— Что-то мне лень завтра на это интервью тащиться, — сказал Пётр, когда они вечером, накануне съемки, легли с Эвелиной в постель. — Жильцов этот, конечно, весьма неплохой журналист, но все-таки, как ни крути, не избегает шаблонов. Наверняка будут вопросы из разряда: «Как вы начали заниматься музыкой? Что для вас значит музыка? А какой ваш любимый музыкальный жанр?». Или: «Что вдохновляет вас на написание песен? Есть ли у вас любимые музыкальные инструменты? Какие у вас планы относительно музыки?» И что-нибудь ещё в этом духе. Такие вопросы были в тех интервью, что мы смотрели с ним. А это так скучно. Я сотни раз отвечал на эти вопросы! Все мои поклонники уже давно знают ответы на них. И не только поклонники, наверное. Но, всё равно, вопросы из раза в раз повторяются. Журналисты задают их, как под копирку. И такое чувство, что им лишь бы отделаться, выполнить свою работу и получить деньги, без всякого интереса к тому, с кем они общаются. Подобные вопросы являются чересчур поверхностными, не глубокими, не оригинальными. Сплошные шаблоны и шаблонами погоняют. Вот, если бы кто-то побеседовал со мной, как с личностью, как с индивидуальностью. Мне кажется, я весьма интересный и неглупый человек. Со мной есть о чем поговорить. Это было бы интересно! А не сидеть несколько часов в студии и, как попугай, рассказывать одно и тоже. Правда скучно. Никто ведь не любит, когда скучно, и я тоже. Но этих журналистов в ВУЗах, похоже не учат общаться с интервьюируемыми, как с личностями. Грубо говоря, дали им список возможных вопросов когда-то, вот они их и задают постоянно, с незначительными изменениями, в зависимости от рода деятельности того, с кем беседуют. Либо учат, но журналисты просто не любят свою профессию, а потому лепят шаблоны, куда не попадя. А если не любят, то зачем пошли в неё?
— Ох, Пётр, я так понимаю тебя… Меня шаблоны тоже достали, но, видимо, от них никуда не деться. Никто ничего не может оригинального придумать, чтобы раскрыть, собеседника как личность. Либо не заинтересованы, либо фантазии не хватает. Я не знаю, в чем причина, — вздохнула Эвелина.
— Вот и я не знаю.
— Жильцов, по крайней мере, не в каждом вопросе шаблоны лепит. Определённая заинтересованность в беседе у него точно есть, и, как говорится: на том спасибо.
— Верно, заинтересованность у него, к счастью, есть, но я уверен, что без банальщины всё равно не обойдётся. А, ещё, конечно, тема слепоты не останется в стороне. Очень мало было таких интервью в моей жизни, где бы эту тему обошли стороной. Абсолютно всех интересует, как я живу, как справляюсь с трудностями в жизни, как я одеваюсь, как ем, кто мне помогает. И даже, сама знаешь, находятся «особо одарённые», которые интересуются, тем, как я в туалет хожу, будто я как-то по-другому устроен!
— Да уж такие «одарённые» всегда удивляют! — хохотнула Эвелина.
— Нет, солнышко моё, уже не удивляют. Такое чувство, что меня уже ничего удивить не может в общении с журналистами. Однако, именно в этой теме — теме слепоты, как раз, появляется их заинтересованность. Становится очень хорошо видна! Их прям распирает от любопытства! И тут они уже, как бы негласно соревнуются между собой в том, кто задаст самый «оригинальный» вопрос!
— Да, ты прав. Такое, к сожалению, есть…
— Но ведь слепота не определяет меня, как личность. То есть, конечно, каким-то образом она повлияла на моё становление, как личности. Не могла не повлиять. Но, всё же, не является определяющим фактором. Просто вносит свои некоторые коррективы.
— Конечно, не является.
— Но, все журналюги почему-то считают, что является. И практически любое интервью, на какую бы тему оно ни было, сводится к разговорам о слепоте. Но со мной же правда есть о чем поговорить, кроме неё!
— Ещё как есть, родной!
— Но им почему-то невдомёк.
— Может быть и не совсем невдомёк, но слепота для людей является чем-то непонятным, странным, загадочным, потому и интересует. Мало кто сталкивается в жизни с незрячими людьми. И, соответственно, мало кто знает, как они живут, какие есть особенности в их жизни.
— Настолько мало знают, что считают нас инопланетянами! А ведь нас много. Больше, чем люди думают. Но, к сожалению, большинство незрячих не очень-то показываются где-то в обществе, и просто на улице нас не так-то легко встретить. Хотя, даже у нас сколько незрячих друзей и знакомых, при том что я всегда избегал общения с ними, кроме братьев Тимы и Вани, но как-то так получилось, что я, по тем или иным причинам, обрёл кучу незрячих или почти незрячих друзей. Интересно, это естественно для незрячего человека?
— Не знаю. Трудно сказать. Для кого-то возможно, а, насчёт тебя — под вопросом.
— Во всяком случае, я не жалею о том, что знаком и дружу с этими людьми. Но, что касается вопросов о слепоте во время интервью, то на 99% уверен, что и Жильцов их задаст. А они так надоели.
— К сожалению, эти вопросы тебе будут задавать всегда. С этим придётся смириться.
— Я смирился, вроде бы. Но порой бесит!
— Понимаю. Но эта сторона твоей жизни всегда всех будет интересовать.
— Тёмная сторона! — усмехнулся Пётр.
— Именно!
— Я понимаю, что эта сторона жизни всегда будет всех интересовать. По крайней мере, до тех пор, пока незрячие не начнут выходить из тёмных углов, заявлять о себе, показывать себя, чаще появляться на улицах. Это касается и абсолютно всех людей, у которых имеется какая-либо визуально заметная особенность по здоровью. Те же колясочники, к примеру. На них тоже, ведь, смотрят, как на инопланетных жителей. На всех людей с инвалидностью так смотрят. А мы интересны не только этими особенностями! У нас есть много гораздо более привлекательных качеств! Все мы, может быть за редким исключением, очень интересные личности!
— А уж ты точно всем давно доказал насколько ты интересная и неординарная личность!
— Я да. Хотя я и не старался никому ничего доказать. Разве что только себе самому. Я просто делал и делаю то, что люблю. Но не будем отрицать и того факта, что мне всегда было проще заявить о себе, с возможностями моих родителей, чем другим людям с инвалидностью.
— С этим конечно не поспоришь. Но, если бы ты сам не приложил определённых, очень немалых усилий, то и с возможностями твоих родителей о тебе бы никто не знал.
— Безусловно. Своих усилий я не обесцениваю, и горжусь тем, чего достиг, а потому не хочется, как просто банальных вопросов, которых мне за три года задали уже огромное множество, так и вопросов о слепоте. Я считаю, что разговор со мной можно построить в ином ключе. Но на такое, наверное, никто не способен.
— Да, ты прав. Но, во всяком случае, мы можем надеяться, что Жильцов обойдёт стороной хотя бы туалетную тему! — хмыкнула Эвелина.
— На этот счёт я практически уверен. На идиота он точно не похож. Но, как бы было здорово пообщаться с каким-то неординарным журналистом, который задаст такие вопросы, на которые ещё не приходилось отвечать, чтобы беседа была интересна, и мне, и ему. Эх, мечты!
— Что ж может, когда-нибудь и найдётся такой. Я бы тоже хотела с таким пообщаться!
— Любой бы артист мечтал об этом. И не только артист. Что ж, надо попробовать поспать. Поздно уже.
— Да. Но сперва поцелуй меня!
— С удовольствием! Я бы не мог уснуть, не поцеловав свою любимую жену! Я очень люблю тебя, Эвелина. Прошло уже почти два месяца с нашей свадьбы, а я до сих пор поверить не могу в то, что моя самая большая мечта осуществилась — ты теперь моя жена…
— Я тоже всё ещё не могу в это поверить, Пётр. Хотя уже и все документы поменяла.
— Надеюсь тебе нравится новая фамилия?
— Ещё бы! Но я столько раз её на себя примеряла, что она уже давно не новая. Я мечтала носить эту фамилию, хотя моя девичья тоже прекрасна. Но не мечтать о твоей не могла, так как безумно люблю тебя…
— Иди ко мне, моя госпожа Островская! — улыбнулся молодой человек, потянулся к лицу супруги и с огромной нежностью и чувственностью припал к её таким желанным губам.
— ссылка на группу Марии Левой — моего соавтора, где вы можете познакомиться с творчеством Марии.