- Что тебе нужно?- прорычал я в телефон, с трудом сдерживая раздражение.
- Но-но, полегче, сынок,- прозвучал в ответ тягучий мужской голос. - Если я не увижу тебя на поминках через два дня и на новогодней вечеринке с девушкой через неделю… тебе будет очень плохо, дорогой. Ты ведь знаешь.
Не успел я огрызнуться, как связь оборвалась.
"Гори в аду, папочка."
Сплюнув, я злобно сунул телефон в карман куртки и направился к торговому центру.
В цветочном магазине я сразу принялся искать искусственные цветы. Незабудки. Заметив на полке несколько голубых букетиков, я потянулся к ним, но не успел коснуться, как в меня кто-то врезался. Громко выругавшись, я рухнул на пол.
Передо мной возникло милое личико с огромными, удивленно распахнутыми голубыми глазами.
- Малышка, ты решила меня изнасиловать?- с притворным ужасом воскликнул я, еле сдерживая смех.
- Идиот. Чтоб тебя мухи заели,- пробурчала Юлианна, неуклюже поднимаясь с меня.
Я вздернул бровь, усмехнувшись:
- Сейчас зима. Мухи пять раз околеют, пока до меня доберутся.
- Да плевать!- махнула она рукой и, случайно задев себя ногтем по лицу, болезненно зашипела.
Покачав головой, я взял незабудки и направился к кассе. Она удивленно посмотрела мне вслед и поспешила за мной.
Расплачиваясь за цветы, я насвистывал от скуки.
- Ден, а зачем тебе искусственные незабудки?- спросила Юлианна, пытливо заглядывая мне в лицо.
- Маме,- коротко ответил я, засовывая цветы в рюкзак и направляясь к выходу.
Она не отставала.
- А почему искусственные, а не живые? Ей ведь было бы приятнее получить живые цветы. Или она не любит живые? У нее праздник? День рождения?- сыпала она вопросами, бегая вокруг меня в надежде получить хоть какой-то ответ.
- День смерти,- рявкнул я, бросив на нее недовольный взгляд.
Юлианна резко замерла, сглотнула и прошептала:
- Прости… мне… мне очень жаль.
Я кивнул, показывая, чтобы она шла за мной, и направился в парк. Молча идя рядом с ней, почти не касаясь руками, я ощущал то умиротворение, которое не испытывал с того дня, как умерла мама.
Юлианна была ниже меня на голову, что делало ее еще более трогательной.
Я повернул голову и замер.
В тусклом свете фонарей, под крупными, мягкими снежинками, медленно опускавшимися на землю, она казалась прекрасной. Ее бледная кожа будто светилась, а голубые глаза спрятались под веками, на которые плавно ложились снежинки. Закинув голову назад и высунув язык, она стояла, раскинув руки. Казалось, для нее в этот момент не существовало ничего, кроме снежинок и фонаря.
"Она восхитительна,"- подумал я уже в который раз и грустно усмехнулся.
Взяв ее маленькую, холодную ладошку, я потянул ее за собой. Остановившись под фонарем, из которого лился яркий свет, я снял куртку.
Она удивленно смотрела на меня, и ее щеки порозовели, когда я накинул куртку ей на плечи.
- Ты замерзла,- прохрипел я.
Она медленно взглянула в мои глаза и снова смутилась.
Поправив толстовку, я нагнулся и поднял рюкзак.
Подойдя к лавке, стоявшей рядом с фонарем, я сел на нее, глубоко вздыхая. Тишина повисла в воздухе, нарушаемая лишь тихим шелестом падающего снега. Я чувствовал ее взгляд на себе, но не решался поднять глаза. Слишком много всего ворошилось внутри меня, слишком много боли и тоски. И эта хрупкая девушка, стоящая рядом, казалась лучом света в моей кромешной тьме. Я боялся, что если прикоснусь к этому свету, он тут же погаснет.
Я достал из рюкзака пачку сигарет и, достав одну, чиркнул зажигалкой. Дым горьким облаком окутал меня, но даже он не мог заглушить ту сладость, которую я чувствовал, находясь рядом с ней.
- Ты куришь?- тихо спросила Юлианна, нарушая молчание.
Я кивнул, не глядя на нее.
- Знаю,- ответил я, затягиваясь. - Но мне плевать.
Она молчала, и я чувствовал, как ее взгляд прожигает меня насквозь. Выпустив очередное облако дыма, я наконец посмотрел на нее. Ее голубые глаза были полны грусти и… сочувствия? Почему она сочувствует мне? Я не нуждаюсь в ее жалости.
- Не смотри на меня так,- прорычал я. - Мне не нужна твоя жалость.
Она вздрогнула от моих слов, но не отвела взгляда.
- Я не жалею тебя,- тихо сказала она. - Я просто… мне грустно, что тебе так плохо.
Я усмехнулся.
- Откуда ты знаешь, что мне плохо?
- Я вижу это в твоих глазах,- ответила она. - И слышу в твоем голосе.
Я замолчал, не зная, что ответить. Она видела меня насквозь. Видела мою боль, мою тоску, мою злость. И вместо того, чтобы отвернуться, она осталась рядом.
Я затушил сигарету о лавку и, достав из рюкзака незабудки, протянул их ей.
- Держи,- сказал я. - Они тебе больше нужны.
Она удивленно посмотрела на меня, а потом на цветы.
- Но… они же для твоей мамы,- прошептала она.
- Она не увидит разницы,- ответил я. - А тебе они принесут больше радости.
Она медленно взяла цветы и прижала их к себе.
- Спасибо,- тихо сказала она.
Я отвернулся, чтобы она не видела, как я улыбаюсь. Впервые за долгое время я почувствовал что-то похожее на надежду. Может быть, эта девушка действительно сможет вытащить меня из той тьмы, в которой я погряз. Может быть, она и есть тот самый луч света, которого я так долго ждал. Но я боялся. Боялся, что если я позволю ей войти в мою жизнь, она увидит, какой я на самом деле. Увидит мою сломанную душу и убежит.
Юлианна, сев рядом, положила руку мне на плечо и тихо спросила:
- Что случилось, Ден?
"Ден"...
Это имя слетело с ее губ так сладко, что я невольно расслабился.
- Ходят слухи, будто отец убил маму. Другие говорят, она покончила с собой,- я покачал головой и снова вздохнул.
Юлианна смотрела на меня с недоумением, ожидая продолжения. Я сжал кулаки, но, ощутив ее сжимающую руку на своем плече, заговорил:
- На самом деле, у мамы был рак. Ненавижу книги, где эту болезнь романтизируют. Все думают, что люди с таким диагнозом вдруг решают сделать все, чего не могли за всю жизнь, потому что им это навязали эти чертовы книги глупых авторов. Наоборот, эти люди ненавидят весь мир и самих себя, желая поскорее со всем этим покончить. Уверен, они не хотят умирать. По крайней мере, не так. Моя мама была сильной. Она старалась сохранить свою красоту и жизнерадостность. Ходила на работу, думая, что я не замечаю ее боли. Коллеги пытались убедить ее, что все хорошо, что она справится. Но с каждым днем ей становилось все хуже и хуже. В конце концов, она слегла, проклиная весь мир и не подпуская меня к себе. Потом отец отправил ее за границу. В лучшую, по его мнению, больницу. Я несколько раз пытался приехать к ней в Вашингтон, но отец оставил меня здесь. Одного. Я ненавижу его за то, что он не дал мне с ней попрощаться. И ненавижу себя за то, что желал ей смерти. Я подонок… - я опустил голову, чтобы она не увидела мою предательскую слезу.
- Нет, ты не подонок. Просто ты устал видеть ее мучения и сам устал от этой боли. Ты понимал, что это единственный выход, и поэтому желал, чтобы все поскорее закончилось. Уверена, твоя мама сама этого хотела, но не подпускала тебя к себе, чтобы не причинить тебе еще больше боли. И твой отец… он исполнял ее желание,- Юлианна сжала мою руку, поддерживая меня.
Я заметил слезы, скопившиеся в ее глазах.
- Я не хотел ехать на ее похороны, потому что мучился, виня себя. Я не хотел, чтобы она умирала… Я хотел ей счастья, правда,- прошептал я.
Юлианна, еле сдерживая слезы, обняла мои дрожащие плечи и принялась гладить мои волосы. Я поднял голову и взглянул в ее глаза. Мой взгляд скользнул к ее пухлым алым губам. Я с трудом сдерживался, чтобы не поцеловать ее. Не сейчас. Не сегодня. Я вытер слезу рукавом своей любимой толстовки и, обхватив ее лицо руками, поцеловал в лоб.
"Как же ты мне нравишься, малышка..."
Юлианна, словно прочитав мои мысли, медленно расплылась в улыбке и чмокнула меня в щеку, после чего снова крепко обняла.
***
Я раскрыл учебник биологии и машинально потянулся к углу парты. Там, как обычно, лежала записка. Развернув её и пробежав глазами по строчкам, я тихо выругался.
"Какого черта?!"
Об этом знали только Дима и Мила. Я бросил взгляд на одноклассницу и заметил, как она торопливо прячет обрывок бумаги. Наши взгляды встретились. Она тревожно поправила челку и отвернулась.
"Не может быть... Мила?"- промелькнуло в голове. Я снова вчитался в записку:
