Так уж вышло, что летом 1992 года нашу ракетную бригаду из Западной группы войск перекинули в Забайкалье, на станцию Ясная. Сюда же перебросили пулеметноартиллерийскую дивизию которую сняли с укрепрайона на китайской границе.Место, надо сказать, не из курортных — Оловяннинский район, Читинская область. Но нам ещё повезло: не в чистое поле вывели а в городок расформированной ракетной дивизии, что тут до нас прикрыли, шахты взорвали, а городок оставили. Правда, не городок это был, а этакое пристанище для криминала да отчаяния. Криминал, как вода в трюме, заполнил пустоты.Квартиры грабили, стёкла били, народ по ночам с фомками шлялся — в общем, полный беспорядок. Время стояло странное- будто меж двух эпох застыло: рухновшие идеалы валялись под ногами, как осколки, но в щелях между ними пробивался слабый росток надежды.
Комендатуру создали, чтоб хоть как-то за порядком следить. От каждой части офицера выделили. Меня от ракетчиков прикомандировали. Говорят, на полгода.
Дежурили сутки через двое. Патрули, жалобы, стрельба — всё как в кино, только без хеппи-энда. Первый же вызов запомнился: взрыв на окраине, частный дом. Прибегаем — окна выбиты, во дворе бардак. Заходим, а на диване — гражданин. Ноги до пояса, выше — дыра багровая, диван на куски. И печень, понимаете, к потолку прилипла. Как будто художник-авангардист тут поработал. Говорят, гранату на поясе держал — неловко чихнул. Вот вам и начало службы.
А через пару дней ночью на патруль напали. Пистолет хотели отобрать. Я выстрелил в небо — Женя Шевелёв, товарищ мой, капитан из 408 полка в ногу одному угодил. Упал тот с воем, остальные — драпанули. Доложили командиру дивизии. Тот буркнул: «Раненого в санчасть! Вернулись — а парень уже холодный. Опять доклад. Полковник Волков, не моргнув: «Возьмите четырёх солдат, закопайте под забором у парка техники». Ну, закопали. А через неделю местные шпанята в пьяной драке орали: «Да вы чего, нас тоже под забором закопают! Слух, видать, разошёлся.
Как-то в деревне Харабырка обыск проводили искали дизертира. Заходим в избу — пол земляной, окна до форточек забиты сухими комарами свет от этого серый. Хозяин — мужик синий от татуировок, алабай размером с телёнка. Стоит, рычит. Я пистолет достал: «отойди, браток! А пёс, видать, интеллигент старый почуял мои мысли— в будку залёг и до конца обыска нос не высунул.
Хозяин же водку нам налил — стакан липкий, времён, небось, Бухарина. Чай плиточный с нутрияным бараньим салом забелённым молоком попивали. Закусывали непаленным солёным свиным салом — кусок за щетину держишь, удобно. Мужик, кстати, оказался разговорчивый: «солдаты ваши беглые эти — гнильё. Надоели». Многих потом сдал.
А однажды зимой ночью подняли по тревоге — нанападение на воинскую часть ОБМО дивизии. Быстро экипировались -бронник, шлем, АКМ.Примчались на КПП, чуть не поскользнулся а там кровь по полу огромной лужей и запах свежеванной туши. Прапорщик с перерезанным горлом, два солдата в головы прострелены. Оказалось, дембель местный решил оружейку захватить дежурных убил. Да не вышло — казарму закрыли изнутри, не взломал, хотя и стрелял в дверь и окна. мы вовремя подоспели. Удрал в степь, двое суток не спали всё облазили, а через сутки наш прапор из комендатуры его в магазине за колбасой взял.
К весне порядок навели. Криминал поутих, люди вздохнули.. Время тогда тёмное было — будто бесы в людей вселились. Жизнь человеческая — грош. А мы, как могли, цену ту поднимали, берегли ее грязными руками, усталыми сердцами Наверное, в этом и есть служба.
В памяти осталось: печень на потолке, воющий от пули в ноге бандит, липкий стакан с водкой в избе, где окна-гробы для комаров И степь холодная с с туманами, что как призраки висят над взорванным ракетными шахтами.Будто земля не могла забыть, что когда-то тут стояла могучая ракетная дивизия был образцовый порядок, а теперь только тоска.
Вот такая, у меня служба была в комендатуре. Не сахар, да и не нам жаловаться. Как говаривал Женя Шевелёв: «Хочешь подвигов — иди в кино. А здесь — работа».
Слава богу, больше никто не погиб.Но тьма тех дней- она где-то здесь, под ребром.Как заноза.