— Хорошо у вас, тихо, спокойно... — тяжко отдЫхиваясь плюхается на стул обширная женщина. Мы на это молчим. Женщина на медосмотр пришла, очередной — работает давно, жалоб нет, изменений в психике тоже вроде как не наблюдается и не выявляется, поэтому немного поговорив пишем договор, отправляем в кассу на оплату. Уходит, касса у нас почти напротив, вернее наискосок от нашего кабинета, очереди сегодня нет, поэтому мадама возвращается быстро, опять плюхается на банкетку у стола, вздыхает и повторяет свое: Хорошо у вас, тихо, спокойно...
Девочки мои молча, не поднимая глаз что-то остервенело черкают в своих бумажках и тычут пальцами в кнопки своих компов, я натянуто улыбаясь ставлю свои +100500 подписей в +100500 местах, стучу по ним сверху своей печатью, возвращаю бумажки, вежливо прощаюсь. От этого «тихо, спокойно» мне хочется визжать, но я же тетька тихая и спокойная, я же профессионал и психиатр, и я натянуто улыбаясь прощаюсь. На самом деле буквально вот только сейчас, с полчаса назад у нас закончился очередной квест с гонками по этажам, привлечением сторонней помощи и отлавливанием пациентки по чужим кабинетам.
Началось с того, что широко улыбаясь в кабинет вломился фельдшер со скорой и сообщил что привез нам женщину. Из общественного места, без паспорта и тапочек. Очень и очень немолодую, годов около восьмидесяти, в сопровождении дочери — у неё, у этой женщины, в последние дни, спустя месяц-полтора после смерти такого же немолодого мужа, состояние меняться начало — стала подозревать дочь что та её отравить хочет — то в еду что-то подсыпает, то «газ пускает», то пока она спит задушить хочет, и что отца-то тоже, оказывается, она со свету сжила, и вот, теперь до матери добирается! На этом фоне начала с дочерью драться, жаловаться на неё соседям, а сегодня, внезапно но окончательно поняв что дочь её прямо сейчас вот просто возьмет и убьет, решила защищаться, сначала кинулась на ту с кулаками, а потом, «спасаясь», убежала из дома, прибежала в небольшой магазинчик «во дворе», стала там кричать что её убивают, прятаться, что-то там просто уронила, что-то расшвыряла — продавщица позвала на помощь дворничиху, тут подоспела и дочь, вызвали скорую и совместными усилиями при содействии фельдшера доставили буянящую бабулю ко мне.
Ну вот что делать? Пишу направление в стационар, потому что сейчас в таком состоянии отпускать человека нельзя, её сейчас в условиях стационара немного стабилизировать нужно, а потом подобрать таблетки — и для контроля давления в первую очередь, и «наше» обязательно, и все будет в порядке, но пока — в больницу.
Бабка хоть и бешеная буйная, но она же не дура, она же слышала что дворничиха её в психушку отправить предлагает, вот и у нас кричать начала, ругаться, рассказывать о том, что это все её дочь виновата — она её убивает и избивает, и отравой травит, и газы пускает и все с одной целью — квартирой завладеть (а квартира, в принципе, уже давно дочери принадлежит — уже много-много лет, еще муж жив был как сами, по собственной воле все «переделали») и пенсию отнять! В общем, абсолютно типичная картина для такого возраста и такой болезни как я заподозрила. Мы слушаем, да-да-да говорим, давление померить предлагаем, и тут её опять срывает — давление мерить у нас она категорически отказывается, потому что мы «в сговоре», и её задушим, она кричит, требуя вызвать Мурашину (так назовем, ладно?) — это наша врач терапевт, её участковая, потому что Мурашина «все знает, она вам все скажет!»
Звоню Мурашиной* слезно прошу, если она сможет, на минутку к нам подняться, в психотерапевтических целях, потому что её больная только с ней общаться согласна. Мурашина, естественно, к нам идти не сильно хочет, потому что у нас сейчас на восемь терапевтических участков три врача-терапевта осталось, так что сами понимаете какая у них загрузка, но тем не менее... Тем не менее минут через пять, отпустив очередного больного и попросив следующего подождать подходит. За это время наша бабуля выкрикнув нам все, что она думает и знает по этому поводу успевает убежать — удержать её мы никак не можем. Кратко обрисовываем ситуацию, дочь почти плачет, она боится и не хочет отправлять маму в «нашу» больницу, Мурашина нашими же словами еще раз проговаривает что сделать это сейчас необходимо, в целях общей безопасности и маминого здоровья и уходит к себе — у неё прием. Я пишу направление и обговариваю с дочерью дальнейшую тактику — специализированных бригад у нас НЕТ, полицию в сопровождение не дождешься, поэтому все всегда очень сложно...
И тут звонит терапевт — ваша, говорит, бабулька у меня, ко мне прибежала, может теперь вы ко мне?
Спускаюсь, Мурашина нашей теперь уже общей пациентке давление измеряет — оно, как и положено в таких случаях зашкаливает, и глядя мне прямо в глаза с недоумением сообщает, что бабуля то, совсем-совсем адекватная, она всех узнает, её по имени-отчеству правильно называет, и какое число сегодня знает, а вот дочь у неё — да, дочь такая, ей сейчас эта бабушка все-все-все про дочь честно рассказала — как та её избивает, из дому гонит и всячески, как только можно, отравить хочет! Это её, её дочь нужно в психушку определить чтобы «шизофрению» ей вылечить!
Я стоя за спиной у пациентки отрицательно мотаю головой — да, человеку «со стороны» это на самом деле может правдой показаться, но набор жалоб и поведение бабушки столь типично, что у меня, как у человека уже много-много лет работающего именно в этой сфере никаких сомнений не вызывает.
В общем да, вероломно и лживо поддерживаю бабушку в её убеждении в том, что дочь лечить нужно, только, говорю, это в город её везти надо, там больница — на это старушка соглашается... Опять вызываем скорую...
Предупреждаю дочь о маминых настроениях, сообщаю что мама убеждена что они в больницу дочь класть повезут и передаем всех заинтересованных подъехавшей бригаде...
Возвращаемся к себе, работать...
— Хорошо у вас, тихо, спокойно... — тяжко отдЫхиваясь плюхается на стул обширная женщина. Мы молчим...
А бабульку в отделение взяли. Дочь отпустили, а бабулю взяли, даже без документов. Документы дочь после привезла...