Полина в который раз стукнулась головой о люстру в коридоре и зло пробормотала:
— Кто вообще вешает такую штуку в дом с потолками метр девяносто? Бабушка, ну серьёзно?
Ответа, естественно, не последовало. Бабушки уже как три года не было, но дом остался — старенький, но тёплый, деревянный, с выщербленными ступеньками и занавесками с вишенками. А ещё осталась тётя, которая позвонила в конце октября и мягко, но уверенно сказала:
— Полина, ты же всё равно дома работаешь. Приезжай на зиму в деревню. Дом простоит без отопления — трубы лопнут, пол провалится, потом всю пенсию мою потратим на ремонт. А тебе будет смена обстановки. Экология, свежий воздух…
— И ни одной кофейни на десять километров, — вставила Полина.
— Вот именно, отдохнёшь от всего. Там даже интернет есть! Нормальный. Мы проводили.
Так Полина и оказалась здесь. С ноутбуком, пледом, двумя термосами кофе и жгучим намерением ни с кем не знакомиться, не общаться и не «находить душу в простых вещах». Только проветривание, отопление, уборка снега — и максимум тишины.
На третий день она поняла, что отопление работает странно, снег — каждый день новый, а тишина… не такая уж и безлюдная.
Сначала пришёл он — пёс.
Огромный, рыжий, с торчащим ухом и хитрыми глазами. Впервые она увидела его, когда вышла с лопатой. Пёс сидел на крыльце, как будто ждал, что его впустят.
— Ты откуда? — спросила Полина.
Пёс встал, потянулся, обошёл её по кругу, обнюхал, сел и завилял хвостом. Как будто говорил: «Всё, теперь я здесь живу.»
— Нет-нет-нет. У меня занятость. И аллергия на спонтанную привязанность, — буркнула она.
Пёс зевнул и улёгся прямо на её половик у двери. На следующий день он снова пришёл. А на четвёртый — привёл с собой мужчину.
— Прошу прощения, — сказал сосед, лет сорока, в фланелевой рубашке и с серьёзным лицом. — Это мой. Зовут Персик.
— Персик? — переспросила Полина, глядя на лохматого исполина.
— У бывшей была слабость к фруктам. Сначала кот Мандарин, потом он.
— А теперь вы — единственный фрукт в округе?
— Почти. Артём! Я живу за забором, через овраг. Персик у меня обычно не убегает, но вас почему-то выбрал.
— Я его не выбирала, — буркнула она. — Он сам поселился.
— Ну, теперь поздно. Если выбрал — всё. Он такой.
Артём ушёл, но Персик остался. Приходил каждое утро, лежал на крыльце, гонял ворон и грел лапы на солнце. Полина пыталась его не кормить, но пёс как-то сам научился открывать калитку и заглядывать в холодильник. Отогнать такого зверюгу было невозможно.
— Ты вообще кто такой? — спросила она однажды, когда тот притащил ей перчатку. — Утренний курьер? Временно проживающий? Или подселённый элемент?
Персик зевнул. Это явно значило: «Я тут хозяин, привыкай.»
На второй неделе завёлся разговор с Артёмом. Она шла за водой — местный колодец оказался и реальностью, и проклятием — и встретила его с вёдрами.
— Вы всё-таки тут остались? — спросил он.
— Угу. Выбора особо не было. И дом жалко.
— А Персик вас жалеет.
— Он просто манипулятор в рыжей шкуре.
— А вы… — он вдруг замолчал, посмотрел на неё и добавил: — А вы вполне вписались. Не все так быстро становятся частью деревни.
Полина чуть не споткнулась об собственное ведро. Ей никто давно не говорил, что она вписалась. Обычно — «слишком умная», «замкнутая», «не в формате».
Вечером она сделала себе глинтвейн, завернулась в плед и вышла на крыльцо. Персик уже спал, подложив морду под лапу. Небо было синим, звёзды — яркими. А в доме соседа горел свет.
Полина вздохнула. Не вслух. Просто — отпустила напряжение, которое тянула за собой с осени. Она приехала сюда ухаживать за трубами и снегом. А оказалось, кто-то начал ухаживать за ней.
Утром Полина проснулась от тишины. Не тревожной — как в городе, когда кажется, что что-то должно случиться, — а деревенской, глубокой, почти обволакивающей. За окном белели сугробы, где-то вдалеке каркали вороны, а под дверью уже царапался Персик.
— Конечно, ты тут как тут, — пробормотала она, заваривая овсянку. — Слово «личные границы» тебе явно не знакомо.
Пёс ткнулся носом в её ногу, потом нагло улёгся у плиты, исполняя роль коврика.
За две недели он стал частью её жизни. Даже не частью — аксессуаром, как кружка или толстовка. Молчаливый, рыжий, с мудрым взглядом. Иногда казалось, что он понимает гораздо больше, чем нужно для собаки.
В обед пришёл Артём. Постучал — вежливо, двумя короткими ударами.
— Я это… — он поднял коробку. — Сгущёнку варил. Вам надо?
— Варили сгущёнку?
— Ну да. Классика: банка в кастрюле, три часа и терпение. Я тут блины планирую. Персик подсказывал.
Полина улыбнулась. Первый раз — открыто, не через силу.
— А у меня только овсянка. И хлеб.
— Тогда вы точно заслужили блины. Ужинать будете у меня. Без романтики — исключительно обмен продовольствием.
Она хотела отказаться. Уже открыла рот. Но тут Персик, как назло, подтолкнул её лбом. Мол, соглашайся, хозяйка.
— Ладно, — вздохнула она. — Только если без свечей и разговоров про звёзды.
— У меня нет свечей. Зато есть мёд.
Ужин был простой: блины, сгущёнка, травяной чай. Полина сидела у плиты, грелась, наблюдала, как Артём ловко переворачивает блины.
— Вы не деревенский, — сказала она вдруг.
— Нет. Я городской. Был. Архитектор. Потом устал. Тут бабушка жила. Я к ней приезжал, а потом остался. Понравилось.
— Люди говорят, что в деревне скучно.
— Люди много чего говорят. Главное — чтоб не внутри скучно было.
— А у вас?
Он пожал плечами.
— Я строю. Дом — он как человек. Надо чинить, наблюдать, не спешить. А если ещё кто-то рядом, кто пирог может испечь или посмеяться в голос — тогда и вовсе не скучно.
Она опустила глаза. Не потому что смутилась. А потому что вдруг очень захотелось… не уезжать.
На прощание он дал ей банку мёда.
— Сам качал. У меня тут пара пасек. Один дедушка уехал, а пчёл оставил. Вот я и забрал. Чтобы не одичали.
— Вы и пчёлы? И Персик, и блины, и мёд: слишком лакомый "стартовый пакет" для приезжей городской.
— А вы всё на иронию переводите? — спокойно сказал он. — Это — страх?
Она вздрогнула. От прямоты. От того, что попал точно.
— Может быть, — прошептала она.
Он не стал докапываться. Просто кивнул:
— Я не тороплю. Но если вдруг решите, что можно… не бояться — я тут.
Она вернулась домой и долго смотрела на банку с мёдом.
«Если вдруг решите, что можно…» — эхом звучало в голове. Она подошла к двери, отворила. Персик уже спал у крыльца.
— И ты знал, да? — шепнула она. — Ладно. Зиму мы с вами как-нибудь… переживём.
Полина не слышала будильник. Открыла глаза, потом вспомнила: это не сон. Просто сосед утром поставил под дверь термос с запиской:
«Хлеб — тёплый. День — тоже. Не откладывайте прогулку».
Она хмыкнула, закутавшись в плед, и, как обычно, нашла Персика у порога. Он уже знал: после кофе хозяйка выходит. После выхода — короткий маршрут мимо сарая, яблони и в сторону речки, где можно покопаться носом в снегу.
Привычка. Привычка — это не любовь, но очень рядом.
На шестой неделе жизни в деревне ей позвонила тётя.
— Полин, ну что, спасибо тебе огромное. Ты молодец — и снег чистила, и за отоплением следила. Скоро мы с твоим дядей сами сможем ездить следить за домом.
— Сами?
— Ну конечно. А ты, я так понимаю, обратно в город? Тебя же, небось, на работе заждались.
— Нет, — сказала Полина и сама удивилась, как легко это прозвучало. — Я ещё побуду. До осени.
— До осени?
— Или навсегда.
На другом конце трубки замолчали. Потом тётя засмеялась:
— У тебя там что, огурцы или мужчина?
Полина посмотрела в окно. Там Артём возился с кормушкой — прибивал её к берёзе. А Персик, как всегда, сидел поодаль, наблюдая. Семья. Чужая, но не совсем. Или уже — её?
— И то, и другое, — сказала Полина.
Вечером Артём зашёл сам. Без приглашения — но с веточкой ели и банкой засахаренного варенья. Она поставила на стол два стакана чая.
— Мне тётя звонила, — сказала она. — Спросила, возвращаюсь ли я в город.
— И?
— Сказала, что нет. Здесь как-то… тише. Живее. Я в себе не спотыкаюсь. А ещё… меня тут ждут.
Он молчал. Пил чай, смотрел на неё, на чашку, снова на неё. Потом медленно сказал:
— Я, когда только сюда переехал, думал, что мне больше никто не нужен. Никаких новых людей, новых разговоров, привязанностей. Я устал быть нужным. Хотел просто быть. Но потом ты приехала… и стало понятно: без кое-кого не получается быть.
Она не сразу ответила. Потому что внутри всё встало на место. Без пафоса. Без взрыва.
— Я всё думала: ну почему именно ваш пёс? Почему именно он пришёл ко мне? А теперь понимаю. Персик выбрал меня. Он знал.
— Он всех хороших людей узнаёт с первого взгляда.
— А вы?
Он вздохнул и тихо сказал:
— Я сначала испугался. А потом понял: ну наконец-то, ты приехала.
Весной они вместе сажали клубнику. А летом строили навес над крыльцом.
Где-то между глинтвейном и картошкой в мундире Полина поняла, что не считает дни. У неё больше не было отсчёта до «возвращения». Только — завтра. И оно её устраивало.
На старом заборе они прибили дощечку.
«Зимовали вместе. Дальше — как пойдёт.»
И это была не клятва. Но уже больше, чем обещание.
***
Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем стиле и жанре:
"Сначала было предательство", Маша Семенова ❤️
Я читала до утра! Всех Ц.