12 километров пешком. Через буреломы. Кровавый след. Никакой помощи. Только идти вперед…
Эта поляна в лесу казалась самым безопасным местом в мире. Здесь нет людей – до деревень и проторенных троп далеко. Нет диких животных – все же Подмосковье, а не красноярская тайга.
Идти до нее приятно и физически нагрузочно: просеками, узкими еле заметными тропами, кое-где заваленными буреломом, а потом и вовсе через лес – три часа в один конец. Перелезаешь, подныриваешь, обходишь, просто топаешь.
Обычно выходим рано, и на поляне, как награда, завтрак: термос с чаем, бутерброды, фрукты.
Идем, радуемся: солнце светит, грязевые топи подсыхают, сморчки пошли, на обратном пути соберем.
Торвальд весело носится вокруг: то за белкой рванет, то в кочку фыркнет, то за уткой погонится, а то в ручей нырнет. Неутомим, энергичен – походы прямо-таки созданы для активного шнауцера.
Вот уже кольцо густых елок, за ними – наша поляна.
Они появились из ниоткуда – пять или шесть светлых крупных псов.
Лай. Рык. Клубок тел.
Визг боли.
Алеша заорал страшным голосом и кинулся к побоищу.
Собаки так же мгновенно исчезли.
Кровь течет по бокам Торвальда. Задняя лапа сильно разорвана. Холка прокушена. Трясется, дрожит крупно, в глазах – непонимание и боль.
Перекись и бинт есть – но это бессмысленно, повязку на такие раны не наложишь.
12 километров бездорожья. Торвальд весит 19 кг. Раны такие, что на руки не возьмешь. Через завалы тоже не перенести.
Без вариантов. Кровь постарались приостановить. И – назад своим ходом. Медленно.
Алеша впереди, Торвальд посередине, я позади. Отгибаем ветки, раздвигаем упавшие деревца, чтобы он мог пройти. И он идет. Я отстаю шнурок перевязать. Торвальд останавливается и ждет. Даже в болевом шоке он следит за своей стаей.
Три часа через боль. Через не могу. С погасшими глазами.
Праздники. Вечер. Только одна ветклиника в округе согласилась прооперировать израненного героя.
- Три часа шел с такой раной? – во взгляде хирурга недоверие. – Силен.
Операция началась.
Сидим дома у телефона. Май, мурча, лезет на руки, разве что на шею не забирается, понимая – что-то не так. Марта не ушла в сумерки мышковать, лежит посреди комнаты, чтобы видеть всех сразу, и нервно бьет хвостом. Тишина.
Этот суетной, веселый, вечно подставляющий пасть под мимолетное угощенье бородач, оказывается, заполнял все пространство дома. Птицы за окном пищат, как он. Любимые баранки в лесу даже открыть не успели. На пустой лежанке мячик…
А если… Нет, никаких если.
И правда, никаких.
Утром едем навестить больного. Синими нитками зашит, как детская игрушка.
Неделю дома тихо. Не надо ни с кем гулять. Сто раз в день открывать и закрывать дверь, чтобы вышел побегать на участок. Запрещать лаять на ежа Иннокентия, что вечерами приходит ужинать к кошачьим мискам. Делить сыр по-братски. Будить, когда во сне дергает лапами и скулит-ворчит.
Наконец, трубки-катетеры вытащили и разрешили забрать страдальца.
В прыжке вылетает к нам из дверей стационара, стремясь облизать целиком и полностью. Неудобное королевское жабо из пластика на шее сшибает все вокруг – к его габаритам еще не привык. Огромные светлые бритые пятна на черной шкуре – ходячий монохромный глобус с материками и океанами. Синяя вышивка крупным крестиком поверх морей. Но теперь это пес, способный прыгать.
Домашние уколы в бедный филей, обработка швов, неуклюжие попытки есть в воротнике. Активность вернется.
Но откуда в глухом лесу взялась стая собак? Деревень рядом нет. Кормовой базы тоже. Если это дикие псы – лес закрыт. От них не отбиться.
Ищем, ищем, ищем в окрестных пабликах, приютах, ветеринарках – кто сбежал? Кто был покусан?
Бинго! Соседняя деревня. На участке живут шесть собак, девушка забрала их с улицы к себе. В этот день дедушка забыл закрыть калитку, они сбежали. Вернулись пятеро. Фото пропавшего. Помогите найти. Да, это они.
Звоню. Общаемся. Сочувствуем друг другу. Виноватых искать бессмысленно – стечение обстоятельств. В этот день сбежали. Именно в эту глушь. Точно в эти минуты пересеклись с нами. Хорошо, что домашние. Шесть диких нам с голыми руками - без шансов.
К любому событию ведут сотни мелких причин. О большинстве мы даже не догадываемся. Только часть можем учесть. На малую долю повлиять. Результат? Жизнь, шитая синими нитками.