Начало войны: цели СССР и первый шаг
Конец 1979 года. Под прикрытием нужд братской республики 26 декабря 1979 года советские танки ворвались в Кабул. СССР стремился спасти поставленный у власти просоветский режим НДПА от надвигающегося краха и сохранить социалистический форпост на южной границе. По идеологии руководству КПСС видел в Афганистане «экземпляр» своего «брежневского доктрины» – когда одна страна становится «социалистической», Москва не позволит ей уйти в враждебный лагерь. Советские генералы и политбюро надеялись, что стремительная военная операция обеспечит ДРА (Демократическая Республика Афганистан) покорным «партнёрским правительством». На деле же война оказалась далеко не быстрой и захлебнулась в горных ущельях и пещерах афганских моджахедов. Потери и протесты внутри страны вскоре доказали провальность планов: СССР не смог «построить новый Афганистан» по своему образцу.
Моджахеды, Панджшер и западная поддержка
Главным противником Красной армии стали разрозненные отряды исламских повстанцев – моджахедов. Особое место среди них занял Ахмад Шах Масуд, прозванный «Львом Панджшера». Его база – неприступный Панджшерский ущелье – контролировала единственную автомагистраль из Кабула на север. Отряды Масуда регулярно устраивали засады на советские конвои, обстреливая автоколонны, по которым шли грузы для 40-й армии и правительственных сил. Высокогорные пики и хитроумные «крысы-спирты» моджахедов делали атаку советских войск почти смертельно опасной.
К концу 1980-х годов вооружение повстанцев пополнилось современными западными системами. В 1986 году в Афганистан появились американские переносные зенитные комплексы FIM-92 «Stinger». Противотанковые пулемёты и «стрелы» уже не спасали – легендарное «другое ракетное оружие» буквально застолбило небо за повстанцами. Эксперты отмечали «стингер-эффект»: 70% попаданий и сотни сбитых советских вертолётов приписывалось именно этим ракетам. Спецназ вырывал сбитых пилотов прямо из пламени, а «летающие каски» над Шинданом стали символом гибели «афганцев».
Тяжёлые будни 40-й армии: письма, страх и личные трагедии
Для солдат Афганистан обернулся испытанием духа. Каждый день – адски горный ландшафт, где «пуля на ветру» могла прерваться жизнь мгновенно. Разумеется, прежде чем отправиться на фронт, семьям солдат выдавали «похоронку» – заветную бумажку, означавшую: сын уволен «по иным обстоятельствам» и заменяется другим (так назывались списки раненых и погибших). Почта шла по страшной статистике: домой приносили горькие поздравления – конверты с чёрной отделкой, бандероли с похоронным орденом.
Возвращавшиеся из командировок «афганцы» обнаружили в родном Союзе глухую стену недоверия и равнодушия. Газетчики писали о «героизме интернационалистов», но сами солдаты получали от людей колкие выпады. Так, один раненый ветеран описал встречу с врачом: «Я служил в Афганистане два года… Когда я упомянул об этом, врач мне резанул: “Я вас в Афганистан не посылал”». Эта фраза в конце 80-х превратилась в почти мем: «Ты сам туда поехал, никто тебя не посылал!» – отвечали на любые жалобы об ужасах войны.
Матери павших также наталкивались на бюрократическое «телячье» отношение. Отец погибшего солдата Анатолий Шевченко рассказывал: «В дни похорон я просил у власти опубликовать некролог. Мне сказали: „Ваш сын – не первый погибший, писать о каждом не будем“». И тогда Шевченко в ярости ответил: «Но мой сын не умер – он погиб при выполнении интернационального долга. Почему же нельзя написать об этом?». Это горькое недоумение – «статьи героев вроде жалеть не о чем?» – символизировало раздвоенное восприятие войны: офицерский патриотизм – и народная обида. Эти страхи, сомнения и слухи передавались из уст в уста, заставляя солдат сжимать кулаки в бессильной ярости. Каждый новый конвой с фотографиями вертушек и чёрными крестами на роту утрат навсегда вырывал кусок души, добавляя абсурд и лишение ценности жизни молодого бойца.
На передовой солдату порой приходилось жить на ощупь – пыльные дороги, караван деревьев и небо, над которым пронеслись “ми-24”. Даже «военная дружба» с товарищем держалась на понимании, что у каждого есть кровью оплаченный залог: в кармане — фамилия роты, в душе — страх, а на сердце — надежда выйти живым. Несмотря на это, солдаты сообща делились последними вестями: «Ребята, холеры нет?!» – «Нет, но говорят, завтра будет панама»… Родина же видела десятки тысяч «писем с фронта» только в виде пригласительных на похороны.
Горбачёв и вывод войск: от «национального примирения» к миру
В Кремле сменился курс. Приход Горбачёва ознаменовался отказом от «жёсткого силового варианта», слишком дорого обходившегося стране. Новым лозунгом стала политика «национального примирения» – попытка договориться с воюющими сторонами. На пост председателя государства пришёл Наджибулла, обещавший прекратить огонь и вести переговоры. В январе 1987 года его правительство едва не объявило одностороннее перемирие и предложение создать национальный союз, но панджшерские боевики встречу отклонили. Тем не менее со стороны СССР к концу 1987 года боевые действия официально приостановили, чтобы подготовить уход.
В международной политике решительную роль сыграли женевские переговоры. В апреле 1988 года советские и афганские представители подписали документы о мирном урегулировании: красные войска должны покинуть Афганистан, а поставки моджахедам пообещали прекратить. 15 февраля 1989-го 40-я армия покинула Кабул, и последний советский солдат переступил границу СССР. Таким образом война «на исходе перестройки» завершилась победой повстанцев и дезавуацией советской политики в регионе.
Режим Наджибуллы: надежды и крах просоветской власти
На оставшихся позициях режим Мохаммада Наджибуллы держался ещё несколько лет. Полковник НДПА пытался удержаться посредством призывов к единению и обещаний перемен. Пока шли переговоры в Женеве, правительство Афганистана сохраняло контролируемые территории и даже проводило ограниченные контрнаступления (операция «Магистраль» в Хосте). Но после окончательного развала СССР в декабре 1991 года он остался без внешней опоры. Весной 1992-го моджахеды-шурыши отогнали остатки правительства из Кабула, а Наджибулла укрылся в здании миссии ООН. В итоге «просоветская республика» пала: в апреле 1992 года ДРА перестала существовать как единое государство. Изолированный и запертый в ООН экс-президент продолжал ждать небытия до 1996 года, когда захватившие власть талибы казнили его вместе с семьёй.
Афганистан после Афгана: хаос и анархия
После ухода красноармейцев Афганистан сразу погрузился в междоусобицу. Революция 1978 года, царившая в стране гражданская война, лишь сменила лицо конфликта. Объединённый против главного врага моджахеды развалились на клановые группировки и партийные фракции. Захватив контроль над Кабулом, разные лидеры не смогли договориться о власти. Вспышки ожесточённого насилия, «разборки» в городах, бомбардировки гражданских кварталов – новым противостоянием стали распри «победителей». В 1992–96 гг. война продолжалась и лишь во многом сменила идеологию: вместо борьбы с «безбожным коммунизмом» моджахеды сражались друг с другом.
Для простого афганца это означало настоящую катастрофу. По разным оценкам, за десятилетие погибло от полумиллиона до двух миллионов соотечественников; более 2,7 миллиона человек были ранены или искалечены. Миллионы жителей превратились в беженцев, миллионы потеряли дома. Дети-сироты, женщины-воительницы и опустошённые сёла – цена победившей «свободы». Местная инфраструктура рухнула: школы и больницы превратились в руины, поля – в минные поля. Каждый «герой Афгана» осознавал: безвозвратные потери этой разорённой страны измеряются не только в цифрах, но и в сломленных судьбах и навсегда украденном детстве.
Цена войны для СССР: моральный, политический и экономический урон
Ужас Афганистана не миновал и самого Советского Союза. Огромная армия и экономика СССР были брошены на десять лет войны: по разным данным, ежегодно на Кабул и войска уходило от 3 до 8,2 миллиардов долларов США из советского бюджета. Никакой «братский долг» не соотнесешь с таким истощением: генерал Борис Громов признавался, что никто «не в состоянии назвать точную цифру» – настолько велики были издержки войны. Утраченные кадры – десятки тысяч погибших и увечных (из 620 тыс. служивших потеряно почти 15 тысяч человек) – вылились в горе тысяч советских семей. Каждая похоронка подрывала доверие к партии, словно показывая: государство бросает в бой не только танки, но и живых людей.
Политический разряд сразу «разъело» лагерь власти. Резонансный «Вывод войск из Афганистана» ознаменовал перелом в общественном мнении. К концу 80-х годов афганская война оказалась непопулярной и невыполнимой. Потери открыто обсуждались впервые, прозвучало обвинение – собственные депутаты назвали ввод войск «ошибкой» и «неоднозначным решением». Гласность перестройки позволила взглянуть на войну иначе: геройство было сопряжено с бессмыслицей, ожесточение – с разбитой верой в советский строй. В словах М. Крамера («за девять лет были убиты или искалечены более 2,7 млн афганцев…») услышали эхо и для своих – сколько еще неизданных историй и потерь ожидали в полях Советского Союза.
Итог для СССР оказался роковым: подорванное доверие граждан к правящей номенклатуре, надлом экономики, ожесточённая клевета в прессе – всё это ускорило его распад. Афганистан стал косвенным катализатором: война показала, что властные лозунги о «братстве народов» бессильны против реальной смерти на чужой земле. По возвращении ветеран, участник той «неизвестной войны», всё чаще спрашивал себя: «Чего мы стыдимся, выполняя свой долг?» Ответа не находилось – быть может, единственным уроком стало то, что подчас урон цивилизации меряется не деньгами, а человеческой кровью.
Вывод: цена «интернационального долга»
Через десятки лет события 1979–1989 годов по-прежнему будоражат память и сердца. Цена афганской войны – это тысячи оборванных судеб и два разбитых государства. Она оставила кровавые шрамы на теле Афганистана и моральные шрамы на сознании россиян. Сотни могил и имен говорят о том, что «интернациональный долг» обернулся великой трагедией. Урок войны прост и горек: милитаристский авантюризм может породить лишь хаос и горе. Мы помним о ценах Афгана – чтобы никогда не повторять их вновь.