Аня любовно разгладила рукой рулон с обоями – нежный акварельный рисунок с едва заметными серебристыми прожилками. Именно такие она искала два месяца, объездив все строительные гипермаркеты и маленькие дизайнерские лавочки. Эти обои должны были стать сердцем их обновленной гостиной. Их гостиной. Наконец-то! Пять лет они с Максимом копили на этот ремонт, отказывая себе во многом. Пять лет Аня, дизайнер по профессии, вынашивала в голове каждую деталь, каждый оттенок, создавая в воображении идеальное гнездышко. Их первое собственное, а не съемное. И вот, на следующей неделе должны были прийти мастера. Коробки с ламинатом уже стояли в коридоре, банки с краской – на балконе. Аня чувствовала приятное волнение, предвкушение чуда.
– Анечка, тут такое дело… – Максим вошел на кухню, где она, улыбаясь своим мыслям, пила утренний кофе. Он выглядел каким-то смущенным, виноватым даже. Сердце у Ани неприятно екнуло.
– Что случилось, Макс? Не говори, что с бригадой проблемы?
– Нет, с бригадой все в порядке, – он потер переносицу. – Понимаешь… Мама завтра приезжает.
– Лидия Павловна? В гости? – Аня немного напряглась. Визиты свекрови всегда были испытанием на прочность для ее нервной системы, но обычно они были короткими. – На выходные?
– Не совсем, – Максим опустил глаза. – Она поживет у нас. Пару месяцев. Может, чуть дольше. Там, в квартире, стояк прорвало, и нужно менять все трубы – это срочно, и она говорит, жить там сейчас просто невозможно, пока все не починят и не просохнет. Говорит, сантехники сказали, что работы минимум на две недели, а то и дольше затянутся. Вот, просила приютить, пока ее «жилищные вопросы» не решатся.
Аня замерла с чашкой в руке. Кофе показался горьким.
– Поживет у нас? Максим, ты серьезно? А как же ремонт? Мы же все спланировали! Мастера через три дня приходят!
– Ну, Ань, ну ты же понимаешь… – он подошел и попытался ее обнять, но она инстинктивно отстранился. – Маме помощь нужна. Ремонт… ремонт придется отложить. Ну куда мы ее в этой строительной пыли?
Аня почувствовала, как земля уходит из-под ног. Отложить. Просто так. Ее мечты, ее планы, ее почти осязаемое будущее – все это отодвигалось на неопределенный срок из-за внезапного прорыва стояка у Лидии Павловны. Шок сменился глухой обидой. Она, как обычно, старалась быть понимающей, искала компромиссы, но сейчас внутри что-то оборвалось.
Первые дни с приездом свекрови превратились в персональный ад для Ани. Лидия Павловна, женщина энергичная и властная, с порога принялась наводить свои порядки, несмотря на заявленные «неудобства» в собственной квартире. Ее вещи, казалось, заполнили все свободное пространство в их небольшой «двушке». Утром Аню будил не будильник, а громкий звук телевизора из гостиной, где свекровь смотрела свои бесконечные сериалы. За завтраком следовали непрошеные советы по поводу меню («Максимка с детства не ест твою эту овсянку, свари ему нормальной манки!»), потом критика ее методов уборки («Ну разве так полы моют, деточка? Только грязь развозишь!») и, конечно, замечания по поводу ее работы («Сидишь целыми днями за своим компьютером, лучше бы борща мужу наварила»).
Аня чувствовала себя чужой в собственном доме. Ее личное пространство съежилось до размеров их с Максимом спальни, куда она старалась сбегать при первой возможности. Попытки поговорить с мужем натыкались на стену непонимания.
– Ань, ну потерпи немного, – вздыхал Максим. – Она же мама. Ей сейчас тяжело, сама видишь, с квартирой такая беда. Нужно войти в положение.
– А в мое положение кто-нибудь войдет? – срывалась она. – Я тоже мечтала об этом ремонте, Максим! Я копила, я ночами не спала, проекты рисовала!
– Ну что ты как маленькая, право слово, – отмахивался он. – Ремонт никуда не денется. А мама – это святое.
Напряжение росло с каждым днем. Аня ходила как натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть. Она чувствовала себя обманутой, преданной. Где тот Максим, который обещал ей поддержку во всем, который восхищался ее дизайнерскими идеями? Сейчас он видел в ней лишь капризную жену, не желающую понять «временные трудности» его матери.
Развязка наступила неожиданно. В один из вечеров Лидия Павловна долго разговаривала по телефону со своим старшим сыном, Пашей. Дверь в гостиную была приоткрыта, и Аня, проходившая мимо в ванную, невольно услышала обрывки фраз:
– …да не волнуйся, Пашенька, все под контролем! Деньги с квартиры уже пришли, как раз чтобы помочь тебе с этой твоей ипотекой… Да какие там проблемы, сынок, все я устроила… Они… ну, потерпят немного, не развалятся… Главное, чтобы у тебя все сложилось… Да нет, искать ничего не буду, зачем мне? Тут поживу, а там видно будет… Про какой стояк? Да брось ты, это я так, для Максима сказала, чтобы не волновался…
Аня застыла, прижавшись к стене. Кровь бросилась ей в лицо, потом отхлынула, оставив ледяной холод внутри. Значит, вот они какие, «жилищные вопросы»! Никакого прорыва, никаких сантехников! Свекровь просто сдала свою квартиру, чтобы помочь старшенькому, а их с Максимом использовала как бесплатную гостиницу с полным пансионом, придумав убедительную легенду! Это был чистой воды обман, манипуляция, рассчитанная на доброту Максима и ее, Анино, терпение.
Это открытие стало для Ани точкой невозврата. Гнев, обида, разочарование смешались в один тугой узел. Она больше не могла и не хотела терпеть. Это был ее дом. Ее жизнь. И она будет за них бороться.
Весь следующий день Аня обдумывала предстоящий разговор. Она репетировала фразы, старалась унять дрожь в коленях. Вечером, когда Лидия Павловна устроилась перед телевизором в гостиной, Аня подошла к Максиму, который сидел на кухне, уткнувшись в ноутбук.
– Максим, нам нужно серьезно поговорить, – голос ее звучал непривычно твердо.
Он поднял на нее удивленный взгляд.
– Что-то опять не так с мамой? Ань, я же просил… у нее и так стресс из-за квартиры.
– Дело не в «опять не так», Максим. И стресса у нее никакого нет. Дело в том, что твоя мама нас обманывает.
Она села напротив и, глядя ему прямо в глаза, спокойно, но четко изложила все, что услышала. Рассказала про сданную квартиру, про деньги для Паши, про выдуманный прорыв стояка.
Максим слушал, хмурясь. Сначала на его лице отразилось недоверие.
– Ань, ты уверена? Может, ты что-то не так поняла? Мама бы так не поступила… Она же сама мне про этот стояк…
– Я поняла все правильно, Максим. И это не ошибка и не недоразумение. Это манипуляция. Это неуважение к нам, к нашей семье, к нашему дому. Она прекрасно знала о наших планах на ремонт. Она знала, как это для меня важно. И она сознательно все разрушила ради своих целей, придумав эту историю с трубами.
– Но… зачем ей это? – растерянно пробормотал Максим. Он все еще не мог поверить. Защитная реакция – оправдать мать – боролась в нем с зарождающимся сомнением. Он ведь сам ей сочувствовал, переживал за ее «беду».
– Чтобы помочь Паше. Это похвально, наверное. Но не за наш счет, Максим! Не ценой нашего комфорта, наших планов, моего душевного спокойствия! – Аня почувствовала, как в голосе появляются стальные нотки. – Ты должен выбрать, Максим. Либо мы продолжаем жить так, как удобно твоей маме, веря в ее сказки, забыв о себе. Либо мы отстаиваем наши интересы и нашу семью. И наш ремонт, черт возьми!
Максим молчал, глядя в одну точку. Видно было, как тяжело ему дается это осознание. Он любил мать, но он любил и Аню. И слова жены, ее спокойная уверенность, детали подслушанного разговора – все это складывалось в неутешительную картину. Он вспомнил, как легко мать согласилась «погостить», как детально, но без особых эмоций описывала «катастрофу» со стояком. Вспомнил и вечную немного пренебрежительную нотку в ее голосе, когда речь заходила об Аниных увлечениях или их совместных планах.
Тяжелый разговор длился почти до полуночи. Были и попытки Максима снова все списать на «недоразумение», и Анина твердая позиция. Она не кричала, не обвиняла, а просто приводила факты и говорила о своих чувствах. К концу разговора Максим выглядел измученным, но в его глазах появилось что-то новое – решимость.
На следующий день Максим сам поговорил с матерью. Аня не присутствовала при этом, но слышала из комнаты обрывки фраз – сначала недоуменные возгласы Лидии Павловны («Да что ты такое говоришь, сынок?!»), потом ее возмущенный, почти кричащий голос («Да как вы смеете меня подозревать?!»), затем – тихий, но твердый ответ Максима.
К вечеру Лидия Павловна ходила по квартире с видом оскорбленной королевы. Через день она, поджав губы и не прощаясь, съехала. К Паше. Видимо, ее версия про «невозможность проживания» дома больше не требовалась.
В квартире стало непривычно тихо. Аня выдохнула с таким облегчением, будто не дышала несколько недель. Максим подошел к ней, обнял.
– Прости меня, Ань, – тихо сказал он. – Я должен был сразу тебе поверить. И поддержать. Я… я был слишком доверчив.
– Главное, что ты все понял, – Аня прижалась к нему. – Теперь мы точно справимся.
Через неделю в их квартире запахло строительной пылью, и это был запах надежды и обновления. Мастера работали слаженно, и Аня с горящими глазами следила за каждым этапом, внося последние штрихи в свой проект. Отношения с Максимом, пройдя через это испытание, стали только крепче. Он научился слышать ее и ценить ее чувства, а Аня поняла, что способна отстоять себя и свое пространство, не разрушая при этом семью.
Она смотрела на рулон своих любимых акварельных обоев, которые скоро украсят их гостиную, и улыбалась. Да, ремонт немного подождал. Но оно того стоило. Ведь теперь это был не просто ремонт квартиры. Это был ремонт их отношений, их доверия друг к другу, и символ ее маленькой, но такой важной победы. Победы, после которой дышалось легко и свободно.