературным талантом, так и эпатажным поведением, что сделало его одной из самых противоречивых фигур своего времени.
Ранние годы
Тиняков родился в зажиточной крестьянской семье, его отец был церковным старостой. В 1897 году он поступил в Орловскую классическую гимназию, где его учителем словесности был Ф. Д. Крюков. Однако в 1903 году, не окончив гимназию, Тиняков покинул Орел и отправился в Москву. Там он занялся самообразованием, что стало основой его литературной карьеры. В том же году он посетил Льва Толстого в Ясной Поляне, получив совет не порывать с семьей, но вскоре все же решил следовать собственным путем.
Литературная деятельность
Тиняков начал публиковаться в 1903 году, дебютировав стихотворением в прозе «Последняя песня» в газете Орловские Вести (Орловские Вести). В 1904 году его стихи появились в альманахе Гриф, а в 1906 году он дебютировал в журнале Весы. Его творчество публиковалось в таких изданиях, как Золотое руно, Перевал, Аполлон, Русская молва и Речь. В 1912 году вышел его первый поэтический сборник Navis Nigra, за которым последовали Треугольник (1922) и Ego sum qui sum (1924). Его поэзия отличалась философской глубиной, черным юмором и влиянием таких авторов, как Ф. Достоевский, Ш. Бодлер и В. Брюсов.
В 1914 году Тиняков переехал в Петербург, где стал активным участником литературной жизни, посещая кафе Бродячая собака и общаясь с Леонидом Андреевым, Валерием Брюсовым, Анной Ахматовой, Николаем Гумилёвым и Игорем Северяниным. Его творчество в этот период было отмечено экспериментами и эпатажным стилем.
Скандалы и изгнание из литературных кругов
В 1916 году Тиняков опубликовал статью «Исповедь антисемита» в газете Земщина, что вызвало резкую критику и привело к его исключению из литературных кругов. Этот инцидент, связанный с сотрудничеством с реакционной прессой, стал поворотным моментом в его карьере, после чего он был практически изолирован от литературного сообщества.
Поздние годы
С 1917 по 1920 годы Тиняков жил в Орле, затем вернулся в Петроград. В 1921 году он работал в Политотделе Балтийского флота, сотрудничая с газетами Красный балтиец и Красная звезда. В 1926 году, столкнувшись с финансовыми трудностями, он стал профессиональным нищим. Его видели стоявшим с табличкой «Писатель» на Аничковом мосту и углу Невского и Литейного проспектов. Это вызвало широкий общественный резонанс и осуждение.
В 1928 году Тиняков женился на М. Левиной, преподавательнице английского языка, но продолжал заниматься нищенством, несмотря на относительный комфорт. В августе 1930-го он был арестован по статье 58-10 за контрреволюционные стихи и приговорен к трем годам в Соловецких лагерях. После освобождения в 1932 году вернулся в Ленинград, где жил, продавая свои архивы Пушкинскому дому и Государственной публичной библиотеке.
Смерть и наследие
Тиняков умер 17 августа 1934 года в Ленинграде в больнице имени Жертв Революции в возрасте 47 лет. При жизни он был почти забыт, но интерес к его творчеству возродился в конце XX века благодаря публикации его откровенных дневников. Его поэзия, отличающаяся мрачной иронией и психологической глубиной, считается важной частью наследия Серебряного века. Тиняков также оказал влияние на такие группы, как Орден куртуазных маньеристов.
Фрагменты его дневника приведены в кн.: Роман Сенчин. Александр Тиняков: Человек и персонаж. М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2025.
«Фрагменты дневника — подшитые к делу странички из школьных тетрадок — нужны были следствию для доказательства антисоветской деятельности
Тинякова. Особенно важные высказывания подчеркнуты красным карандашом. Но есть в дневнике и лирические, и вполне бытовые записи, сложные математические выкладки, много внимания уделяется подсчету денег.
Вот несколько записей. Часть взята из «Живого журнала» Глеба Морева, часть расшифрована мной.
7 ноября [1929].
В прошлом году в этот день мы с Муричкой были вместе, гуляли по Невскому. Теперь я пришел в 6 ч., съел яблоки и булку, почитал немного Шпенглера (которого плохо понимаю) и так стало сиротливо, что пошел побродить по улицам. Невский — почти такой же, как в будни, ни особой толпы, ни огней. Шел и думал о том, что жена своим отъездом ушибла мне душу и что этот ушиб никогда не пройдетъ. Нашел на панели 2 коп. И хочу думать, что это — на счастье. А жену теперь в <нрзб>, наверно, ебутъ! Сволочь, не могла хоть весны дождаться.
Жена вернулась, и вот запись:
26 (13) ноября 1929 г.
Мне исполнилось 43 года. Милая Муся! Милая жёнка! Подарила мне портфель...
Жена наверняка страдала от того, что ее муж занимается нищенствованием.
Дневник показывает, что и сам Александр Иванович периодически пытается пристроить то в одной газете, то в другой какие-то рецензии или статьи, переписывается с Городецким, живущим в Москве, о возможности публикаций и изданий — и одновременно отвергает просьбу издателя и библиографа Петра Витязева «написать стихи на тему „Книга“»:
Я очень желал бы отозваться на Ваше предложение. Но — к сожалению, — не могу! Я не могу написать что-либо в похвалу книге в то время и в той стране, где книга превращена в орудие насилия над массами и в орудие издевательства над свободой мысли, совести и слова. И вообще — я думаю — нельзя сплести «благовонного венка книге» в стране, где нет свободы печати.
Немного раньше, очень кратко и односложно отвечая на вопросы анкеты для «Словаря современников» Густава Бродерсена, Тиняков без обиняков объясняет свое положение: «С 1926 г., ввиду отсутствия литературной работы, занимаюсь нищенством».
В дневнике бывший красный агитатор еще более откровенен в отношении к установившемуся строю.
28 января [1930].
Мексика порвала сношения с совразбойниками. По этому поводу, конечно, «демонстрации». Это всегда так: как только дадут по морде компалачам, так они сейчас же посылают на улицы совду...ков и те ходят с красными флагами, играют «интернационал» и поют...
20 июня [1930].
На страну надвигается голод, быть может, величайший из всех, которые когда-либо переживала Россия. Половину скота порезали во время колхозного беснования: мяса почти нет и, конечно, не будет совсем, как и масла, молока, яиц. Рыбы и селёдок, из-за того же колхозного безумия, не выловили и половины того, что надо. Нет ни овощей, ни ягод, ни фруктов, ни табаку. Во вчерашней веч. газете появилась заметка о заготовке грибов, но и ведь грибов сукины дети не соберут и не заготовят. Дров тоже нет и не будет. Будет голод, будет небывалый мор и грузинский и...т Сталин будет справлять «пир во время чумы».
Но я забежал вперед. Вот очень любопытная запись накануне рокового для Тинякова 1930 года:
9 декабря.
Утро. Приближается 1930 год. 1 + 9 + 3 = 13! Три таких года я пережил. 1903, 1912 и 1921-й. В каждом из них случались важные для меня происшествия. В 1903 г. — начало моей литер. деятельности, личное знакомство с В. Брюсовым, Л. Андреевым и др. писателями, оставление гимназии, 1-e сношение с женщиной, смерть деда Максима Александр. В 1912 г. — издание 1-й книги и переезд на жительство в Петербург. В 1921 г. — вторичный переезд в Петерб. и смерть отца и Ал. Блока. 1930 год — последний, дающий суммой своих цифр 13. Такой же год будет теперь лишь через 100 лет — 2029 год. Значит, 1930 год принесет мне ряд бедствий и несчастий и последнее из них — смерть. Не так боюсь смерти, как физических мучений. Умру, вероятнее всего, в июле, как это мне предсказал в 1910 году Зобнин. Вчера говорил жене, чтобы она после моей смерти сожгла все мои бумаги.
А теперь бухгалтерия другого рода:
6 марта [1930], вечер.
Нынче на Пантелеймоновской видел Яшку Година! Он дал мне 3 копейки. Затем увидел Вс. Вишневского, поздравил его с успехом «Первой конной», и он «отвесил» мне... целых 60 коп. Это — правило: чем ни богаче становится писатель, тем жаднее. Примеры: Вяч. Шишков, Лавренёв и тот же Вишневский. Погода сегодня плохая: 3° мороза и с утра был сильный ветер. Сбор 3 р. 44 к.
14 июля 1930 г.
12 июля К. М. Аксёнов дал мне 145 экз. «Треуг[ольника]». Уплатил ему 3 р., продать же могу (если же себе оставлю 15 экз.) на 36 р. Но продать трудно, п[отому] что мелочи нет и ходить по пивным бесполезно.
Все последние дни были заняты 16[-м] съездом большевиков. Грузинский дьяволоду...к еще раз поставил на колени Рыкова и Томского и мимоходом давнул Крупскую. Молчал только Бухарин, но возможно, что на вчерашнем заключ. заседании и он растянулся на брюхе перед «дивной ...опой Кавказа». Эти «правые», конечно, тоже сволочи, но они всё-таки понимают то, что надо же населению хоть что-нибудь жрать. Сталин же и его подручные обрекли на голодную смерть десятки миллионов людей и не поперхнулись. Им бы только самим лопать до отвала, распутничать (Калинин) и властвовать над всеми и всеми помыкать. Умерли за это время Конан Дойль и П. Сергеенко. Конан Дойлем я увлекался еще в гимназические годы, да и позже; помню с каким увлечением читал его «Знак четырёх» в 1904 г. в Вильне на вокзале. Книжку Сергеенко о Л. Толстом я прочитал тоже мальчишкой — в 1899 г., когда вышло ее 1-e издание. <...>
Сегодня болит голова и пугает предстоящий день отсутствием у публики «мелочи». Да и, кроме того, по-видимому, начинают забирать нищих и отправлять их в «трудовые олонии», т. е. в могилы для живых.
27 августа придут и за самим Тиняковым.
А вот одна из последних записей. Здесь предвидение скорой беды очевидно, да и причины названы:
24 июля [1930].
14-го вечером к жене пришла старуха, которая в 1923 г. сватала ее за
Кузнецова. Я устроил скандал и опять начал пьянствовать. 17 июля — в день поминок дедушки Макс. Ал. — я привел из пивной каких-то
незнакомцев: мужчину и женщину. К этому почему-то придрался жилец
Иванов, незнакомца отправил в милицию, а на меня подали жалобу в
жактовский суд, что грозит мне, конечно, большими неприятностями, а, б. м., и выселением. — В городе голодовка и эпидемия брюшного тифа. Устал я до крайности.
Согласимся: это писало не потерявшее «человеческий облик» существо. Писал некто довольно глубокий и цепляющийся за цивилизованную жизнь, смело судящий о политической и общественной жизни. И если Александр Иванович терял человеческий облик, то периодами — как немалая часть запойно пьющих.
Демарш Тинякова был воспринят ленинградским литературным сообществом как оскорбление звания литератора. Из-за этого поступка он стал олицетворением падшего поэта, примером опустившегося на самое дно пусть не талантливого, но все-таки творческого человека, «человека книги», как сказал о нем Бенедикт Сарнов.
Интересно, что этот тиняковский жест вскоре повторил в Москве другой поэт, правда намного более известный, — тоже вышел с протянутой рукой...
Привожу отрывок из воспоминаний Ивана Гронского, главного редактора «Известий», сотрудника «Нового мира»:
В 1932 г. мне сообщают, что Н. А. Клюев стоит на паперти церкви, куда часто ездят иностранцы, и просит милостыню: «Подайте, Христа ради, русскому поэту Николаю Клюеву», — и иностранцы, конечно, кладут ему в руку деньги. Я вызвал Н. А. Клюева к себе в «Известия».
<...>
Входит среднего роста человек. Одет бедно. Пиджачок потертый, рубашка, подпоясанная ремешком, штаны потертые, сапоги русские. Бородка. В руках картуз. Глаза — узкие, умные, хитрые, пронизывающие. Стоит, сложив руки, около дверей. Дальше не двигается.
<...> С ним было приятно разговаривать, потому что это был энциклопедически образованный человек, прекрасно понимающий и знающий искусство.
Я говорю:
— Николай Алексеевич, почему Вы пошли на паперть?
— Есть нечего.
— У Вас в вашей келье иконы Рублёва есть?
— Есть.
— А оригинальная Библия XVII века есть?
— Есть.
— Так вот, если Вы продадите хоть одну вещь в музей, то два-три года
можете прожить не нуждаясь. Значит, на паперть заставила идти Вас не нужда, а кое-что другое, этим другим является ненависть к большевикам. Вы с нами хотите бороться, мы бороться умеем и в борьбе беспощадны.
Демонстративное нищенство было формой если не борьбы, то протеста, которую выбрали два поэта, вышедшие — в буквальном смысле вышедшие — из цивилизации русского крестьянства, где крайняя форма горя выражалась в том, чтоб пойти по миру.
Попрошайничая, Тиняков заодно продавал свои книги, носил их по пивным. Читал новые стихи. Сегодня известны четыре из них, написанные после 1924 года, остальные же или пока не разысканы, или погибли (по словам самого Тинякова, он писал в годы своего нищенствования регулярно).
Одно датировано 1926 годом:
Чичерин растерян и Сталин печален,
Осталась от партии кучка развалин.
Стеклова убрали, Зиновьев похерен,
И Троцкий, мерзавец, молчит, лицемерен.
И Крупская смотрит, нахохлившись, чортом,
И заняты все комсомолки абортом.
И Ленин недвижно лежит в мавзолее,
И чувствует Рыков веревку на шее.
Второе — под названием «Размышления у Инженерного Замка» — 21 июля 1927-го:
Печальны осенние стоны,
Нахмурился, ёжится замок.
И каркают хрипло вороны,
Быть может, потомки тех самых,
Которые мартовской ночью
Кричали в тревоге не зря,
Когда растерзали на клочья
Преступники тело Царя.
И мудрый, и грустный, и грозный
Закрылся безвременно взор —
И пал на Россию несносный,
Мучительно жгучий позор.
Не так же ли грязные руки
Взмятежили тихий канал,
Когда на нем, корчась от муки,
Израненный Царь умирал.
Не та же ль преступная воля
В Ипатьевском Доме вела
Зверье, — подпоив алкоголем,
Терзать малолетних тела?
Желябов, и Зубов, и Ленин —
Всё тот же упырь-осьминог...
По-своему каждый растленен,
По-своему каждый убог,
Но сущность у каждого та же: —
У князя и большевика,
У каждого тянется к краже,
К убийству да к буйству рука.
А к делу? К работе? Смотри-ка,
Взирай в изумлении мир,
Как строют Калинин и Рыков
Из русского царства сортир.
И правильно, мудро, за дело
Утонет Русь в кале своем,
Когда не смогли, не сумели
Прожить с светодавцем — Царем.
***
Приобретайте мои книги в электронной и бумажной версии!
Мои книги в электронном виде (в 4-5 раз дешевле бумажных версий).
Вы можете заказать у меня книгу с дарственной надписью — себе или в подарок.
Заказы принимаю на мой мейл cer6042@yandex.ru
«Последняя война Российской империи» (описание)
«Суворов — от победы к победе».
ВКонтакте https://vk.com/id301377172
Мой телеграм-канал Истории от историка.