На следующее утро бульдог Босфор предложил отвезти Ти в соседний городок, где жил старый ученый — хранитель местных летописей. По словам Босфора, именно у него могли сохраниться упоминания о Пха и его изобретениях, быть может даже чертежи или старинные дневники.
Ровно в девять утра, как и договорились, Ти вышел из усадьбы. Босфор уже ждал его у ворот, облокотившись на блестящий светло-зелёный Citroën с кремовыми кожаными сиденьями и хромированными ручками. Хоть машина и была в годах, в её блеске чувствовалась рука мастера и тепло бережного отношения.
Их путь лежал через луга, виноградники и цветущие аллеи. Весеннее солнце щедро разливало свет, а аромат свежей травы и цветущей акации наполнял салон. Местные жители приветливо махали проезжающим путникам, а Босфор время от времени останавливался, чтобы обменяться с ними парой тёплых слов и улыбкой.
Ти вскоре задремал под мягкое покачивание автомобиля. Он проснулся внезапно — будто что-то изменилось. Мир вокруг стал… другим.
Первое, что он заметил, — это странное, вычурное убранство салона: обивка казалась хрупкой, сияющей, а сами сиденья были не из кожи, а из тончайшего фарфора. Всё было невероятно белоснежным, с нежными цветочными узорами. Он удивлённо посмотрел на свои лапы — и замер. Лапы тоже были фарфоровыми, гладкими, холодными на вид, но по-прежнему подвижными.
Карета продолжала путь — теперь по дороге, выложенной фарфоровыми плитами. За окном проносились фарфоровые деревья, на ветках которых расцветали фарфоровые цветы. Мелькали фарфоровые домики, сверкающие в свете как драгоценности. Рядом с домиками прогуливались фарфоровые человечки. Все они казались частью странного, изящного сна. Ни звука, ни ветра, ни запахов — только блеск и сияние хрупкой красоты.
Ти ощущал: границы реальности размылись. Он оказался в мире, где всё выглядело хрупко и вечно одновременно, а любой отблеск света мог обернуться эхом древней истории.
Карета остановилась у белоснежного моста, перекинутого через тонкую фарфоровую речку. Вода в ней была — словно жидкое стекло, переливалась всеми цветами радуги. Ти осторожно вышел, стараясь не шуметь: любое резкое движение казалось неуместным в этой тишине, хранящей таинственное равновесие.
У самого моста его встречала фарфоровая зайчиха — словно ожившая статуэтка в белом платье с золотым узором. Она сказала:
— Добро пожаловать в Город Забытого Времени, сэр Ти. Мы давно ждали вас.
— Меня?.. — удивился Ти. — Но… почему?
Зайчиха мягко улыбнулась:
— Только фарфоровый может войти в наш мир. Здесь хранятся воспоминания, которые вы почти забыли. В Городе вы найдёте: обрывки истории, отражения мечтаний и забытые изобретения. Многие приходят, чтобы вернуть утраченное. Но не каждый находит то, что ищет.
Она сделал приглашающий жест лапкой, и Ти последовал за ней.
Вскоре они вошли в просторный павильон с прозрачными стенами. На тончайших фарфоровых подставках стояли экспонаты: детские рисунки, часы без стрелок, полузатертые письма, старинные модели летательных машин. Один из них сразу привлек внимание Ти — знакомая конструкция с большими крыльями-веерами и деревянной рамой.
— Это… — Ти придвинулся ближе. — Это же планёр Пха! Я видел его на старой фотографии!
Зайчиха кивнул:
— Здесь собраны его мечты. Когда-то твой прапрадед тоже побывал в этом мире. Он искал вдохновение. И нашёл.
— А могу ли я… взять что-нибудь отсюда?
— Нет, но ты можешь запомнить. Или… проснуться другим.
Ти задумался. Мир вокруг по-прежнему был хрупким, прекрасным и словно вне времени. Он чувствовал, что это место — как зеркало его души. Все страхи, сомнения, мечты и забытые желания — здесь.
Зайчиха проводила его к выходу из павильона, где вновь ждала та же карета.
— Ваш путь ещё далёк, сэр Ти. Но вы сделали важный шаг. До встречи — в одном из других снов.
Ти устроился внутри кареты. Та, запряжённая фарфоровой лошадью, легко понеслась сквозь хрустальные луга и леса, мимо деревушек, будто выточенных из белоснежного фарфора. Всё вокруг напоминало утончённую коллекцию антикварной посуды — безупречно чистую, хрупкую и чарующую.
Но вдруг карета замедлилась, остановилась и начала преображаться: её белизна сменилась нежной зеленью, форма стала округлой и наивно-игрушечной. Сам Ти заметил, что теперь на нём был синий жилет с медными пуговками и аккуратный берет набекрень — наряд, словно позаимствованный у персонажа детской книги.
Фарфоровая лошадь исчезла, а впереди раскинулась сельская местность с расписными домиками, рядом с которыми гуляли фарфоровые жители. Это были коты в старинных французских костюмах: кто-то в камзоле, кто-то с кружевным воротничком, а кто-то в длинном плаще и шляпе. Они с улыбками и легкими поклонами приглашали Ти войти в городок.
Он вышел из кареты, и та сразу же растворилась в воздухе, будто её и не было. Ти шагнул вперёд — и оказался среди улиц, где всё дышало покоем, добротностью и теплом. Местные жители с радостью показывали ему свой уклад: простые радости, гармонию жизни и уважение к традициям, передаваемым из поколения в поколение.
Рыбаки, гончары, цветочницы, пастухи и пастушки будто сошли со старинных французских гравюр. Их наряды поражали изяществом: вышитые жилеты, кружевные манжеты, пышные фартуки и аккуратно сплетённые соломенные шляпы.
Казалось, само время здесь остановилось, бережно сохранив каждую деталь быта, жест, интонацию. Всё вокруг дышало теплом, неспешностью и доброй простотой — той, что можно встретить лишь в сказке или в самом сердце мечты.
Так завершился удивительный фарфоровый день. Местные жители, с доброй улыбкой и лёгкой грустью, проводили Ти к поезду — тоже, разумеется, фарфоровому. Когда поезд тронулся, он ещё долго махал в окно, а жители городка, выстроившись вдоль перрона, дружно махали ему в ответ.
В следующий миг всё снова изменилось: он проснулся в старом ситроене, где Босфор, не заметив странного исчезновения друга, мурлыкал себе под нос старую песенку. За окном — обычные поля и виноградники. Но внутри Ти чувствовал: он что-то привёз с собой. Чёткий образ. Мысль. Осколок вдохновения.
А на сиденье рядом с ним лежал странный пожелтевший листок с изображением: карета с крыльями.
А Ти твёрдо решил: в своём путешествии он непременно соберёт коллекцию фарфоровых котиков и поселит их у себя на каминной полке — как память о чудесном дне и как напоминание о том, что в каждом уголке мира скрыта своя сказка.