Лидерство в рок-группе и сольная карьера — это «не то, о чем я просил», говорит Дэвид Гилмор. Для своего последнего альбома Luck And Strange он собрал команду, которая разделила все его муки творчества, и результатом стал «лучший альбом, который я сделал со времен The Dark Side Of The Moon».
Вряд ли было бы правильным использовать в отношении Дэвида Гилмора эпитет «плодовитый», по крайней мере, в плане выхода новой музыки. Альбом Luck And Strange вышел спустя почти девять лет после своего предшественника Rattle That Lock, который в свою очередь положил конец другому девятилетнему ожиданию. Хотя справедливости ради надо отметить, что тогда гитарист работал над посмертной пинкфлойдовской пластинкой The Endless River, которая вышла за год до сольника. Гилмор никогда не действовал по принципу «альбом любой ценой», и с момента последнего гастрольного тура «флойдов» в 1994 году он выпустил всего три студийных диска.
«У меня больше нет запредельных амбиций», — сказал нам ныне 78-летний Гилмор во время гастрольного тура Rattle That Lock. — «В прошлые годы я много переживал по поводу карьеры и хотел каждый раз добиваться успеха. Сейчас это превратилось во что-то более спокойное и менее амбициозное. Надеюсь, я снова запишу что-нибудь уже в скором времени, но понятия не имею, когда именно. Пока у меня нет никаких планов».
Звучит достаточно честно. Но мы хотели бы не согласиться с частью про «менее амбициозное». Когда Гилмор выпускает очередную пластинку, это всегда результат больших амбиций и изобретательности, а также серьезной работы, которая проделывается еще до того, как он и его коллеги попали в студию. Возможно, такой подход лишил нас значительного количества новой музыки от великого музыканта, но он каждый раз гарантировал, что очередная его работа станет жизненно важной и весомой, в чем-то новаторской и интересной.
Luck And Strange — последний пример. Это пятый студийный альбом Гилмора. Его первый, безымянный, вышел в мае 1978 года, когда Pink Floyd взяли тайм-аут перед записью The Wall. Гилмор сам спродюсировал пластинку и возглавил основное трио, в которое входили басист Рик Уиллс и барабанщик Вилли Уилсон из его дофлойдовской группы Jokers Wild. В 1984 году вышел About Face, записанный под руководством соратника Гилмора по работе над The Wall Боба Эзрина. За ритм-секцию здесь отвечали барабанщик из Toto Джефф Поркаро и известный сессионный басист Пино Палладино, среди гостей также были Стив Уинвуд и клавишник Deep Purple Йон Лорд. Тогда же Гилмор отправился в свой первый сольный тур.
После эпохи воссоединения Pink Floyd (без Роджера Уотерса) в конце 80-х и начале 90-х Гилмор снова решил поработать в одиночку на On An Island 2006 года. На этот раз к нему присоединились клавишник «флойдов» Ричард Райт, Фил Манзанера из Roxy Music, Дэвид Кросби, Грэм Нэш, басист последней реинкарнации Pink Floyd Гай Пратт, Джулс Холланд и другие прославленные музыканты. После того как супруга Гилмора Полли Сэмсон успешно поучаствовала во флойдовском The Division Bell, она стала его главным автором текстов на шести из десяти треков On An Island, а также записала для одной из них партии фортепиано, а для другой — бэк-вокал.
В 2010 году Гилмор объединился с The Orb для электронного сета Metallic Spheres, а затем записал альбомы The Endless River и Rattle That Lock. На последнем он снова поработал с Манзанера и другими уже знакомыми соавторами, а Сэмсон написала еще пять текстов.
Кроме того, в аудио- и видео-версиях выходили сольные концертные экзерсисы Гилмора в флойдовском стиле, например, Live At Gdansk и Live At Pompeii, а доходы от продажи на аукционе Christie's нескольких гитар из его коллекции в июне 2019 года составили 16,5 млн фунтов стерлингов.
Когда в 2020 году разразилась пандемия и перевернула мир с ног на голову, музыкантам пришлось запереться по домам. Но это было плодотворное время для Гилмора. Он помогал Сэмсон продвигать ее роман «Театр для мечтателей» (A Theater For Dreamers) и параллельно давал онлайн-концерты. Локдаун также помог привлечь в музыкальный бизнес их дочь Романи, а также сыновей Габриэля и Чарли. Когда ограничения сняли, и Гилмор задумался о новом альбоме, он был готов «взломать любые замки», которые стали частью его творческого мира.
Для этого они с Сэмсон впервые взяли в сопродюсеры титулованного Чарли Эндрю, в послужном списке которого работа с инди-рокерами alt-J (включая их альбом An Awesome Wave, удостоенный Mercury Prize), Мэттом Корби, Марикой Хэкмен, Джеймсом, Bloc Party и другими. Он из другого поколения и с другим ощущением прекрасного; Гилмор признался, что Эндрю даже сомневался относительно необходимости в песнях гитарных соло.
«Я действительно первым делом заявил: «А нужно ли нам тут еще одно гитарное соло?» — признается Эндрю. — «Ведь я в первую очередь хочу, чтобы трек звучал как можно лучше». Однако продюсер соглашается, что иметь в своем распоряжении большое соло всегда приятно, «потому что это именно то, что Гилмор создает на протяжении всей карьеры:
«Я определенно считаю, что какие-то вещи нам не нужны, если они не существенны для развития песни. Очевидно, нельзя не признать, что Дэвид просто исключительный гитарист, и в студии случались порой отличные моменты, когда он разбирал очередную инструментальную партию, и все, что мне нужно было делать, это сидеть, попивая кофе, и слушать. Сейчас мне гораздо больше нравятся гитарные соло. Я имею в виду гитарные соло Дэвида».
Совершенно очевидно, что Эндрю заставил Гилмора мыслить по-новому, а новые лица — барабанщики Стив Гэдд, Адам Беттс и Стив ДиСтанислао, клавишники Роджер Ино и Роб Джентри, а также знакомый басист Пратт — привнесли в коллектив энергию и чувственность, которые еще сильнее воодушевили Гилмора работой в студии British Grove Марка Нопфлера.
Свежестью наполнены все девять треков Luck And Strange, от коротких инструментальных Black Cat и Vita Brevis до кавера на песню Between Two Points братьев Монгольфье, которую спела дочь Романи, а сам Гилмор добавил пару фирменных величественных соло. Заглавный трек датируется 2007 годом и был записан во время джемов Гилмора с группой, которая гастролировала в поддержку On An Island и включала Рика Райта. Попавшая на альбом в качестве бонус-трека длинная Barn Jam-версия показывает, как далеко итоговый трек ушел от куда более примитивной первоначальной идеи.
Большинство песен сыграны в размеренном, среднем темпе, а Yes, I Have Ghosts даже забредает на территорию акустического фолка. Компактный Dark And Velvet Nights — самый оптимистичный трек альбома. И, несмотря на опасения продюсера, Гилмор с удовольствием солирует на протяжении всего альбома, взлетая до самых вершин на треках The Piper's Call, A Single Spark и Scattered.
Luck And Strange дал много новых поводов поговорить с Гилмором, конечно, не забывая про серию концертов в лондонском Royal Albert Hall и других залах в Нью-Йорке и Калифорнии.
Мы встречаемся с Гилмором на борту Astoria, его плавучего дома на Темзе. Он купил его в 1986 году, оборудовал студией звукозаписи и записал тут последние три альбома «флойдов» и часть Rattle That Lock. Сегодня его черная футболка удачно сочетается с аккуратно подстриженной седой бородой, а удовлетворение музыканта от материала Luck And Strange буквально выплескивается наружу на протяжении всего нашего разговора, в котором он переосмысливает эту последнюю главу в своей долгой и славной карьере.
Прошло много времени с тех пор, как вы записали Rattle That Lock. Ощущаете ли ход времени, и повлиял ли он на ваш подход к работе над Luck And Strange?
Я не знаю, ход времени ли это, но в нашем мире за последние несколько лет произошло много событий, которые определенно повлияли на мое мышление и подход к тому, из чего появился на свет новый альбом.
Некоторые из них кажутся очевидными...
Ну, вы правильно поняли: прежде всего, я должен упомянуть ковид и локдаун. Оказаться запертым дома вместе с семьей, наедине с собственными мыслями и обсуждаемым по всем телеканалам мнением экспертов, что стариканы вроде меня в любую минуту могут полностью вымереть как вид, а еще от ковида умрет какой-то огромный процент остального населения [горько усмехается]. В 2020 году такие мысли казались вполне реальными, и в определенной мере даже принимались обществом как данность. Хотя впоследствии все оказалось не так уж опасно, как мы думали поначалу. Но тогда я проводил локдаун с Полли и детьми, и темой обсуждения зачастую становился процесс старения и опасности, которые несет этот ковид. Так что эти темы усилиями Полли всплыли во многих текстах на новом альбоме. И, конечно, еще одна важная вещь — это семья, работа с семьей и приятная часть кумовства.
С которым мы впервые столкнулись во время онлайн-концертов, которые вы проводили во время локдауна.
Выход книги Полли «Театр для мечтателей» пришелся как раз на ту неделю, когда в Англии объявили локдаун, и это было трудное для нее время, потому что продажи и продвижение книги оказались под угрозой. Ведь она хочет, конечно, как и любой писатель, чтобы люди читали ее книги. А это блестящая книга.
Так или иначе, наш сын Чарли, когда нам пришлось отменить несколько выступлений, которые мы собирались провести в Англии — наполовину литературные, наполовину музыкальные — Чарли сказал: «Почему бы вам не транслировать их из дома?» Это не та идея, к которой мы привыкли, но мы пошли на это, и все началось в основном с акцентом на книгу Полли. Но потом программа стала шире. Я каждую неделю пел песни — обычно каверы Леонарда Коэна, потому что он появляется в ее книге в качестве персонажа. Потом мы попросили нашу дочь Романи играть вместе со мной и подпевать. Это натолкнуло меня на мысль, что в нашем творчестве присутствует та замечательная семейная гармония, которая встречалась у The Beach Boys, Everly Brothers и других исполнителей. Именно такую музыку мы любили в прошлом. И в итоге все сошлось воедино и придало другое настроение и другие ощущения от создания этого альбома.
Что-то вроде чистого листа или новой палитры?
Чувство освобождения. Освобождения от прошлого. Все эти вещи, ковид, старение и семья, они дали мне ощущение, что больше не нужно придерживаться каких-либо правил или того, что было раньше. Я могу быть свободнее, свободнее в выборе делать то, что мне хочется. Я не держусь за то, чтобы звучать так или этак. В последние годы такие мысли кажутся мне особенно привлекательными.
Как новое мировосприятие проявилось в самом альбоме? Вместе с вами над ним работало много новых людей, включая продюсера Чарли Эндрю. Это обстоятельство позволило вам делать что-то иначе по сравнению с тем, как было раньше?
Все проявилось в музыке, и в том, что Чарли привнес в нее, и в моем принятии идей, которые он предлагал. Это просто помогло сдвинуть вещи в другом направлении, и я ощущаю происходящее как освобождение.
Отмечу, что мы говорим про парня, который, по вашим же собственным словам, спрашивал, обязательно ли на альбоме должны быть гитарные соло. Вы же Дэвид Гилмор! Как вы ответили на подобную… дерзость?
Это самое интересное во всей этой ситуации. Ему 43-44 года или около того — он не то чтобы совсем уж кроха, но на его музыкальном пути Pink Floyd были где-то на обочине и не оказали заметного влияния. Удивительно, но такие люди все еще встречаются [смеется]. Но ему нравилась музыка, над которой я работал, а он понравился мне. Полли он очень понравился. Именно она нашла его первой, а я подумал, что было бы интересно и познавательно двинуться вперед в этом направлении.
Было ли в Luck And Strange какое-то чувство ансамбля, которое отличало его от того, что было на других ваших альбомах?
В отличие от других моих сольных альбомов он похож на командную работу. На предыдущих записях я ощущал на плечах груз ответственности за сочинение и исполнение всего материала. Я начинал карьеру в популярной группе, и в конечном итоге оказался в положении ее лидера. Прямо скажу — это не та роль, на которую я рассчитывал или которую с нетерпением ждал. И стать сольным исполнителем — тоже не то, чего я просил у судьбы. Я всегда предпочитал быть частью чего-то большого, и по ощущениям новый альбом оказался гораздо ближе к этой цели, чем все, что я создавал в прошлом. Сейчас это гораздо больше похоже на семью, гораздо больше похоже на группу людей, работающих над общей целью, чего я не чувствовал уже очень давно. И это волнительно. Это весело.
Отсутствие груза на плечах позволило или побудило вас что-то изменить на альбоме как музыканта или как вокалиста или как-то еще?
Я не знаю, могу ли я привести конкретные примеры. Это просто общее ощущение того, что груз сброшен и можно просто двигаться вперед, а все люди вокруг вкладывают свои пять центов и помогают достичь поставленной цели. Для меня нет большего счастья, чем работать с такой командой. Могу определенно сказать, что готов повторить этот опыт.
Вы сказали, что считаете новый диск лучшим со времен The Dark Side Of The Moon. Весьма громкое заявление. Но что именно позволяет делать такое сравнение?
Альбом ощущается как цельный результат слаженной работы, ставшей отражением некоторых из тех вещей, которые я попытался вам описать чуть раньше. Цельность проявлялась во всем — в создании песен, работе в студии, в восторженных чувствах, которые он все еще вызывает у меня, когда я прослушиваю его от начала до конца. Мы не говорим здесь о концептуальной пластинке, но в ней есть четкая последовательность мыслей и чувств, которая приводит меня в восторг и позволяет делать такие сравнения.
Вы продюсировали свои предыдущие сольные альбомы самостоятельно или работали со знакомыми людьми вроде Боба Эзрина и Фила Манзанеры. Каково было довериться кому-то новому и тем более молодому?
Для меня большим плюсом было то, что Чарли не испытывал благоговейного страха перед моим авторитетом. Очевидно, что в том положении, в котором я сейчас оказался, весьма высока вероятность столкнуться с… подхалимством, если хотите. В моем окружении слишком много людей, которые всегда готовы говорить: «Все, что ты делаешь, просто замечательно». В этом нет ничего зазорного: таков естественный ход вещей. Но с Чарли не было ни одной из подобных проблем, и это действовало на меня очень освежающе. Поэтому, когда он был твердо убежден, что нам следует делать что-то определенным образом, оставалось только предоставить ему этот шанс и дать время на осуществление, а потом, если решение оказывалось неверным, пробовать другой подход. К таким вещам можно подходить по-разному и пробовать реализовать их тем или иным способом.
В каком направлении он вас подтолкнул, что показалось новым или, может быть, даже неудобным для вас?
Среди таких вещей был звук, то, как он хотел его записывать, и как долго я был готов продолжать двигаться в неизведанном направлении, прежде чем мы получим то, чего он добивался от меня или других музыкантов. Чарли очень усердно работал с нами, со всеми нами. Для меня было очень полезно находиться там, когда он работал над записью треков с другими музыкантами, прежде чем дело дошло до моих вокальных партий. К тому моменту я уже знал, что меня ждет — то же самое, что он проделал со Стивом Гэддом и другими парнями. Так что звук получился именно тот, к которому он стремился.
Демо-версия композиции A Single Spark есть в качестве одного из бонус-треков на расширенных CD-изданиях. По ней можно понять, как он преобразил песню. Именно при работе над этим треком мне потребовалось значительное время только для того, чтобы привыкнуть к использованному им радикально иному подходу, который заметно отличался от моей версии песни. Зато теперь я влюблен в этот трек без памяти. И подобные идеи он подбрасывал на протяжении всего процесса записи — от первоначальной идеи альбома до самого конца.
Проникся ли он к вам благоговейным уважением к моменту завершения работы над альбомом?
Я думаю, к концу альбома он стал любить гитарные соло сильнее, чем это было в начале [смеется].
Давайте поговорим о соло, и о том, как вы с ними работает. Позволило ли вам то, что кто-то другой делал часть тяжелой работы в продакшне, подходить к своей игре, особенно к соло, более бессознательно?
При сочинении гитарного соло всегда присутствует желание отстраниться от избыточной работы мозга. Музыканту хочется, чтобы оно текло свободно, как нечто одухотворенное, и он ищет именно то настроение, которое нужно для его исполнения. Для некоторых соло на альбоме такой подход сработал очень хорошо. Но бывают и такие песни, где у вас уже есть готовый план для построения соло, и гитаристу приходится действовать строго определенным образом, чтобы достичь чего-то, что уже сформировалось в его голове.
Порой, когда работаешь над партией гитары или гитарным соло, в твоей голове уже может сидеть готовая идея, и надо просто над ней хорошенько поработать. Но есть и другой подход, когда ты опустошаешь голову и не думаешь, а просто позволяешь музыке вести тебя туда, куда движется твой мозг, твои пальцы и твоя муза.
Когда вы переслушиваете альбом сейчас, он еще преподносит вам какие-то сюрпризы?
Я не знаю, что ответить на это. В том смысле, что каждый раз, когда я его слушаю, снова и снова удивляюсь тому, как сильно он мне нравится и насколько он мне по душе.
Когда вышел Rattle That Lock, вы упомянули, что у вас еще осталось много идей, которые планируете развивать дальше. Появились ли какие-либо из этих идей на Luck And Strange, или это в основном новый материал?
По натуре я немного сорока — хватаю все подряд и тащу себе в гнездышко. В моей кладовке лежит много музыкальных заготовок, из которых я могу выбирать. Иногда из ниоткуда на ум приходит один музыкальный отрывок, а затем другой, которое совершенно не связан с первым, но имеет тот же темп и настроение, и я такой: «Ну а как они будут работать вместе?» Например, возьмем трек Sings. Я написал для него основу не так давно, может быть, лет пять назад, но у меня не было припева. И вот однажды я вспомнил про припев, который сочинил много-много лет назад, если быть точным — в 1997 году. Этот набросок сохранился у меня в виде демо-записи, которую я сделал на минидисковом рекордере, когда мой сын, которому тогда было два года, вдруг сказал мне: «Пой, папочка, пой!» И мы в конце концов добавили эту демку в композицию, и все чудесным образом сложилось. Ему кстати сейчас почти тридцать. Как видите, я ни в коем разе не против время от времени покопаться в кучах музыкальных заготовок, которые я припрятал повсюду.
На Luck And Strange есть Barn Jam-версия заглавного трека, на которой играет Рик Райт. Как песня трансформировалась из в то, что мы слышим на альбоме?
В конце тура в поддержку альбома On An Island [в 2006 году] я подумал, что моя гастрольная группа по-настоящему крутая, и ребята отлично звучат вместе. Поэтому я взял ядро команды — четверых ребят: барабанщика, басиста, гитариста и клавишника, мы поставили аппаратуру у меня в сарае и записывались в течение двух недель, просто джемовали, не особо планируя чего-нибудь сочинить. И эта песня родилась первой в самое первое утро. Я просто начал наигрывать эту маленькую гитарную пьесу, а они дружно подключились.
А затем, тоже довольно давно, подозреваю, что это было незадолго до выхода альбома Rattle That Lock я написал и наложил на эту дорожку бриджи и припевы. И тут я снова слегка озадачен: даже не знаю, почему в 2015-м или даже в 2014 году не послушал этот трек и не сказал сам себе: «Добро! Записываем его!» Но на этот раз мне потребовалось переслушать много старых записей, и я его снова услышал, понял, что над ним надо еще поработать. Что мы и сделали.
Как много для тебя значит то, что Рик все еще некоторым образом живет в твоем музыкальном мире?
Очень много. Здорово иметь на пластинке трек, частью которого он является. Необычный стиль игры Рика просто льется из него, и мне грустно от того, что его уже нет рядом, и он не сможет принять участие в том, что я делаю сейчас.
Возвращаясь к темам текстов Luck And Strange, особенно его заглавного трека, в чем их идея?
Слово «везение» в названии имеет в виду удачу того очень странного момента истории, который пережили я и все поколение бэби-бумеров — тех, кто родился в послевоенный период. Нам посчастливилось оказаться в моменте, наполненном огромным количеством позитивных идей, которые, как мы думали, двигали нас вперед. У нас с Полли состоялся разговор на эту тему, и она написала об этом в своих текстах. Это действительно важный вопрос: что есть для человечества норма? Была ли нормальной та эра бэби-бумеров, которую некоторые называют «золотым веком»? Или норма — это нынешние темные времена: бесконечные войны, грязная политика? И Трамп в Америке, или Путин в России — это норма? Это обсуждение того, какой момент является нормой, и чего мы должны ждать в будущем.
Сочинение текстов песен в соавторстве с женой кажется чем-то, что может быть немного... опасным?
[Смеется] Мы с Полли — самая настоящая команда. Мы пишем песни вместе уже более тридцати лет, и отлично синхронизировались в том, что мы хотим делать, и этот альбом является результатом достижения уверенного... э-э... апогея в этом процессе.
Полли — просто замечательный человек, с которым приятно работать, и, будучи большую часть своей сознательной жизни профессиональным писателем, она чрезвычайно хорошо умеет подбирать слова. Ее влияние также в некоторой степени распространяется и на то, какие из моих музыкальных заготовок в итоге попадут на альбом. Если есть какая-то, которая ей сильно нравится, и она хочет написать для нее текст, то, очевидно, у этого отрывка больше шансов в итоге попасть на диск. Раньше она очень старалась представить себя мной и писать тексты для меня, но я думаю, что она стала немного посвободнее в этом вопросе, и теперь понимает, что может писать про себя, и это все равно будет отлично работать для меня. Потому что мы разделяем очень много политических или философских взглядов. Я пою их, поэтому слова звучат так будто принадлежат мне. У меня большой опыт пения чужих слов, но партнерство с Полли работает особенно хорошо, и я полностью наслаждаюсь этим процессом.
Придется ли нам ждать вашего следующего альбома еще девять лет?
Я намерен собрать некоторых из упомянутых людей вместе, вернуться и начать работать над чем-то еще в этом году. То, о чем вы упомянули — это пока несколько вещей, с которых можно начать, и надеяться, что все начнет работать как надо, и я надеюсь, что все именно так и произойдет.
А что с Pink Floyd, осмелюсь спросить?
Я положил конец всей этой истории с Pink Floyd много-много лет назад. Я имею в виду, что невозможно вернуться туда без Рика, и я бы не хотел этого делать. Все кончено. Я очень счастлив и доволен работой с небольшой командой, которая сейчас со мной. У нас было много предложений взять и поехать в турне и так далее, и тому подобное, но я нахожусь в этом выгодном с эгоистичной точки зрения положении, имея более чем достаточно денег и более чем достаточно славы. Мне просто все это сейчас не нужно. Но при этом я бы не хотел, чтобы кто-то решил, что я не на сто процентов счастлив и не удовлетворен работой, которую проделал с Pink Floyd за эти годы. Она в основном была продуктивной и приносила удовлетворение и радость. Это было фантастично. Но сейчас я сосредоточен на другом.
Интервью: Гэри Графф. Перевод: Алексей Демин
Оригинал: журнал Classic Rock #335 (январь 2025)