История моя банальна до зубовного скрежета. Тридцать пять лет, успешная карьера, и она – старше меня на три года, но это тогда казалось неважным. Я был уверен, что моя ситуация особенная, что у нас всё будет иначе. Как же я ошибался.
Всё началось со съёмной квартиры. Я платил за всё: аренду, коммуналку, продукты. Её зарплата шла исключительно на её нужды – косметика, одежда, салоны красоты. Иногда она покупала продукты, но это было скорее исключением. Я не возражал – мне казалось, что так я проявляю заботу, что это признак настоящего мужчины.
"Не чувствую себя защищённой" – эта фраза стала спусковым крючком к походу в ЗАГС. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что это была классическая манипуляция, но тогда... Тогда я считал себя рыцарем, защищающим свою даму сердца.
Ипотека стала следующим шагом. Тридцать процентов первоначального взноса – мои, ежемесячные платежи – тоже мои. Квартиру я превратил в конфетку: идеально ровные стены, дизайнерский ремонт, всё как полагается. Мы решили завести ребёнка, и тут начался первый акт драмы.
Два года безуспешных попыток. Специальные процедуры, календари овуляции, витамины горстями – всё впустую. Секс превратился в механическое действие по расписанию, а потом и вовсе сошёл на нет. Я продолжал быть "хорошим мужем", но внутри уже что-то надломилось.
Начал собирать информацию о разводе, прикидывать варианты раздела имущества. Появились первые звоночки о её возможных изменах, но мне было уже всё равно. А потом она сообщила о беременности.
Помню тот момент до мельчайших подробностей. Мы сидели на кухне, она протянула мне тест с двумя полосками, а у меня внутри словно что-то оборвалось. Первая мысль была – "Обман". Но я задвинул её подальше, начал суетиться ещё больше: бегал по врачам, доставал какие-то особые витамины, готовил специальное меню.
Декабрь 2014-го встретил нас кризисом. Я разрывался между работой и домом, пытаясь обеспечить бюджет в 70-90 тысяч в месяц. Обустроил детскую сам: выбирал кроватку, пеленальный столик, увлажнитель воздуха. Радости не было – было какое-то тупое упрямство и нежелание признавать очевидное.
Ночные кормления, купания, прогулки, бассейн – я старался быть идеальным отцом. Может быть, пытался заглушить этим внутренний голос, который всё настойчивее шептал: "Не твой ребёнок". Денег на тест ДНК не было, да и боялся я его делать, если честно.
Полтора года спустя она захотела выйти на работу. Я согласился – видел, что с ребёнком она толком не занимается. Нашли отличный частный садик. Договорились, что она будет оплачивать его сама, но... Как последний идиот, я взял эти расходы на себя. Ей же нужны были новые вещи, правда?
А потом случилось то, что должно было случиться. Через пару месяцев её работы прилетела претензия: "Где деньги? Ты в этом месяце ничего не потратил, а я в магазин два раза ходила, по две тысячи потратила". Это было уже слишком. Я показал ей выписку с карты – семьдесят тысяч безналичных расходов за месяц – и ушёл.
Начались манипуляции через ребёнка. "Папа не любит", "Папа не хочет проводить время". Я вёлся, возвращался, пытался наладить отношения. Как последний дурак. А внутри всё сильнее росла уверенность – нужно сделать тест.
Результат пришёл в обычный вторник. Я сидел в машине, когда открыл письмо из лаборатории. "Вероятность отцовства: 0%". Чёткие черные буквы на белом фоне. Я переслал результат ей и не вернулся домой. Это было месяц назад.
Сейчас она упирается, утверждает, что ребёнок мой, что тест ошибочный. Возможно, начинает понимать, в какой заднице оказалась. На предложение о денежной компенсации в обмен на отказ от претензий на имущество ответила отказом. Пусть теперь решает суд.
Больнее всего не предательство – его я ожидал где-то на подкорке сознания. Больнее всего мысли о ребёнке. Я люблю этого карапуза, вложил в него душу. Для него я – единственный папа, он бежит ко мне с любой проблемой, с любой радостью. А теперь... Теперь я должен исчезнуть из его жизни, потому что не имею никакого права в ней оставаться.
Внешне я держусь. Сменил гардероб, сделал новую прическу. Девушки заметили – уже три пытались познакомиться. С одной общаюсь, но держу дистанцию. Какие уж тут серьёзные отношения.
Через неделю подаю документы в суд. Где-то в глубине души теплится надежда, что тест ошибся. Потому и настаиваю на судебной экспертизе – хочу быть абсолютно уверенным. Хотя... Какая разница? Даже если чудом окажется, что это мой ребёнок – простить её я не смогу.
Допиваю виски и прошу счёт. Нужно собраться, впереди важная встреча с адвокатом. Телефон вибрирует – сообщение от неё: "Давай поговорим". Удаляю, не читая. Всё, что можно было сказать, уже сказано.
Выхожу на улицу. Моросит мелкий дождь. В витрине детского магазина напротив вижу такой же увлажнитель воздуха, какой стоит в его комнате. Стоял в его комнате. Надо научиться говорить в прошедшем времени.
Сажусь в машину. На заднем сидении замечаю забытую игрушку – маленького плюшевого зайца. Сердце предательски сжимается. Выбрасываю игрушку в урну и завожу двигатель. Пора заканчивать с этой историей. Пора перестать быть оленем.
В зеркале заднего вида мелькает знакомая детская площадка. Там мы с ним запускали воздушного змея прошлым летом. Он так радовался, когда змей наконец взлетел... Выжимаю газ. Нельзя оглядываться назад. Нельзя думать о том, что могло бы быть. Впереди новая жизнь. Жизнь без них. Без него.
А в голове всё крутится детский голос: "Папа, почему ты больше не приходишь?"