Привет! Здесь просто необходимо небольшое пояснение. Когда я писал свою книгу «Путь. Книга 1. Новый мир» (еще не издана), то понял, что если я буду добавлять все идеи и второстепенные истории в сюжет, то выйду далеко за рамки основной истории. Так как у меня осталось большое количество записей в черновике, я подумал, а зачем добру пропадать? Небольшое вступление. Шел 2080-й год. На планете осталось около процента населения.
Когда Филиппа вели обратно в камеру, его глаза, которые окончательно привыкли к непроглядному мраку, царившему в лабиринтах подземных ходов, редкие самодельные светильники едва справлялись со своим главным предназначением. Не все ходы были узкими и низкими, в некоторых царила жизнь, виднелись старые ржавые рельсы и слышался звук вагонеток. Шахты были похожи на настоящий муравейник, который постоянно расширялся, только не вверх, а вглубь и в стороны. По ощущению, людей здесь было намного больше, чем у Волка и его банды.
Пока Филипп смотрел по сторонам, его довели до комнаты, в которой он очнулся, и, затолкав внутрь, захлопнули тяжелую дверь. Сидеть долго в темноте и одиночестве ему не пришлось. Наверху послышались множественные звуки выстрелов. Одновременно с перестрелкой в коридоре послышался топот, женские причитания и детский плач. Филипп начал долбиться в дверь изнутри и кричать во все горло. Засов скрипнул, и дверь отворил босоногий мальчуган.
— Ой! – вскрикнул он, оглядел Филиппа с ног до головы. Он явно не ожидал увидеть тут чужого.
— Быстро сюда! – крикнула ему женщина из глубины коридора, и мальчика след простыл.
Филипп выглянул в пустоту и, убедившись, что он тут один, дал деру, прихватив старый топор, который лежал рядом с пустым ведром по пути. Выстрелы сверху не умолкали, и на Филиппа никто не обращал внимания. Шахтеры, хватая оружие, бежали наверх, пряча женщин и детей в самые дальние уголки муравейника.
Выйдя наружу, Филипп понял, что звуки, которые, казалось, доносятся чуть ли не прямо над ним, в действительности доносились эхом из города. Крепко сжав в руке топор, он побежал к отцу. Чувство вины окончательно съело его с потрохами, и Филипп решил рассказать свой страшный секрет. До города он добежал быстро и уже стоял около ржавой таблички, вглядываясь вдаль.
Звуки выстрелов доносились с другого конца города, оттуда, где была тюрьма. По пути до мэрии Филипп встретил горы обезображенных трупов, здесь были и мирные жители, случайно попавшие под раздачу, были здесь и шахтеры, и тюремщики. Чем ближе к дому он пробирался, тем больше тел находил. Не потерять рассудок от осознания того, что люди гибнут из-за тебя, очень тяжело, но это была не единственная новость, которая окончательно его подкосила. Знахарка сообщила, что отец скончался ночью, лекарства не помогли.
Филипп долго метался по комнате, потирая лицо руками и пытаясь решиться рассказать брату правду, пока не поздно. Крайне тяжелое решение было принято, и, тяжело выдохнув, Филипп пошел к зданию тюрьмы. Уже на подходе он увидел осаду. Люди в шахтерских касках с автоматами против людей Волка. Поле было усыпано сотнями тел, а трава и кусты имели багрово-красный оттенок. Филипп замер, спрятавшись за большим деревом, и долго наблюдал за происходящим.
Из ступора его вывел крик одного из тюремщиков, который прекратил стрельбу и, вытянув руку в сторону Филиппа, прокричал: «Это он! Он! Я его видел в лазарете у Аннушки!» Остальные обернулись в его сторону, на миг прекратив стрельбу. От услышанного сердце забилось чаще автоматной очереди, и Филипп побежал домой. Ему хотелось провалиться сквозь землю. Он только сейчас начал вспоминать тот самый день, когда он залез в лазарет. Уже выпрыгивая в окно, ему показалось, что он видел еще одну тень. В банде Волка было много прохожих, неместных, и не все знали его в лицо. Это единственное объяснение, почему брат не пришел за ним сразу. Стрелок, опознавший Филиппа, также бросился за стены тюрьмы.
Волк стоял у окна, курил и смотрел вдаль, когда к нему вбежали двое бойцов. Один рассказал, что увидел и узнал убийцу его жены, а второй с грустью в голосе сообщил ему о том, что это его брат.
Волк скривил лицо в злую гримасу. Он медленно вынул из ящика стола пистолет, проверил наличие патронов в магазине и, засунув пистолет за ремень на брюках, молча вышел из кабинета. Он шел сквозь перестрелку как призрак, его мысли были где-то там, далеко. Подойдя к знакомой двери в комнату брата, он несколько раз дернул ее, но дверь была закрыта изнутри. Удар ногой — и старая дверь отлетела, упав на пол. Посреди комнаты, на балке под потолком, в петле висело безжизненное тело Филиппа. На полу лежала небольшая табуретка, а на столе лежал листок и карандаш. Олег медленно прошел рядом с братом, не обращая на него никакого внимания, даже не поведя бровью, и взял листок.
Дорогой брат, я знаю, что ты никогда не сможешь простить меня.
У меня не хватило смелости признаться ни сразу, ни даже сейчас.
Наверное, хорошо, что меня узнали, мне будет легче сделать этот шаг.
Я не признался не потому, что боюсь тебя, я не признался, потому что
боюсь себя.
Теперь, когда счет жизням, которые я забрал, уже не посчитать, я
решился.
Я просто хотел взять лекарства для отца. Если бы ты отдал мне их, если бы
пошел навстречу, когда я молил тебя, то ничего бы этого не случилось.
Считаю, что ты тоже виновен в смерти отца, своей жены, ребенка и других
смертях.
Прости.
Филипп.
Олег медленно сел на кровать с запиской в трясущейся руке.
Он крепко сжал губы, а из его глаз потекли слезы.
За окном начало смеркаться. Выстрелы около тюрьмы стихли, и в наступившей тишине раздался еще один. Он был из комнаты Филиппа.
Спасибо за внимание! По традиции, прикрепляю ссылки на свои книги: