На холсте Бога мы — чешуйки-мазки, Застревает пространство в картине. Приговор. Исполнение. За какие грехи? Он рисует. Я же глину мешаю в рутине. Нам лепить их только позволено. Нас Вселенная будет постоянно менять, На табличку — из жизни уволена. Круг гончарный… дзинь дзинь — суета, Отлетает ненужное всуе … Где последняя …та… роковая черта? За которой уже нас не будет? Я не Бог, мне картину маслом — никак, Нет тут масла — сгорело в лампадках. Мы покуда тянули на всех алый стяг, Наша родина снова в солдатках … Круг гончарный, мне б тебя удержать, Глина вязнет на слабых костяшках. Мне б кувшин такой изваять — Чтобы полной осталась … последняя чашка … 20 мая. 2025 года. Посвящается Ладе Пузыревской. Поэту. Гражданину. Женщине. Любовь Пашина.
На холсте Бога мы — чешуйки-мазки,
Застревает пространство в картине.
Приговор. Исполнение. За какие грехи?
Он рисует. Я же глину мешаю в рутине.
Мы не боги, не дано нам горшки обжигать…
Нам лепить их только позволено.
Нас Вселенная будет постоянно менять,
На табличку — из жизни уволена.
Круг гончарный… дзинь дзинь — суета,
Отлетает ненужное всуе …
Где последняя …та… роковая черта?
За которой уже нас не будет?
Я не Бог, мне картину маслом — никак,
Нет тут масла — сгорело в лампадках.
Мы покуда тянули на всех алый стяг,
Наша родина снова в солдатках …
Круг гончарный, мне б тебя удержать,
Глина вязнет на слабых костяшках.
Мне б кувшин такой изваять —
Чтобы полной осталась … последняя чашка …
20 мая. 2025 года. Посвящается Ладе Пузыревской. Поэту. Гражданину. Женщине.
Любовь Пашина.