Запах свежей краски приятно щекотал ноздри. Анна с наслаждением вдохнула его, проводя рукой по чуть шероховатой, еще пахнущей лесом вагонке. Их с Мишей маленькая дача, их гнездышко, их мечта, наконец-то обретала контуры. Все сбережения, до копеечки, ушли на этот старенький, но такой уютный домик с заросшим участком в часе езды от города. Анна уже представляла, как поставит здесь, у окна, мольберт, а на веранде повесит гамак и будет читать, пока Миша возится с мангалом. Спокойствие, тишина, только они вдвоем…
Телефонный звонок разорвал эту идиллию, как выстрел. На экране высветилось: «Мама». Это была Ирина Викторовна, Мишина мама.
«Анечка, деточка, привет! – бодро защебетала свекровь, не дав Анне и слова вставить. – Я тут уже всем нашим сообщила: на майские все к вам, на новую дачу! Шашлыки, свежий воздух! Тетя Люся с дядей Колей тоже будут, и Зойка с детьми обещалась. Ты же не против, солнышко?»
Анна застыла с телефонной трубкой у уха. Не против? Ее даже не спросили! Эйфория от предвкушения первого настоящего отдыха на своей даче мгновенно улетучилась, сменившись сначала недоумением, а потом и подступающим раздражением.
«Ирина Викторовна, мы вообще-то…» – начала было Анна, но свекровь ее перебила:
«Ой, и кстати, я тут присмотрела, где мы огурчики посадим, у забора, там солнышка больше. И диван свой старый вам привезу, хороший, почти новый, только немного продавленный, вам же сидеть на чем-то надо будет, пока свою мебель не купите. А то Верочке, – это она про свою двоюродную сестру, – я уже сказала, что стену в большой комнате надо бы в персиковый покрасить, он так освежает!»
Анна молча слушала, чувствуя, как внутри все закипает. Ее дача. Ее планы. Ее персиковый цвет, который она терпеть не могла.
Вечером, когда пришел Миша, Анна попыталась осторожно поговорить с ним.
«Миш, твоя мама сегодня звонила… Она всю родню на майские к нам на дачу позвала».
Михаил, не отрываясь от ужина, пожал плечами: «Ну а что такого? Праздники же. Мама хочет всех собрать».
«Но это же… наша первая весна здесь! Мы хотели вдвоем побыть, обустроиться потихоньку, – голос Анны дрогнул. – И она уже там командует, что и где сажать, какую мебель везти…»
«Ань, ну ты же знаешь маму, – вздохнул Миша. – Она из лучших побуждений. Не обижай ее, прояви мудрость. Ну, посидим пару дней все вместе, что такого?»
«Проявить мудрость» – это кодовое слово означало «уступи, не связывайся, сделай как она хочет». Анна почувствовала себя преданной. Значит, ее мечты о тихом уголке, ее право решать в собственном доме – это все неважно? Главное – мамино спокойствие? Обида смешивалась с бессилием.
Следующие недели превратились в кошмар. Ирина Викторовна звонила по нескольку раз в день, раздавая указания. «Анечка, я тут саженцы смородины прикупила, как раз у вас вдоль дорожки посадим!». «Анечка, ты не выбрасывай старые занавески, я из них чехлы на стулья сошью, будет в деревенском стиле!».
Робкие попытки Анны возразить или предложить свои варианты («Ирина Викторовна, мы хотели здесь газон…», «Мама, у нас уже есть занавески…») натыкались на стену обиженного непонимания.
«Ну вот, я стараюсь, а ты… Эгоистка ты, Анечка, только о себе думаешь! Семью не ценишь!» – поджимала губы свекровь, и тут же жаловалась Михаилу.
Миша снова вздыхал: «Ань, ну потерпи. Мама же для нас старается».
Апофеозом стал день, когда Ирина Викторовна, не предупредив, приехала на дачу на грузовичке, из которого двое хмурых грузчиков вытаскивали тот самый «почти новый» диван. Эта махина грязно-коричневого цвета, пахнущая нафталином и пылью, с трудом протиснулась в дверь и заняла полкомнаты.
«Вот, Анечка, принимай подарок! – торжественно объявила свекровь. – Подвиньте тот столик, он здесь мешает. А сюда мы еще кресло мое поставим, когда его привезут».
Анна стояла, как громом пораженная. Это был уже не просто совет, это было прямое вторжение на ее территорию, в ее жизнь. Она посмотрела на Михаила, ища поддержки, но тот лишь виновато развел руками: «Ну что я могу сделать? Это же мама…»
В тот момент Анна поняла: если она сейчас промолчит, ее дача, ее мечта, окончательно превратится в филиал дома свекрови, где она, Анна, будет лишь бесправной прислугой. Больше так продолжаться не могло. Нужно было что-то делать. Злость, обычно такая чуждая ей, придала неожиданную решимость.
До майских оставалось три дня. Анна провела их как в тумане, обдумывая план. Она больше не пыталась спорить с Ириной Викторовной по мелочам, молча кивала на ее очередные «гениальные» идеи, чем немало удивляла свекровь, привыкшую к ее пусть и робкому, но сопротивлению.
В субботу утром, как и ожидалось, на дачу прикатила машина Ирины Викторовны, доверху набитая ящиками с рассадой.
«Так, Анечка, Миша, быстро разгружаем! – скомандовала свекровь, вылезая из машины. – Вот помидорчики, вот перчики, а это кабачки – сорт особый, урожайный! А эти твои финтифлюшки для чего?» – она пренебрежительно кивнула на аккуратные горшочки с нежными ростками лаванды и розмарина, которые Анна с такой любовью выбирала и высаживала накануне. – «Фигней занимаешься! Надо практичное сажать, чтобы польза была!»
Это стало последней каплей. Терпение Анны лопнуло. Она глубоко вдохнула, стараясь, чтобы голос не дрожал.
«Миша, – она повернулась к мужу, который уже покорно тянулся к ящику, – пойдем, нам надо поговорить. На минутку».
Михаил удивленно посмотрел на нее, но пошел за ней в дом.
«Миша, – твердо сказала Анна, глядя ему прямо в глаза. – Это наша дача. Мы ее купили. Мы вложили в нее все наши деньги и все наши мечты. И решать, кто, когда и как здесь будет проводить время, и что здесь будет расти, будем мы. Вдвоем. Я больше не позволю превращать нашу жизнь и наш дом в полигон для маминых амбиций. Ты со мной?»
Михаил смотрел на жену как будто впервые. В ее голосе не было истерики, только спокойная, холодная решимость. И он вдруг понял – она не отступит. И она права. Черт возьми, она абсолютно права! Это их дача. Их жизнь.
«Да, Ань, – он кивнул, и на его лице появилась давно забытая уверенность. – Я с тобой».
Они вышли на крыльцо вместе. Ирина Викторовна уже расхаживала по участку, тыча пальцем: «Так, здесь будут помидоры, а здесь…»
«Ирина Викторовна, – голос Анны прозвучал неожиданно громко и четко. Свекровь замолчала на полуслове и удивленно обернулась. Даже Миша слегка вздрогнул от такой перемены в жене. – Мы очень ценим вашу заботу и желание помочь. Но на эти майские праздники мы с Мишей планировали побыть вдвоем. Нам нужно обустроиться, привести все в порядок по-своему. В будущем мы, конечно, будем очень рады гостям, и вам в первую очередь, но давайте все визиты, и тем более такие масштабные, как вы запланировали, мы будем согласовывать заранее. Хорошо?»
Она сделала паузу, давая словам впитаться. «А что касается рассады, – Анна мягко улыбнулась, – то она прекрасна, но у нас другие планы на этот участок. Если хотите, мы поможем вам отвезти ее обратно или найти, кому ее пристроить».
Наступила оглушительная тишина. Ирина Викторовна смотрела на Анну во все глаза, ее лицо медленно наливалось краской. Она открыла рот, закрыла, потом снова открыла.
«Да как ты… да я же для вас… неблагодарные! Эгоисты!» – наконец прорвало ее. Тирада была бурной, полной обид и обвинений, но Анна стояла спокойно, не перебивая. Михаил подошел и молча взял жену за руку.
Когда поток красноречия иссяк, Ирина Викторовна, фыркнув и демонстративно отвернувшись, прошла к машине, на ходу бросив: «Ну и сидите тут одни, как сычи!». Она хлопнула дверцей так, что машина подпрыгнула, и с пробуксовкой рванула с места, оставив за собой облако пыли.
Анна и Михаил переглянулись. Напряжение медленно отпускало.
«Ну ты даешь, Анька, – Миша покачал головой, но в его глазах плясали восхищенные искорки. – Я думал, она нас сейчас этой рассадой закидает».
Анна рассмеялась, впервые за последние недели по-настоящему свободно и легко.
Майские праздники они провели вдвоем. Разбирали вещи, красили забор в тот цвет, который нравился Анне, сажали ее любимую лаванду и розмарин. Вечерами сидели на старенькой веранде, пили чай и строили планы. Это была их дача. Их правила. Их счастье.
Отношения со свекровью, конечно, не сразу стали идеальными. Ирина Викторовна дулась еще пару недель, но потом, видимо, поняв, что ее тактика больше не работает, потихоньку начала менять тон. Звонки стали реже, советы – осторожнее. И когда она в следующий раз приехала в гости (предварительно позвонив и спросив, удобно ли им), она привезла не старый хлам и непрошеные саженцы, а торт к чаю. И впервые за долгое время похвалила Анины цветы.
Анна чувствовала огромное облегчение и тихую гордость. Она смогла. Смогла отстоять свое пространство, свои границы, свою семью. И это маленькое, но такое важное сражение сделало ее сильнее, а их с Мишей отношения – крепче. Дача, их маленькая крепость, стала настоящим символом их любви и взаимопонимания. А запах свежей краски теперь ассоциировался не только с ремонтом, но и с запахом победы. Маленькой, но такой важной.